– Разумеется.
– Ты поедешь в суд вместе с Лео?
– Да, мы как раз собирались выезжать.
– Ладно, позвони мне, когда все закончится.
Кася находилась в польском продуктовом магазине Генрика в старом квартале Кестерли, куда приезжала каждую неделю, чтобы купить любимые лакомства Томаша из родной страны. Не имело значения, что сейчас он мог регулярно есть их; ей все равно хотелось приготовить что-нибудь особенное, когда он вернется домой.
Немного раньше он прислал ей эсэмэс, где писал, что утром собирается выехать в Англию и должен прибыть в Кестерли в понедельник к полудню.
«Пожалуйста, свяжись с полицией и скажи им, что я приезжаю, – написал он в конце. – Но больше никому не говори, даже Оленке или детям».
Поэтому, несмотря на желание поделиться своей радостью и облегчением, Кася держала свои чувства при себе. Она была счастлива тем, что Томаш собирается помочь полицейским рассеять ужасное заблуждение, вызвавшее всеобщую враждебность по отношению к нему. Она ни секунды не сомневалась в том, что это ошибка. То, что он работал в кемпинге и знал Софи, вовсе не означало, что он был каким-то хищником или сводником, который морочит головы девушкам и заставляет их поверить, что он собирается помочь им найти лучшую жизнь. Томаш не мог никому причинить вреда, особенно юной девушке. Скоро все узнают, как они заблуждались и как жестоко было думать, что он способен на все эти ужасные вещи, которые ему приписывали.
Если кто-то и мог причинить вред Софи – а Кася ежедневно молилась о том, чтобы этого не произошло, – то она была уверена, что это был Гэри Перкинс, который, как недавно сообщили по телевизору, был оставлен под арестом. Именно он имел преступное прошлое, доказывавшее, что он уже совращал несовершеннолетних девушек. Несмотря на слова Оленки, Кася не сомневалась, что между Томашем и Гэри Перкинсом не существовало дружеских или даже приятельских отношений. Иначе она бы знала об этом. Одного мимолетного упоминания Томаша было бы достаточно, но она не слышала ничего подобного.
«Ты слишком доверчива, – сказала ей Оленка. – Ты должна принять тот факт, что даже лучшие мужчины способны делать дурные вещи за деньги». И давай посмотрим правде в глаза: Томаш очень хорошо справляется со своей работой за неплохие деньги. И хотя сестра такого ей не говорила, Кася все равно услышала эти слова.
Она не знала, почему Оленка с такой легкостью могла поверить всему плохому, что говорили о Томаше, да ее это и не заботило. Самое главное – Томаш скоро вернется домой и очистит свое имя от подозрений.
Наполнив корзинку лучшими пирогами Генрика с грибами и кислой капустой, положив сверху упаковку из шести пончиков в конфитюре, обсыпанных сахарной пудрой, которые обожали дети, плетеную булку халы и несколько бутылок пива «Тиски», она прошла на кассу.
– Мне очень жаль слышать такие вещи о Томаше, – сказал Генрик, чьи усталые старые глаза казались покрасневшими больше обычного. – Люди приходят сюда и все время толкуют о нем. Они думают, будто в Интернете или в газетах пишут только правду. Я говорю им: «Вы же знаете этого человека, вы поете и танцуете с ним на вечеринках, вместе пьете водку и разрешаете вашим детям играть с ним. Как вы можете поверить, когда о нем говорят такие вещи?»
– Спасибо, Генрик, – прошептала Кася, остро ощущая, что некоторые покупатели смотрят на них. – Я передам Томашу ваши слова. Это многое значит для него и для меня тоже.
Она достала кошелек и протянула деньги, но кто-то вложил их ей обратно в руку.
– Я заплачу, – сказал мужчина, стоявший рядом с Касей. – Когда будете говорить с Томашем, пожалуйста, передайте ему, что многие его польские друзья по-прежнему с ним.
– Да, скажите ему, – присоединилась женщина. – Меня зовут Джоанна, а это мой муж Франц. Мы знаем, что Томаш не такой, как о нем говорят.
Когда Кася смотрела на их участливые лица, то почувствовала, как ее глаза наполняются слезами благодарности.
– Передайте от меня, что ему будет лучше оставаться на родине, – прошептал Генрик, наклонившись к ней. – Здесь его ожидает слишком много проблем с полицейскими и законниками. Он иностранец, и ему будет трудно справиться с проблемами.
– Теперь, когда на него наклеили эти ужасные ярлыки, местные жители будут постоянно подозревать его в чем-нибудь дурном, – добавила Джоанна. – Так уж это устроено: niema dymu bez ognia. Британцы верят в это.
Нет дыма без огня.
– Niewinnego do chazu udowodnienia winy, – добавил ее муж. Невиновен, пока вина не будет доказана. – Но это неправда. Вот правда: Dla nas jest Winny as udowodni swoja newinnocs. Для нас виновен, пока невиновность не будет доказана.
Выходя из магазина, Кася ощущала, что они смотрят ей вслед. Их сочувствие и советы сжимали ее сердце. Может быть, ей и правда нужно посоветовать Томашу не возвращаться?
Глава 11
Немногим позже половины пятого вечера Гэвин вместе с Хейди, которая настояла на своем участии в телеобращении, вошел в танцевальный зал парка «Голубой океан», где их уже ждали репортеры.
Не прошло и дня после исчезновения Пенни, как ее имя появилось на первых полосах газет. Ее отец занимал высокое положение в обществе, и расследование с самого начала было энергичным. Энди никогда не забудет пресс-конференцию, которая закончилась тем, что двое коллег отца увели его на допрос. Она знала, что ее мать тоже никогда не забудет этого, а отец на самом деле так и не смог пережить публичное унижение. Если бы Пенни нашли, возможно, он смог бы оставить это в прошлом. Но ее так и не разыскали, поэтому он постоянно думал о том, что обычные люди и журналисты по-прежнему продолжают подозревать его.
Перед сценой были установлены два длинных стола с микрофонами в центре, а большой голубой плакат с логотипом полиции округа Дин-Вэлли служил задником. Официальная камера была установлена среди множества других для записи телеобращения.
Теперь, когда Голд завершил брифинг о ходе расследования, он и два офицера из пресс-службы освободили места для супругов Монро. Как просил Гэвин, Энди села сбоку от него, а Лорин села с другой стороны, сбоку от Хейди.
– С вами все в порядке? – шепотом обратилась Энди к Гэвину. В его глазах появилось затравленное выражение, какое часто встречается у людей, впервые выступающих перед публикой. Когда ее слова достигли его сознания, он заморгал.
– Да, все хорошо. – По крайней мере, его голос звучал более уверенно, чем он себя чувствовал. Он надел рубашку с длинными рукавами и галстук, а Хейди причесала волосы и надела бледно-розовое летнее платье. Из разговора с ней Энди знала, что это будет означать нечто важное для Софи, если она увидит телеобращение.
Ее родители тоже специально одевались для публичных выступлений, хотя Энди не помнила, что надевала ее мать. Отец же хотел выглядеть непринужденно в рубашке с открытым воротом и сером пуловере. Ему никто не противоречил; никто не знал, имело ли это какое-то значение для Пенни.
Когда камеры нацелились на Гэвина и Хейди, Энди заметила, что руки Гэвина, доставшего подготовленное обращение, начали дрожать. Он откашлялся и начал читать вслух, но потом остановился и начал снова.
– Софи, – тихо произнес он. – Если ты видишь нас, то пойми: мы хотим, чтобы ты знала, как нам тебя не хватает. Я знаю, что в последнее время дела шли не лучшим образом, но мы очень любим тебя и скучаем по тебе… – Он громко сглотнул и несколько секунд молчал, а затем продолжил: – Обещаю, все будет хорошо, только вернись домой. Я просто хочу знать, что ты в безопасности.
Он опустил голову и потянулся к руке Хейди. Камеры сразу же развернулись к ней.
– Софи, если ты видишь эту трансляцию, пожалуйста, свяжись с нами, – сказала Хейди. Она с трудом перевела дыхание. – Если кто-то удерживает нашу девочку, умоляю вас, верните ее. Она нужна нам. Пожалуйста, отпустите ее домой.
После возвращения в бунгало семьи Монро, короткого обсуждения сказанного и обещания разбираться со звонками по мере их поступления Энди наконец добралась до своего автомобиля. Вместо того чтобы вернуться в участок, она остановилась в тихом месте на краю Райской бухты.
Довольно долго она сидела, глядя на море, летающих и ныряющих чаек и маленьких детей, возившихся на пляже. Мир казался совершенно нормальным, но она знала, что вещи редко бывают такими, какими они кажутся. За внешней простотой скрывалось множество разных смыслов, делавших окружающее не таким уж невинным и безобидным, целый сонм невысказанных мыслей и горьких истин наполняли пространство. Возникало ощущение, что все люди были актерами, старавшимися как можно лучше исполнить свою роль, но никакой посторонний человек на самом деле не мог знать, насколько счастливыми, грустными, испуганными, воодушевленными, пристыженными или виноватыми они себя чувствовали. Было просто невозможно прочитать их мысли или почувствовать их боль. Оставалась лишь интуиция, сопереживание и неосязаемые, но часто мощные связи, которыми люди были связаны между собой.
Но даже эти связи могли быть неправильно истолкованы.
Ей нужно было все обдумать, дать себе время, чтобы определить источник смутного беспокойства, которое она испытывала, и понять, позволила ли она собственному прошлому повлиять на ход расследования. Теперь она этого опасалась.
Но сегодня вечером на долгие размышления времени не оставалось. Она обещала встретиться с Мартином в половине седьмого, а было уже почти шесть часов вечера. Послав ему короткое сообщение о том, что она будет на месте самое раннее в четверть восьмого, Энди развернула автомобиль и поехала домой.
Когда в половине восьмого она повернула на стоянку у бара «Уайт Харт», ей удалось отделаться от беспокойства, засевшего где-то глубоко внутри ее. Этот вечер она собиралась посвятить своей семье и никому другому, хотя все-таки захватила с собой рацию на тот случай, если последует какая-то реакция на телеобращение супругов Монро.
Когда она выключила двигатель, то сделала несколько глубоких вдохов и собралась с мыслями. Она поняла, что на самом деле хочет видеть Мартина, хотя, наверное, предпочла бы встретиться с Грэмом. Он позвонил и дал знать, что собирается в Дорсет, где проведет остаток выходных вместе с друзьями. Энди было не по себе, что ее ответ оказался сухим и коротким, но в присутствии Алайны она была вынуждена сохранять деловой тон. Возможно, он отправит ему еще одно сообщение и скажет, как сильно хочет быть вместе с ним.