Таким образом, его Демон является не образом зла, а душой самой природы. И эта душа находится в глубокой печали. Михаил Александрович отлично усвоил те идеи, которые десятью годами ранее на своих занятиях высказывал ему Чистяков. Вся композиция полотна выстроена на стыке плоскостей, создающих грани объема.
Михаил Врубель «Демон»
В своем письме сестре Анне художник сообщал:
«Я пишу Демона, то есть не то чтобы монументального Демона, которого я напишу еще со временем, а „демоническое“ — полуобнаженная, крылатая, молодая уныло-задумчивая фигура сидит, обняв колена, на фоне заката и смотрит на цветущую поляну, с которой ей протягиваются ветви, гнущиеся под цветами».
Фигура главного героя и окружающая природа на полотне Михаила Александровича едины. Демон не просто сидит на скале, он как будто вырастает из нее. Его крылья с первого взгляда незаметны, они сращиваются с кристаллами цветов, его ноги сливаются с горой. Демон не существует отдельно, он и есть сам мир, это портрет духа природы.
Его взгляд печален, но полон решимости. Кажется, что впереди его ждет битва, в которой ему, скорее всего, не победить. Удивительным образом история героя, родившегося в сознании Врубеля из несчастной любви, образов поэмы Лермонтова и опыта работы с древними христианскими фресками и иконами, срослась с жизнью самого творца. С того момента, как Врубель написал свою картину, он наконец обрел собственный стиль в живописи, от которого уже не отступал до самого конца, но увлечение Демоном, образ которого подарил художнику вдохновение, в конечном счете привел его в сумасшедший дом.
На протяжении целого десятилетия картины художника не производили на публику благоприятного впечатления, их называли мазней, самого мастера критики считали дилетантом, и, если бы не финансовая поддержка со стороны Саввы Морозова, художник мог бы закончить свою жизнь в нищете.
Михаилу Врубелю удалось встретить свою настоящую любовь. Его чувства к Надежде Ивановне Забеле оказались взаимны, она восхищалась его картинами, понимала их, а художнику нужно было именно это. Впервые за долгое время он был по-настоящему счастлив. Но радость продлилась недолго. Уже летом 1898 года у художника проявились первые признаки болезни. Все чаще случались мигрени, он стал вспыльчивым, раздражительным, мрачным. И тогда вновь вернулся к образу Демона, который оставил на долгие годы.
Легко можно заметить контраст между картинами, которые Врубель создавал сразу после женитьбы с теми полотнами, которые он писал после первых проявлений грядущей тяжелой болезни. Так, например, картина «Утро» наполнена радостью, мы видим, как вместе с природой просыпаются и духи этого мира, как они тянутся к свету и солнцу, но от этого ощущения не остается и следа, когда видишь перед собой картину «Летящий Демон». Фигура главного героя снова срастается с пейзажем, на полотне почти нет светлых тонов, пояс Демона покрыт шипами, которые врезаются в его плоть, но главное — это взгляд. Этот дух природы неотступно следит за тем, кто смотрит на картину, и в его глазах читается только гнев. Последняя битва началась.
Стоит отметить, что последующие работы художника тоже были лишены светлых чувств.
Картина «Царевна-Лебедь» рассказывает нам о прощании. Главная героиня как будто бросает последний взгляд на зрителя и возвращается в море.
А на заднем плане мы видим небо, затянутое пеленой черных облаков и руины замка. На картине «Пан» в глазах героя читается неподдельная скорбь, а гнущиеся из-за сильного ветра деревья еще больше усиливают гнетущее ощущение, которое полотно производит на зрителя.
В первый год нового, XX века у Михаила Александровича и Надежды Ивановны родился сын, которого они назвали Саввой в честь своего неизменного благодетеля. После этого жена Врубеля оставила сцену и полностью посвятила себя заботе о ребенке. Содержание семьи полностью легло на плечи художника.
Врубель впал в глубокую депрессию, головные боли не проходили, а работать нужно было в разы больше. Михаил Александрович писал по 14 часов в день, изматывал себя, перестал принимать гостей и общаться с родными. Образ поверженного демона полностью завладел сознанием художника.
Символично, что последняя картина в этой трилогии должна была быть наиболее яркой. Врубель экспериментировал с красками на фосфорической основе. Ему хотелось, чтобы картина буквально светилась. Публика впервые увидела ее на выставке 1902 года. Но каково же было удивление посетителей, когда они увидели не только полотно, но и мастера, продолжавшего работать над ним.
Михаилу Врубелю до самого последнего момента не нравился итоговый результат.
Краски на картине становились все ярче, но взгляд Демона тускнел и принимал гневное выражение. Демон был повержен, но повержен в блеске своего триумфа. Картина буквально светилась. Розовый венец на голове героя пылал ярким огнем, павлиньи перья мерцали и переливались. Но художник не оправдался.
Яркость красок была феноменальной, но они оказались недолговечны. В день закрытия выставки они уже начали темнеть. Картина и сейчас эффектна, но это только бледная тень того, что было раньше. «Поверженный Демон» принес Врубелю признание, но сам живописец уже не смог насладиться его плодами. Сразу после выставки он попал в психиатрическую больницу. Было небольшое улучшение после года лечения, но потеря единственного сына окончательно сломила живописца.
Он все реже бывал в ясном сознании, а к концу 1906 года полностью ослеп. Но до этого, уже лежа в больнице, он создал еще два шедевра. Это «Шестикрылый серафим» и «Видение пророка Иезекииля». Врубель вернулся к христианству, но теперь его работы пугали.
Михаил Александрович впал в болезненную религиозность, ему казалось, что соблюдение строгого поста поможет исцелиться, но улучшений не было. Жена живописца продолжала постоянно посещать своего мужа в лечебнице. Художник, ослепнув, почти утратил связь с реальностью, в своих видениях он странствовал по разным странам и эпохам. Так, например, он говорил, что расписывал Сикстинскую капеллу вместе с Микеланджело, потом представлял себя во Франции эпохи Просвещения…
Живопись Михаила Александровича Врубеля всегда была очень тесно переплетена с литературой, и к концу жизни эта связь стала только сильнее. Когда читаешь воспоминания тех людей, которым художник в полузабытьи рассказывал о своих путешествиях во времени, то невольно на ум приходит роман Джека Лондона «Странник по звездам», в котором главный герой, отбывающий пожизненный срок в одиночной камере, тоже в своем сознании перемещается во времени и пространстве.
Жизнь Врубеля, главного философа и мистика русского изобразительного искусства, действительно представляет собой как будто великолепно реализованную трагическую постановку.
Муки творчества, жажда любви, отсутствие признания, шедевр, написанный на грани безумия и долгожданный успех, которого сам художник уже не заметил. В тот момент, когда в 1905 году его приняли в Академию художеств, Врубель уже редко находился в сознании, все чаще путешествуя по снам и мечтам под аккомпанемент оперных партий, которые исполняла для него любимая жена.
Даже смерть художника напоминала собой театральное действие. С того момента, как в 1905 году его приняли в Академию, Михаил Александрович не посетил ни одного заседания, но в день своей кончины он вернулся в сознание, оделся, принял ванну, позвал санитара, ухаживающего за ним, и сказал: «Николай, довольно мне уже лежать здесь — поедем в Академию!» И поехали. На следующий день гроб с телом Врубеля доставили к зданию Академии художеств в Петербурге.
Глава 8Волна, которой нет
Две предыдущие главы были посвящены художникам, творчество которых долго не находило отклика у публики. Совсем иначе выглядит судьба Ивана Айвазовского. Ему было всего 24 года, когда его картину «Хаос. Сотворение мира» купил Папа Римский Григорий XVI, после чего наградил мастера большой золотой медалью. Ни один из живописцев Российской империи прежде не удостаивался такой чести. Внимание, проявленное главой католической церкви, ставило Айвазовского в один ряд с гениями эпохи Возрождения.
Изобразить море — одна из самых сложных задач для художника, так же как самое сложное для писателя — изобразить чувства своего героя.
Неправильно выбранный оттенок цвета, неправильно подобранное слово часто отличают подделку от шедевра. Идеально гладкого моря не бывает, не бывает и одинаковых волн — художник должен понимать это. Писателю недостаточно назвать чувство, которое испытывает герой, — его нужно изобразить так, чтобы читатель сам понял, что перед ним. Только в этом случае творцу поверят. На мой взгляд, картины Айвазовского отличает именно абсолютная правдивость в изображении моря.
Работами мастера восхищались и собратья по кисти. Великий британский художник Уильям Тернер, эксперименты которого во многом предсказали появление импрессионизма, увидев картины русского живописца, пришел в восторг и написал по этому случаю стихотворение на итальянском языке. Одна из строчек гласила: «Прости меня, великий художник, если я ошибся, приняв твою картину за действительность…» Правда, важно заметить, что эта история стала известна публике от самого Айвазовского: ни в одной биографии Тернера упоминания о ней нет.
О работах русского мариниста очень хорошо отзывался и Иван Крамской. Он, в частности, писал: «Айвазовский, кто бы что ни говорил, есть звезда первой величины, во всяком случае, и не только у нас, а в истории искусства вообще… у него есть феноменальные вещи, например „Море“. На ней нет ничего, кроме неба и воды, но вода — это океан беспредельный, не бурный, но колыхающийся, суровый, бесконечный, а небо, если возможно,