Однако важно помнить, что рассмотренные исследования изучали последствия тяжёлых жизненных потрясений. Такие ситуации, как голод и смерть супруга, вряд ли являются привычными событиями для беременной женщины. Её тревоги и переживания обычно менее значительны, и, соответственно, влияние этих стрессов на ребёнка тоже менее выражено. Такие малозаметные стрессы могут привести к тому, что младенец будет плохо есть, часто плакать и капризничать, у него будут проблемы с пищеварением и жидкий стул. Обычно в таком случае ставят диагноз «колики». Возможно, такое поведение связано с вызванными стрессом незначительными нарушениями в работе гипоталамуса и ВНС ребёнка.
Проще говоря, гипоталамус и ВНС обеспечивают бесперебойную и эффективную работу организма, не требуя от нас каких-либо особых усилий. Когда я начинаю бегать или выполнять тяжёлую работу, эта система автоматически регулирует частоту моего дыхания; если я захожу в тёплое помещение с мороза, она корректирует температуру моего тела. Кроме того, она регулирует процессы пищеварения и опорожнения организма, так что если по какой-то причине ВНС или её центр управления, гипоталамус, даёт сбой, могут возникнуть проблемы с работой желудочно-кишечного тракта или кишечника. Вот почему я считаю, что многие из кажущихся не поддающихся диагностике случаев желудочных расстройств после рождения связаны с нарушениями в гипоталамусе или ВНС.
Доктор Зонтаг полностью поддерживает эту точку зрения. Несколько лет назад в своей статье он отметил, что возбуждённая или гиперактивная ВНС вполне может вызывать «нарушения моторики, тонуса и работы желудочно-кишечного тракта». В другом своём докладе он выразился ещё яснее: «Поскольку раздражительность ребёнка связана с деятельностью желудочно-кишечного тракта, он слишком часто опорожняет кишечник, срыгивает пищу и в целом доставляет массу хлопот».
Хотя такое сочетание факторов не всегда приводит к проблемам с кормлением, оно часто становится причиной поведенческих проблем. Дети с легковозбудимой ВНС склонны к повышенной раздражительности: они беспокойны, суетливы и гиперактивны. В утробе матери предвестником такого поведения выступает чрезмерная двигательная активность, характерная для робких и тревожных малышей, о которых я упоминал выше и которые вели себя значительно активнее, чем аналогичная группа нерождённых детей. Из-за постоянного движения в утробе матери такие малыши часто рождаются с небольшим дефицитом веса. Примечательно, что в отчётах о низкой успеваемости в детстве прослеживается связь между недостаточным весом при рождении и плохими показателями чтения, что указывает на то, что эти проблемы сохраняются и в дальнейшем.
Чтение, как прочие академические навыки, требует не только определённого уровня интеллекта, но и усидчивости при выполнении задания. Поэтому новорождённые с низким весом часто сталкиваются с трудностями при обучении чтению. Они легко отвлекаются и не могут долго усидеть на одном месте, и это мешает им научиться читать. Иными словами, их проблемы с чтением являются отражением их поведенческих проблем. Это подтверждают данные широкомасштабного исследования детей, которое проводилось в Великобритании при поддержке государства. Оказалось, что малыши с низкой массой тела при рождении не только читали хуже, чем их сверстники, но и чаще попадали в разряд «проблемных» или «трудных», по мнению учителей. Более того, в то время как такие факторы, как пол, количество предыдущих родов, курение матери или её возраст на момент беременности, коррелировали либо с плохими показателями чтения, либо с поведенческими проблемами, то низкий вес при рождении был одним из немногих факторов, которые были связаны и с тем, и с другим.
Рискну упростить все вышеизложенные сведения до следующей формулы: повышенная нейрогормональная секреция матери приводит к гиперактивности ВНС, что влечёт за собой низкий вес при рождении, и/или желудочные расстройства, и/или сложности в обучении чтению, и/или поведенческие проблемы.
На более гипотетическом уровне, опираясь на недавние исследования, можно добавить к этой формуле ещё один элемент: избыток гормонов прогестерона и/или эстрогена у матери приводит к дисбалансу в нервной системе и мозге плода, что, в свою очередь, чревато конституционными расстройствами личности. Однако в этом случае проблемы личности будут связаны не с гиперактивностью, а скорее с гендерно-ролевым поведением ребёнка.
В крови беременной женщины присутствуют и прогестерон, и эстроген. Количество каждого из них зависит от сложного баланса сигналов между вегетативной и центральной нервной системами. То, что женщина думает, чувствует, делает и говорит, влияет на эти сигналы, а значит, и на количество эстрогена и прогестерона. То есть их секреция, как и выработка остальных гормонов, зависит от её эмоционального состояния. Совершенно новый смысл этим давно известным сведениям неожиданно придали исследования, проведённые учёными из Государственного университета Нью-Йорка.
До начала 1970-х годов в США эстроген или его комбинация с прогестероном использовались для предотвращения самопроизвольных абортов. Женщины с угрозой выкидыша получали дозы этих гормонов, значительно превосходящие их обычную концентрацию в организме. Тем не менее впоследствии эти препараты были запрещены из-за угрозы здоровью. Кроме того, отчёт Университета штата Нью-Йорк впервые показал, что эти препараты таят в себе не только физическую, но и психическую опасность. В нём отмечается, что у женщин, которые во время беременности принимали любой из этих препаратов или их комбинацию, рождались дети с более выраженными женственными чертами. Наиболее ярко это проявлялось у девочек. Но и мальчики, получившие дозу этих гормонов, были более женственными, менее атлетичными и проявляли гораздо меньше агрессии по отношению к своим отцам, чем мальчики, не подвергшиеся такому воздействию.
Ещё одним любопытным наблюдением в группе мальчиков оказалась связь между типом дозировки и поведением: те мальчики, которые подверглись воздействию комбинации эстрогена и прогестерона, демонстрировали больше женственных черт, чем те, кто получал только эстроген. Однако один из исследователей не преминул заметить, что выявленные в группе изменения «касались изменений в характере, а не поведенческих расстройств». К тому же пациентки с угрозой прерывания беременности получали дозы обоих гормонов, значительно превышающие их обычный уровень в организме.
Тем не менее эти результаты подтверждают то, что я всё это время пытаюсь доказать: воздействие чрезмерного количества специфических материнских гормонов вызывает специфические органически спровоцированные изменения личности у ещё не родившегося ребёнка. В данном эксперименте гормоны поступали в организм матери из внешнего источника, обычно же они выделяются в кровь её органами внутренней секреции.
К счастью, физиологический импринтинг не обязательно обрекает ребёнка следовать по какому-то одному определённому пути развития личности. Процесс, который я описываю, действительно влияет на его нервную систему, которая, несомненно, чрезвычайно чувствительна к различным нарушениям, вызванным как недостаточной, так и избыточной нагрузкой, а также их несоответствиями. Нет никаких сомнений в том, что ключевые чувства, такие как любовь или ненависть, начинают влиять на ребёнка ещё до его рождения. Однако по мере созревания мозга примитивные ощущения и чувства преобразуются в более сложные чувственно-мыслительные состояния, а ещё позже – в чистые идеи. Напомню, что, согласно проверенным научным данным, первые проблески сознания у ребёнка появляются лишь во втором триместре беременности.
Катастрофический стресс, перенесённый на третьем или четвёртом месяце беременности, может изменить неврологическое развитие нерождённого ребёнка, однако примерно до шестого месяца его воздействие в основном физическое, хотя и не полностью. До этого времени мозг малыша ещё недостаточно развит, чтобы преобразовать материнские сигналы в эмоции, поэтому когнитивное восприятие стресса минимально. Эмоция включает в себя не только ощущение, но и его осмысление. Например, ярость – это неоформленное чувство. Оно превращается в сложную эмоцию только тогда, когда получает определённую тональность от высших центров мозга. Чтобы такая эмоция возникла, ребёнок должен уметь распознавать чувство, осмысливать его и соответствующим образом реагировать. Иными словами, превращение чувства или ощущения в эмоцию требует восприятия. А это, в свою очередь, включает в себя способность производить сложные умственные вычисления на уровне коры головного мозга, которую ребёнок приобретает только к шестому месяцу внутриутробного развития. Только тогда, когда он начинает осознавать себя как отдельное «я» и приобретает способность преобразовывать ощущения в эмоции, он начинает усиленно формироваться под влиянием чисто эмоционального содержания той информации, которую он получает от матери.
Эмоциональное развитие плода становится всё более сложным, по мере того как он начинает распознавать и различать эмоции. Он похож на компьютер, который постоянно улучшает свои алгоритмы. Вначале он может решать только самые простые эмоциональные уравнения. По мере расширения памяти и накопления опыта ребёнок постепенно учится устанавливать более тонкие и точные связи между собственными чувствами и внешними стимулами. Например, на третьем месяце внутриутробного развития он ещё не способен полностью осознать такие сложные материнские сигналы, как безразличие и двойственное отношение к себе, но на примитивном уровне он может ощущать дискомфорт. Однако к моменту появления на свет младенец уже достаточно развит, чтобы точно реагировать на материнские чувства и отвечать на них соответствующим образом – как физически, так и эмоционально. Исследования показывают, что отвергаемые дети чувствуют себя несчастными, что проявляется в различных физических и поведенческих проблемах. Желанные дети чувствуют себя счастливыми, и это проявляется в их относительном спокойствии. В то же время неопределённость, вызванная холодностью или двойственным отношением матери, проявляется в промежуточных реакциях, свидетельствующих о том, что эти дети находятся где-то посередине между здоровьем и болезнью.