В этой ситуации по работе с Миурой вердикт моего руководства по линии НТР во Внешторге был категоричен:
— Максим, придется дело Миуры отправить в архив.
— Это почему же? Он — как раз то, что нам нужно. Сами знаете, какими возможностями располагает.
— Так-то так, но его контакты с членом ЦК — министром Внешторга… Еще ляпнет о нас что-либо, о наших делах по эмбарго, и нам придется отмываться.
— Побойтесь бога! Этот канал более чем полезный. Его готовил я годы и делаю на него ставку.
— Хотел я по-хорошему, — начал злиться начальник среднего звена, — но, видимо, с тобой надо по-другому: есть решение прекратить неофициальные контакты с ним. А дело? В архив. Все, точка!
— Это согласовано с Михаилом Ивановичем? — надеялся я сохранить ценного источника по линии ГРАДа.
— Да. И с ним. Нам дорог наш «статус кво» во Внешторге. Рисковать не можем. Министр до сих пор зол на нас за твою бумагу «с коэффициентом два». Он не из тех, кто забывает вмешательство в его дела. Тогда его провели «фейсом по тейблу» — «физиономией по столу». И можешь быть уверен, он воспользуется случаем, чтобы сделать с нашими физиономиями то же самое. Понял?
— Надо же: назвать ту злосчастную бумагу «моей»! Почти четыре года работы с человеком, да еще какой работы, коту под хвост — черт бы побрал такую работу! — в сердцах высказался я, испытывая вину за личную повышенную активность в интересах бизнеса в нашей стране этого ценного источника и канала информации.
Я понял, что выше Михаила Ивановича «не прыгнешь». И дело Миуры ушло в архив, хотя деловые официальные отношения продолжились. И не раз в пиковой ситуации, когда наши из конъюнктурного отдела не могли принять условия по ценам от фирмы Миуры, я в доверительной беседе с ним просил пойти на уступки до нужного нам предела.
Бизнес бизнесом, а деловая дружба тоже кое-чего стоит. А японцы всегда были крепки своей благодарностью.
Злосчастные «кристаллы» для рации
Во время визита в Токио у меня состоялась весьма знаменательная встреча с Хикари. Собственно, встреч было несколько. Одна по конкретному заданию: «кристаллы» для радиостанций — в этом вопросе он был моим должником. А другая — оперативного значения, на которой были поставлены все точки над «i» в наших отношениях.
С «кристаллами» вышли значительные трудности. Это было задание не из легких. Поставил я его в последнем квартале прошлого года, и «мой» японец согласился со сроками их добычи — до конца года. Но не получилось.
Хикари подробно описал путь их добычи: подкуплен военнослужащий на складе в Штатах, затем этот источник направил «лишние» кристаллы своему партнеру в Европе. Но нужно было списать кристаллы на какие-либо боевые действия, и они оказались в Ливане, а там «концы в воду». Но на все эти шаги уходило время. В общем, до конца года мы с Хикари не уложились.
Все бы ничего, но Хикари была выплачена сумма авансом, что весьма редкое явление в нашей практике работы по образцам и информации. Наши правила гласили: «сегодня — стулья, завтра — деньги». И все это на уровне даже не правила, а «закона».
Однако речь шла о закреплении отношений с Хикари, и руководство НТР пошло на предварительную оплату. Когда уже все сомневались, что задание будет выполнено, я верил ему. И не просто верил, а письменно обосновал перенос финансов из одного года в другой, именно по статье оплаты образцов, а не оперативных денег. А это была весьма крупная сумма в 12 000 долларов.
Я засел за справку с обоснованием двух моментов: задание будет выполнено и когда, а второе — Хикари является надежным и перспективным источником. Последнее я чувствовал почти интуитивно, ибо аргументов не хватало. Это была не справка, а гимн влюбленного в свою связь человека.
Чтобы закрыть эту тему, скажу: кристаллы из Японии я привез — к моей и Хикариной радости. Работа по этому заданию расковала наши с ним условности — он понял, что имеет дело с разведкой. Но главное было в другом — это беседа о перспективе работы. По этому поводу на беседу мне санкций никто не давал — начальник нашей «точки» во Внешторге не хотел об этом, на этом этапе работы с Хикари, даже слушать.
— Еще рано, рано и все, Максим, — твердил он, не очень-то доверяя японцам вообще, ибо был «воспитан» в работе с европейцами. — Вначале пусть докажет, что может работать устойчиво, уже потом — на перспективу.
— А как насчет: «куй железо…»?
— Аванс в 12 000 он чуть не угробил, и мы были бы с носом! — кипятился мой шеф во Внешторге.
— Он сделал дело, хотя и не в срок. Очень трудное — задание было в подвешенном состоянии около двух лет и побывало в руках ребят из ГРУ. Это задание — дело с «фирменной маркой». Я ему верю.
— Кому нужна твоя вера, если он волокитчик и необязательная по срокам связь.
Это было несправедливо.
— Но до этого были задания по электронике из Штатов, Европы и Японии. Тогда — было все в порядке!
И я пошел к Михаилу Ивановичу.
— Помогите советом. Есть дельный японец. Ответственный по всем параметрам: организован, обязателен, глубоко обстоятелен. Главное — мотивы его отношений с нами гарантируют длительный период работы с ним.
— Какие мотивы?
— Он делает ставку на торговлю с нами и в будущем сможет стать руководителем отдела фирмы по торговле со странами Восточного блока.
— Я брал дело Хикари и изучал его с точки зрения ГРАДа. Пока аргументов маловато.
— Но там не было еще моей справки о перспективе работы с ним — она у меня в сейфе, Михаил Иванович.
— Твое утверждение в способности перспективной работы с ним — это уже аргумент: ты его знаешь лучше других. И дело не в твоей личной ответственности, если ошибешься, а в надежности по линии «масштабной системы», как ты ее называешь. Так что же?
— Будем работать — дорогу осилит идущий…
— Будем. Тебе все карты в руки. Дерзай, но трижды отмеряй, прежде чем довериться ему, твоему Хикари. Итак, кто не рискует…
— …тот не пьет шампанское, — заключил я.
И у Михаила Ивановича, и у меня, кажется, с юмором было все в порядке.
И вот беседа с Хикари в Токио. Обстоятельная и сверхпрограммная, на перспективу. Причем случилось это при восхождении на гору Фудзияма, символ Японии и предмет глубокого обожания японцев.
Кроме текущей работы по образцам, я увозил согласие Хикари подбирать людей для создания группы промышленного шпионажа, хотя таких слов мы и не произносили. Группу мы условно назвали «Кабусики кайся» — торговая фирма, сокращенно «К.К.».
Справка
В японском законодательстве того времени не было статей о промышленном шпионаже, иначе нужно было бы привлекать к ответственности каждого первого изобретателя и специалиста. Промышленный шпионаж в Японии — явление тотальное. За последние годы японцы развивали свою экономику под тремя лозунгами: высококачественная продукция с перерастанием в высококачественную и эффективную технологию, и, наконец, японцы готовились к концу века перевести торговлю от продукции и технологий к энергоемким идеям в области фундаментальных наук и прикладного их аспекта.
В свете указанного японцы не могли не заниматься промышленным шпионажем по всему миру, а мы, НТР, не могли не учитывать возможностей японцев в этом плане, особенно в отношении США.
Речь шла о «подключении-к-трубе» промышленного шпионажа японцев с позиции нашей разведки. И потому конкретно я готовил Хикари к заимствованию самого передового зарубежного опыта в области технологий имитации условий космоса на Земле. Я очень надеялся на «моего японского друга».
Если бы узнал об этих переговорах мой шеф по «точке» во Внешторге, мне головы бы не сносить. Но мною двигало желание быть полезным делу, а не только быть функционером-исполнителем от задания к заданию. И еще — «право градовца».
Случайный барон
В середине года я побывал на Британских островах, где в Лондоне получил от источника на заводе английского концерна «Сиэндэй» образцы и информацию по ионообменным смолам. Это была целевая поездка.
Но по линии ГРАДа я продолжил контакт со связью, начало работы с которой было в Москве.
Годом раньше, на торгово-промышленной выставке «Химия-65», произошла любопытная встреча с человеком со Второй мировой войны. К людям этого поколения я всегда относился с благоговением. Причем для меня было неважно: из какой системы они были — капиталистической либо нашей.
Удивительное и уникальное знакомство
Жизнь иногда преподносит нам удивительные сюрпризы. Встречу с этим англичанином, корни которого начинались в России, я могу отнести к особому «интеллектуальному лакомству». Англичанин сразу не прошел у меня по линии ГРАДа — столь необычайны были эта фигура и обстоятельства знакомства с ней.
Это был обычный день работы Коммерческого центра выставки на втором этаже административного павильона. Утихли первые нервозные дни, связанные с открытием выставки. Рутинно наведывали наш офис случайные посетители. Отработанный еще в Японии режим изучения выставочных павильонов властно звал меня к стендам фирм разных стран. Павильон за павильоном «прочесывал» я стенды; конечно, это делалось не спонтанно, а после тщательной, многочасовой работы с каталогами и схемами размещения.
Во второй половине дня я предупредил нашу секретаршу в коммерческом бюро от Внешторга, что пойду прогуляться. Она кивнула головой, правильно понимая значение слова «прогуляться». К слову сказать, ее мы подобрали себе не случайно — ее муж был наш коллега по другой «крыше». Она все понимала с полуслова и даже взгляда. А в нашем деле это не мелочи.
Обошел маленький швейцарский павильон и зашел на пару стендов германского павильона. Кое-кому вручил свои визитные карточки с приглашением посетить коммерческое бюро для обстоятельного разговора. Время двигалось к пяти часам, а в шесть — закрытие.
Оставшееся время решил посвятить родному павильону — советскому, самому крупному, по иронии судьбы разместившемуся в бывшем павильоне американской национальной выставки, проведенной в шестидесятом году.