— Прошлый раз, Максим, мы говорили о планах Запада развалить соцлагерь изнутри, но доказательств пока нет, кроме вот этого документа и кое-чего еще, что я передам тебе на следующей встрече. Но кое-что ты увидишь сегодня — вот смотри…
Барон передал мне американский проект-меморандум для стран НАТО об ужесточении курса в отношении СССР как способа экономического давления и шантажа с привлечением открытых и тайных подрывных акций.
— Николас, но ведь это стратегия США по провалу наших экономических связей с капстранами? — с удивлением воскликнул я. — Вот тебе и «братание» с заокеанским «другом» после Хельсинки!
— Ты смотри дальше, Максим, там конкретные меры.
В душе поднимался гнев против наших «кремлевских старцев», которые, теряя зубы, утратили одновременно способность видеть реалии взаимоотношений с Америкой. Пред глазами мелькали: «акции против советских лиц и фирм», «акции против смешанных обществ», «черные списки КОКОМ», «сокращение помощи народам с тоталитарными режимами»… Наконец, втягивание советской внешней торговли в русло американо-советских отношений, поворот закупок в Европе на закупки в США, особенно машин и оборудования.
— Николас, что означает вот такое действие: «…по рекомендации службы экономической обороны в госдепе США найти предлог в политических ошибках России и запретить торговлю с СССР». Что это такое?
— Это означает, что все контракты будут аннулированы, американским фирмам будут компенсированы потери, а Россия… Она возвратится к исходному варианту и станет искать партнерства у старых европейских и традиционных фирм.
— Но я — внешнеторговец! Это огромные потери, Николас!
— Это и есть план службы экономической обороны госдепа — дезорганизация работы вашего Внешторга по времени и расходам, — жестко произнес Барон, добавив: — СЭО — служба экономической обороны — организатор новых правил торговли с Восточным блоком, эдакая контрразведывательная служба в американских посольствах против союзников по НАТО, которые нарушают эмбарго КОКОМ.
Материал был ошарашивающе конкретным. И когда я услышал голос Барона, то очнулся от грустных размышлений. По моим оценкам получалось, что только мое торговое объединение «Химмашимпорт» потеряет около двух миллиардов долларов, возвращаясь к контрактам с европейским партнерами, если… если только Америка реализует предложение госдеповской СЭО!
— Максим, этот проект-меморандум должен стать достоянием гласности всех европейских стран. Вот список лиц в правительствах Англии, Франции, Германии и других стран, которые, будучи политическими деятелями с уклоном на самостоятельность в Европе без диктата США, подхватят антисоюзническую надзорную идею Америки в рамках ее СЭО. Действуй, Максим!
— Кто будет служить в этой службе?
— В основном кадровые и бывшие сотрудники ЦРУ и РУМО — военной разведки. Это новое подразделение госдепа будет проводить акции, равносильные полицейскому надзору за союзниками по НАТО. Документ взрывоопасный, Максим!
Впервые нам не хотелось смотреть друг другу в глаза. Бессилие в осмыслении угрозы многим народам, выбрасываемым из международного разделения труда, настораживало наше личное чувство самосохранения. Мы были с Бароном «одной крови», как говорил один из героев книг Киплинга.
Еще не раз чувство бессилия коснется моего разума и, не встретив средства борьбы с ним, станет очередным тяжелым осадком, а временами болью и раной в душе.
На арендованной автомашине Барон подбросил меня на другой берег Тигра.
— Николас, мне — в центр, ближе к площади Неизвестного солдата, пожалуйста.
Мы медленно ехали по мосту. С его высоты была видна зеркальная гладь поверхности воды Тигра с отражающимися в ней облаками и постройками на берегу.
Площадь была пустынна, и я обошел ее со всех сторон, наблюдая, как меняется панорама сочетания современного памятника в форме седла и мечети начала этого века. Затем, не торопясь, я прошел к дому и вечер провел за чтением Джека Лондона, взятого у соседа по гостинице.
Началось очередное ожидание встречи с Бароном. Из заметных событий мог быть только правительственный прием «а-ля-фуршет» в деловом центре.
Народу, как обычно, собралось множество: разношерстная публика, типичный стол с напитками и закусками, «свадебный генерал» от экономики во главе почтенного собрания.
Неожиданно я заметил Барона, который весьма непринужденно беседовал со стройным, в возрасте, арабом. Оживленный их разговор наводил на мысль, что едва ли они обсуждали коммерческие вопросы. Вернее всего, это был его коллега по истории.
В толпе находилось несколько сотрудников торгпредства, среди которых я узнал курирующего меня по линии Внешторга заместителя. Мимолетная встреча с ним прошла в торгпредстве в момент приезда меня в Багдад.
На некоторое время я отвлекся для беседы с бизнесменами, стенды которых я посещал. Кто-то тронул меня за рукав. Это был знакомый замторгпреда.
— Максим Алексеевич, вас хочет вдеть президент выставочного комплекса, который работает в министерстве.
— Почему я его интересую?
— Видимо, он навел справки в отношении вашего «Химмашимпорта», который вы представляете. Ваша фирма — солидная: миллиарды долларов закупок химоборудования за рубежом. Это впечатляет!
— Скажите, он серьезный деловой человек? — уточнил я.
— Реалист с гибким умом, его прочат в главные на экономическом поприще.
— Хорошо. Пойдемте, — решил я, хотя не любил иметь дело с крупными фигурами в чужой стране — это означало быть на виду.
Меня представили «свадебному генералу», арабу лет сорока пяти, крепкого телосложения мужчине с неизменными черными усами и густыми черными волосами. В глаза бросались живое лицо, добрый взгляд, мягкая манера общения и никакого барства или следов величавости. Пока мы подходили к нему, замторгпреда сказал, что он шишка в Национальной нефтяной компании Ирака. Это уже было интересно.
— Господин Бодров, вы первый гость от вашей фирмы в моей стране, — приветливо обратился ко мне «генерал», мягко пожимая руку и чуть задерживая ее в своей руке.
Речь его была правильно-английской, а манеры сдержанные, но не демонстративные. Его стиль общения был естественен. Кстати, это было свойственно вообще арабскому народу, как я понял. Мою фамилию он произнес на русский лад, что заставило меня предположить: ему русский в какой-то мере знаком.
Насчет языка удивляться не стоило, так как арабы весьма склонны к восприятию чужих языков. Возможно, это был тот самый случай.
— К вашим услугам, — сказал я, протягивая свою визитку и надеясь получить его.
Овладев визитками, мы оба уставились в крохотное картонное пространство, несущее на его поверхности минимум информации о личности собеседника.
«Свадебный генерал» оказался Нури Аль-Джамаль, член совета директоров Иракской нефтяной комиссии и глава департамента сырьевых ресурсов в минэнергетики Ирака. Фигура весьма крупная и значимая в государстве.
— Максим Алексеевич, — мягко тронул меня за локоть Джамаль, — могу вас так называть?
«Генерал» явно демонстрировал расположение к собеседнику через знание наших обычаев: называть друг друга по имени и отчеству, которые он узнал из моей визитки, где были надписи и по-русски.
— Конечно, господин.
— Просто Нури, — подсказал мне «генерал». — Что занесло вас в наши края?
— Поиск более дешевых комплектующих агрегатов для химического оборудования.
— Вы ознакомились с нашими заводами, которые, наряду с оборудованием для нефтепереработки, в состоянии выпускать теплообменник?.. — И Нури пространно перечислил список продукции.
— Пока нет, Нури.
— Тогда — вот мой телефон, и я выделю человека, который провезет вас по таким заводам. Согласны? Дело в том, что мне бы хотелось представить наши возможности для вашего «Химмашимпорта». Если мы будем конкурентно способны, то рады стать вашими клиентами.
Я знал, что у таких лиц на таком приеме каждая минута на учете. Я же около него был минут семь-восемь — это был явный перебор, и я откланялся.
За оставшееся время я побывал на близлежащих заводах, познакомился с их директорами, попросил прислать мне в «Химмашимпорт» материалы конъюнктурного характера с развернутыми характеристиками. Из последнего завода позвонил Нури и поблагодарил за визиты на заводы, сообщил свои впечатления и выразил надежду на контакты в будущем. В общем — ничего не значащая болтовня на тему бизнеса.
О, как я ошибся! Именно эти визиты со временем стали основанием для любопытнейшего дела. Но это особый разговор, и он не уйдет, когда время приспичит.
Было душно, я собирался покинуть зал и в последний раз оглядел шумящую толпу. Но мое внимание привлек Барон, точнее его гневное лицо. Он что-то выговаривал стоящему перед ним японцу. Все это было так непохоже на Барона, что я с минуту понаблюдал за ним и вышел на улицу. Что же произошло между ними? Неужели я был свидетелем встречи Барона с прошлым, когда он был в японском плену?! Ну не из-за пролитого же на штаны коктейля так возбудился Барон?
Так и не придумав ничего лучшего, я решил переговорить по этому поводу с Бароном на встрече в Вавилоне.
Уходя с коктейля, я думал о двух моментах, точнее о двух людях на этом приеме. Почему-то именно они оказались в моем поле зрения, мысленного, конечно. Ну, Барон — это понятно. А Нури? Почему он вертелся в голове и я прокручивал мысленно все нюансы встречи с ним?
Вавилонская встреча
Жизнь распорядилась так, что мы были в одном зале, но судьба коварна и сведет двоих из нас еще в одной любопытнейшей истории.
Самым большим туристическим «лакомством» в Ираке был, конечно, Вавилон. Поэтому ранним утром в субботу, по холодку, автобус доставил меня к повороту с магистрального шоссе на этот великий город Двуречья. Я оказался в полупустыне и видел по всему пространству и до самого горизонта рощи финиковых пальм. Вблизи дороги угадывались старые, заброшенные каналы и хорошо просматривались вдаль новые русла оросительной системы.