– Мне придется забрать его, – мягко произнесла она.
Он кивнул.
– Вы будете бережно обращаться с ним, правда? – Энди показалось, будто он всхлипнул.
– Ну конечно, – пообещала она.
Энди вернулась к своему автомобилю, где снова открыла дневник и посмотрела на имя Томаша Сикоры, тщательно выведенное между переплетенными сердцами в тексте и на полях альбома.
Касе была ненавистна мысль сказаться больной; раньше она никогда не делала этого, когда чувствовала себя более-менее нормально. Но происходящее вокруг так сильно беспокоило ее, что ей не хотелось расставаться с детьми и даже оставлять их с Оленкой. Держать их подальше от репортеров и Интернета было важнее всего, когда люди говорили такие ужасные вещи о Томаше. Она не могла этому поверить. Даже некоторые соседи теперь обратились против него. Ей хотелось напомнить им обо всем, что он делал для них, не беря ни гроша за свою работу.
Только потому, что его имя было связано с именем Гэри Перкинса, они называли его педофилом, растлителем детей, каким-то чудовищем. Ходили слухи, что он был членом банды, похищавшей и продававшей юных девушек. Казалось, они действительно верили, что он принимал участие в исчезновении Софи, а это было заведомой ложью.
– Но ты должна признать, что дыма без огня не бывает, – мягко настаивала Оленка. – Я знаю, это не то, что ты хотела бы слышать. Клянусь, я тоже не хочу этому верить, но, Кася, ведь ты даже не знаешь, где он…
– Он в Кракове, – выкрикнула Кася. – Он звонил мне и сказал, что скоро вернется домой.
– Я знаю, что он сказал…
– Прекрати! Пожалуйста, прекрати! – Кася закрыла уши руками. – Ты не настроишь меня против него. Он не сделал ничего плохого. Ты слышишь? Сейчас он в Польше, со своей матерью. Скоро он вернется домой.
Глядя на свою сестру, расхаживавшую по комнате и шептавшую беззвучные молитвы, Оленка выдержала долгую паузу, прежде чем сказать:
– Хорошо. Если хочешь, убеждай себя в этом, но в то же время ты должна спросить себя…
– Нет! Мне все равно, что ты говоришь. Томаш – хороший человек. Он никогда никого не обидит.
– Может быть, не тебя и не детей, но ты на самом деле не знаешь, чем он занимается большую часть времени. Он говорит, что уехал к матери, но ты не можешь быть в этом уверена. А когда он говорит тебе, что работает в кемпинге, то мне известен по меньшей мере один случай, когда его там не было.
Лицо Каси стало пепельно-серым, а ее пальцы дрожали, когда она переплела их на груди.
– Я знаю, почему ты говоришь такие вещи, – сердито бросила она. – Ты просто завидуешь, что ему платят больше, чем Глину. Ты хочешь, чтобы я поверила дурным вещам про него, и выдумываешь разную ложь…
– Я не лгу. Раньше я не хотела говорить тебе, поскольку знала, как ты расстроишься. Но, Кася, это Томаш лгал тебе о том, где он бывает по вечерам. Конечно, не каждый раз, но иногда…
– Я больше не желаю тебя слушать, – яростно перебила Кася. – Тебе придется уйти, если ты будешь говорить подобные вещи.
Услышав телефонный звонок и всем сердцем молясь о том, чтобы это оказался Томаш, она прошептала в трубку:
– Алло?
– Kotek[13], это я.
Она опустилась на колени от облегчения.
– Томаш, где ты? Ты уже едешь домой?
– Скоро приеду. Мне еще нужно кое-что сделать, а потом я вернусь.
Опустив голову, чтобы не смотреть на сестру, Кася спросила:
– Что сделать?
– Сейчас я не буду вдаваться в подробности. Мне нужно лишь, чтобы ты поняла: все, что обо мне говорят в Интернете – сплошная ложь.
– Я знаю. Но, Томаш, полицейские снова хотят поговорить с тобой. Они звонили сегодня утром…
– Не беспокойся, я им перезвоню. Ты уже говорила с мистером и миссис Пойнтер?
– Нет, но Оленка говорит, что они вернулись из Испании. Томаш, в тот вечер Гэри Перкинс действительно уехал из кемпинга в твоем автофургоне? Так они говорят, и еще…
– Кася, не обращай внимания. Все это неправда. Скажи, как там дети?
– С ними все в порядке. Сейчас они играют наверху. В газетах все время твердят…
– В газетах? Пожалуйста, Кася, не говори с газетчиками. Они будут дурачить тебя и заставят говорить вещи, о которых ты и не думала… – он внезапно замолчал и пробормотал «kurwa!»[14], что поразило ее, так Томаш никогда не ругался. – Мне нужно идти, – продолжал он. – Но, kotek, не сомневайся, что все будет в порядке.
Он повесил трубку, даже не попрощавшись. Кася еще ниже опустила голову, выключила телефон и попыталась выровнять дыхание. Томаш явно очень торопился, а его голос звучал так испуганно и напряженно, что казалось, будто адреналин в его жилах передался в ее кровь по телефонной линии. Ей нужно было собраться с мыслями и позволить Богу направить ее, поскольку она не имела понятия, что делать дальше.
Энди направлялась в участок, когда позвонил Лео.
– Как прошло с Пойнтерами? – спросила она до того, как он успел заговорить.
– Большой сюрприз: они не представляют, где она находится, и якобы приехали ради того, чтобы всеми силами помочь в расследовании.
– Очень любезно с их стороны.
– Как выяснилось, у Сикоры все-таки есть ключи от их дома, и он поддерживает все в должном порядке, пока они находятся в отъезде. Когда они вернулись, все выглядело точно так же, как до отъезда. Вокруг поместья установлено множество камер, но вроде бы они все фальшивые, поэтому нет записей о том, кто входил в дом и выходил на улицу.
– Как насчет сигнализации?
– У них есть сигнализация, но она не подключена к электронным часам, поэтому нельзя сказать, когда она включается или выключается.
– Просто замечательно, – пробормотала Энди. – Они позволили тебе оглядеться вокруг?
– Представь себе арабских шейхов, шоу «Джорди Шор»[15] и фонтаны. Целая куча фонтанов. Они есть на кухне, в спальне, повсюду вдоль центральной лестницы и даже в ванных комнатах, по крайней мере, в одной из них. Когда речь зашла о Перкинсе, миссис Пойнтер запричитала о том, как она была шокирована, когда узнала о его прошлом. По словам Пойнтеров, они никого не принимают на работу без проверки в БКУ, так что она не имеет понятия, как это случилось. Но как только Софи вернется домой, она собирается серьезно поговорить с Хейди, которая обязана следить за такими вещами.
Она переводит стрелки, но ей хватает деликатности подождать, пока неприятности Хейди не закончатся.
– Она знает, бывал ли Перкинс у них дома?
– Нет, не знает. Как правило, они не якшаются с подчиненными.
– Как насчет Сикоры?
– Сплошные похвалы в его адрес. Хороший работник, надежный, честный, приятный во всех отношениях. Им известно, что сейчас он в Польше, «в отпуске по личным обстоятельствам», как они выражаются.
– Они поддерживают связь с ним?
– Судя по их словам, нет.
– М-мм… что-нибудь еще?
– Ничего особенного. Они похожи на парочку настоящих мошенников, но, как известно, внешность решает не все. Как продвигаются твои дела?
– Я нашла дневник под матрасом у Софи.
– Не может быть! – закричал Барри в телефон Лео. – Я сам там проверял!
– Он застрял между стеной и спинкой кровати. Думаю, когда я снова подняла матрас, он упал на пол. Я еще не успела прочитать его, но имя Сикоры часто встречается ближе к концу.
– В каком контексте?
– Она влюбилась в него, это точно. Не знаю, как далеко все зашло и какую роль играл Перкинс, но его имя тоже там упоминается. Я отксерокопирую дневник, как только вернусь в участок.
Сьюзи сидела за столом в приемной салона с опущенными шторами и запертой дверью, когда пришла Джекки Пойнтер. Она была высокой, ширококостной женщиной пятидесяти с лишним лет, чья природная славянская красота потускнела гораздо сильнее, чем ее акцент.
– Вокруг творится бог знает что, – пожаловалась она, когда Сьюзи впустила ее. – Если не репортеры, то полицейские, а если не полицейские, то какой-нибудь турист с жалобами на испорченный отпуск. – Она тяжело вздохнула, словно не понимая, что с этим поделать, потом вдруг беззаботно улыбнулась и спросила: – Ну, и где он?
Она обвела комнату взглядом, как будто Гэри мог прятаться под столом или за большим горшком с фикусом.
– Не знаю, – робко ответила Сьюзи. Несмотря на внешнее дружелюбие, Джекки Пойнтер была женщиной, которой не стоило перечить, и все знали об этом. – Клянусь, я сказала бы вам, если бы знала, – убежденно добавила она.
Джекки как будто удовлетворилась таким ответом – по крайней мере сейчас.
– Ладно, тогда скажи, было ли у него что-то с Софи Монро?
Сьюзи понимала, что лучше не лгать.
– Не уверена. Возможно.
Джекки снова вздохнула и немного подумала.
– Ты знаешь, что сегодня утром к нам приходили из полиции? – спросила она, пригвоздив Сьюзи к месту жестким взглядом янтарных глаз. – Они спрашивали, мог ли твой брат и Томаш Сикора пользоваться нашим домом, пока мы были в отъезде.
Сьюзи промолчала.
– Ну?
– Если и пользовались, я ничего не знала об этом.
Джекки пристально посмотрела на нее, словно взвешивая, стоит поверить этим словам или нет.
– Но когда ты мне его рекомендовала, то знала, что у него есть судимость?
Поскольку отрицать этот факт не имело смысла, Сьюзи промямлила извинение. Глаза Джекки опасно сузились.
– Судя по твоему виду, я догадываюсь, что он так и не сказал тебе, почему я наняла его, – заявила она.
Сьюзи моргнула, не вполне уверенная, что правильно поняла ее слова.
– Разумеется, я не ожидала такого продолжения, – сказала Джекки и развела руками. – Возможно, этого следовало ожидать с учетом того, что той другой девушке было столько же лет, сколько и Софи. Он явно питает склонность к малолеткам.
– Той другой девушке было пятнадцать лет, даже шестнадцать к тому времени, когда ему предъявили обвинение, – поправила Сьюзи.