В отличие от картины «Хаос. Сотворение мира» на полотне «Девятый вал» религиозная тема не изображается прямо. Разговор, который ведет это произведение со зрителем, куда тоньше и деликатнее. Это и есть настоящее мастерство изобразительного искусства.
Иван Константинович Айвазовский прожил долгую и счастливую жизнь. Он продолжал писать до самого конца.
В последний свой день он начал работу над картиной «Взрыв турецкого корабля», но не успел закончить ее. Живописца не стало 2 мая 1900 года в возрасте 82 лет. Его похоронили во дворе Феодосийской средневековой армянской церкви Святого Саркиса, на его могиле установили надгробие в виде саркофага, на котором на древнеармянском языке были написаны слова армянского историка Мовсеса Хоренаци: «Рожденный смертным, оставил по себе бессмертную память».
Глава 9Предчувствие весны
Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.
Поэзия — вечная жажда. Настоящий пейзажист должен быть в душе поэтом, иначе его картины никогда не будут говорить со зрителем. Лучшего художника, чем Алексей Кондратьевич Саврасов, российская природа, пожалуй, не знала. Его картины правдивы, откровенны, наполнены живым чувством. В них меланхолия, тоска, радость — кажется, что пейзажи, созданные его кистью, готовы броситься тебе на грудь, зарыдать, а потом затянуть с тобой долгую песню, проникновенную, жалостливую, и в безбрежной этой тоске утолить твои печали.
Успех пришел к Саврасову очень рано. Ему было всего 19 лет, когда критики стали называть его надеждой русского искусства. В 24 года он продал полотно «Степь с чумаками вечером» великой княгине Марии Николаевне, которая в тот момент занимала пост президента Императорской академии художеств. Это был огромный успех. Художника пригласили в загородную резиденцию представительницы правящей династии под Петербургом, в том же году он получил звание академика. Живописцу поступали заказы на картины от самых богатых и знатных семей в России. Он мог бы жить роскошной жизнью придворного художника, но вместо этого решил вернуться в Москву.
Но почему он решил так поступить, почему отказался от денег и общественного положения, когда у него наконец появилась возможность доказать отцу, что выбранная им профессия может приносить куда больше выгоды, чем владение галантерейной лавкой в Первопрестольной?
Отец Саврасова мечтал видеть его успешным торговцем, увлечение живописью не одобрял, считая всех художников простыми малярами, людьми несерьезными. Заказчики в Петербурге тоже видели в живописце не творца, а ремесленника, который создавал бы по их просьбам копии известных морских пейзажей Айвазовского, но Алексей Кондратьевич хотел другого: ему важно было развивать собственный талант, а не стремиться к материальному благополучию.
История его жизни — трагическая повесть о том, как человек может потерять все: семью, положение в обществе, работу, дом, здоровье, — но сохранить талант, работать над его развитием до самого последнего момента и даже в самые тяжелые минуты жизни сохранить удивительное чувство красоты окружающего мира.
Саврасов обладал душой поэта, он был добрым, мягким, податливым человеком и справиться с некоторыми ударами судьбы, стойко вынести их, просто не мог.
В 1871 году умерла его новорожденная дочь — с этого момента художник не раз создавал изображения ее могилы в Ярославле. Картина «Могила на Волге» — это один из самых грустных и меланхоличных пейзажей в творчестве живописца. Два креста, один покосился, ветром с деревьев срывает последние листья, и свет солнца еле пробивается из-за туч.
Саврасов тяжело переживал эту утрату, а еще стало слабеть зрение. Он видел все хуже и хуже. И Алексей Кондратьевич начал искать спасение в алкоголе. Он пил до этого, но после всего случившегося перестал знать меру. Семейная жизнь пошла прахом, жена ушла от него и забрала с собой детей. Он почти не посещал занятия, которые должен был проводить в Московском училище живописи и ваяния, где был профессором уже много лет.
В 1882 году после долгой болезни ушел из жизни Василий Перов, один из лучших друзей Саврасова, который долго защищал пейзажиста от недовольства руководства училища. Алексей Кондратьевич утратил последнюю поддержку. Всего через десять дней после смерти Перова его уволили из училища.
Саврасов потерял все, ему нужно было освободить студию, у него не осталось ни жилья, ни средств к существованию. Он нищенствовал, часто спал прямо на улице, редкие деньги снова тратил на алкоголь. Владимир Гиляровский так описывал то состояние, в котором тогда находился художник:
«За перегородкой раздался громкий голос Невреева: „Да вставай же, Алеша! Пойдем в трактир!“ Никакого ответа не было слышно.
Я прошел за перегородку. На короткой кровати, подогнув ноги, лежал на спине с закрытыми глазами большой человек с седыми волосами и бородой, как у библейского пророка. В комнате пахло винным перегаром. На столе стояли две пустые бутылки водки и чайный стакан. По столу и на полу была рассыпана клюква.
„Пойдем, — обратился ко мне Невреев, — делать нечего. Вдребезги. Видишь, клюквой закусывает, значит, надолго запил… Уж я знаю“.
Потормошил еще — ответа не было. Вынул из кошелька двугривенный и положил на столик рядом с бутылками: „Чтобы опохмелиться было на что, а то и пальто пропьет…“»
Константин Коровин, ученик Саврасова, вспоминал, что незадолго до увольнения из училища Алексей Кондратьевич встретил его после вечерних занятий и предложил зайти куда-нибудь пообедать. Одет легендарный пейзажист был неряшливо: в ватной кофте, старой шляпе с широкими полями, грязный воротник рубашки был подвязан ярко-красным бантом. Саврасов сказал своему ученику, что получил деньги и хочет угостить его, они зашли в ближайший трактир. Радостное настроение учителя по мере того, как они выпивали, становилось все мрачнее, и в итоге он сказал:
«Всем чужие мы, и своим я чужой. Дочерям чужой… Куда? Куда уйти от этой ярмарки? Кругом подвал, темный, страшный подвал, и я там хожу…»
Но даже в этом мрачном состоянии, живя в трущобах, лишенный достойного заработка, страдающий от ухудшающегося зрения, Алексей Кондратьевич все равно продолжал писать картины. По воспоминаниям Гиляровского, художник всегда просил себе карандаш и бумагу, потому что во время разговора не знал, «куда ему девать руки», и набрасывал эскизы для будущих картин, которые потом выменивал у трактирщиков на водку.
Однажды ранней весной, накануне Пасхи, живописец случайно встретился с Гиляровским, который предложил зайти к нему домой. В тот момент, когда они шли по Столешникову переулку художник вдруг остановился, заметив, как с крыши одного из домов сползал снег, на котором сидела ворона. Он обрушился вниз, ворона взлетела, села на водосток и начала глядеть вниз на упавший снег. «Какая прелесть!» — воскликнул старый художник. После обеда он снова попросил бумагу, карандаш и быстро набросал простой пейзаж: покосившиеся избушки, тающий снег, еще голые деревья и несколько грачей, которые важно прогуливаются по сырой земле.
Грачи всегда были для художника не обычными птицами, а символом возрождения природы, новой жизни, только зарождающейся радости.
Поэтому даже в минуты отчаяния и слабости он обращался к ним, не раз переделывая и создавая вариации своей знаменитой картины 1871 года, написанной им на вершине успеха.
Алексей Саврасов «Грачи прилетели»
С этим полотном связана и личная драма художника, о которой нельзя не рассказать. В конце 1870 года Алексей Саврасов взял творческий отпуск на пять месяцев и вместе с женой и детьми отправился в Ярославль. Он был доволен своей мастерской, тихой и размеренной жизнью русской провинции, творческая энергия била в нем через край, но в феврале тяжело заболела его беременная жена, случились преждевременные роды, дочь родилась слабой и умерла через несколько дней.
Начиналась весна, любимое время года художника, которое так часто вселяло в него надежду даже в минуты абсолютного отчаяния. Личная драма обострила его зрение. В пробуждающейся природе он увидел спасение от печали и создал свой шедевр.
Столкнувшись с несчастьем, с потерей, со смертью, Саврасов мечтал только об одном — чтобы в его опустошенной душе произошло то же возрождение, которое он наблюдал в окружающем мире. Главное для художника, поэта, писателя, режиссера, да для любого человека, который занимается творчеством, — это уметь видеть детали. А взгляд Саврасова был уникален. Снова обратимся к случаю, который описывал Гиляровский. Художника поразило то, как ворона вместе со снегом чуть не упала с крыши. Это картина весны в одной сцене, простой и понятной. Не нужно развернутого пейзажа, долгих описаний.
На центральный план картины, которая была посвящена приходу весны, с помощью которой живописец желал вновь обрести душевное равновесие, он вынес грачей, вестников пробуждения природы, которые играют в еще голых ветвях деревьев.
Изображения птиц, к слову, не совсем реалистичны. Настоящие грачи куда меньше. К тому же они написаны немного наивно, их изображение очень приблизительно. Некоторых птиц Саврасов, этот мастер реализма, намечает буквально одним движением кисти. А все для того, чтобы картина приобрела свой, особый ритм.
Нарушена на полотне и перспектива — еще один отход от традиции реализма. Передний план написан так, что создается ощущение, что художник стоит на земле, но при таком ракурсе линия горизонта должна находиться довольно низко, а на картине Саврасова она проходит почти по центру. Живописец делает это специально, чтобы показать равнинные дали, уже залитые водой, передать ощущение уходящей зимы и весны, вступающей в свои права. Небо Саврасов писал разнонаправленными мазками, что создает ощущение пространства: зритель может почти почувствовать движение воздуха на полотне. Кажется: что есть в этом мрачном пейзаже, этой безрадостной картине весенней распутицы? Но внутреннее движение картины уводит взгляд зрителя вверх, и после грязного снега, голых деревьев он видит небо, светлое и ясное. А одна деталь мне особенно полюбилась — это грач с веткой в клюве у сломанного ствола березы. Он находится ближе всего к самому художнику и зрителю. С помощью этой ветки птица будет строить гнездо, потому что жизнь циклична, она всегда продолжается. И на это продолжение надеялся художник, который чувствовал себя опустошенным после смерти дочери и болезни жены.