Возможно, сейчас ей просто следует выйти из автомобиля.
Пока Энди шла к бару, в ее ушах звучал возбужденный голос Алайны.
«Боже, он будет абсолютно потрясен, когда увидит тебя! – объявила она, когда отступила в сторону и полюбовалась искусной прической, которую она сделала для Энди. – С такой прической ты выглядишь гораздо более волнующе, почти как кинозвезда, и тебе действительно стоит почаще накладывать макияж. Это совершенно меняет твои глаза и делает тебя значительно моложе. Кроме того, так тебя даже и сравнить нельзя с Бриджит!»
Хотя Энди приходилось признать, что мастерство Алайны в обращении с кисточками, косметическими карандашами, пудрой и тональными кремами производило должное впечатление, она испытывала смущение при мысли о том, что Мартин может подумать, будто она пошла на все это ради него.
Стараясь держаться хладнокровно и не выдать себя неловким движением, она огляделась по сторонам, увидела его за столиком у окна и ощутила знакомый толчок под сердцем. В следующее мгновение Мартин встал, и Энди получила сомнительное удовольствие при виде его расширившихся глаз и одобрительной улыбки.
– Ого, – пробормотал он, поздоровавшись с ней.
– Сам ты «ого», – шутливо отозвалась она.
С жесткими, неправильными чертами лица, спутанными светлыми волосами и яркими темно-голубыми глазами, он, несомненно, был красивым мужчиной, во всяком случае, для нее. Но то же самое, хотя и на другой манер, относилось к Грэму. И Грэм лучше одевался… однако, несмотря на простую светло-голубую рубашку Мартина с расстегнутым воротом и его обычные потрепанные джинсы, судя по приятному запаху лосьона для бритья, было ясно, что он предпринял кое-какие усилия перед встречей с ней.
Что Бриджит думала об этом? Была ли она обеспокоена, где бы сейчас ни находилась? Или же она была совершенно уверена в их отношениях?
– Ты и в самом деле выглядишь потрясающе, – сказал Мартин.
Раздосадованная тем, что он продолжает разглядывать ее, Энди ответила:
– От Алайны трудно увернуться, когда она задумывает вплотную заняться тобой. Ты тоже неплохо выглядишь.
Изогнув бровь, как будто он лучше понимал, что происходит в голове у Энди, чем она сама, Мартин спросил:
– Что будешь пить?
– Для начала содовую с лаймом. А после еды я выпью немного вина.
Когда Мартин пошел к стойке бара, Энди устроилась за столиком и, хотя он стоял спиной к ней, быстро осмотрела его с головы до ног. У него всегда была хорошая фигура, с широкими плечами, длинными ногами и узкими бедрами. Он обладал врожденной харизмой, которая привлекала людей независимо от их желания, и ей часто нравилось наблюдать за этим процессом.
Была Бриджит так же очарована им? Может быть, и она обладала сходным обаянием. И что бы Мартин подумал о Грэме?
Но какое ей дело до этого?
Мартин вернулся к столику.
– Ну вот, – сказал он, расставив напитки и опустившись на стул.
Энди заметила, что он заказал себе пиво, и подумала, сам ли он за рулем или взял такси. Возможно, Бриджит высадила его, а потом заберет его отсюда.
– Твое здоровье. – Энди чокнулась с ним. – Мы уже давно не были здесь.
– Я пытался вспомнить, когда мы приходили сюда последний раз, – признался Мартин. – Думаю, это было на следующий день после того, как твоему отцу исполнилось шестьдесят четыре года. Мы завалились сюда всей семьей, позавтракать и оправиться от похмелья.
Она улыбнулась.
– Наверное, ты прав. Тогда это было около семи лет назад, хотя думаю, что наши родители с тех пор несколько раз приводили сюда детей.
Он кивнул и отпил глоток пива.
– Как твоя мама? – спросила она. – Жаль, что мне редко приходилось видеть ее на этой неделе.
– Не беспокойся. Она первая, кто понимает, что расследование пропажи ребенка – это самое главное. Как и отец.
Энди знала, что это правда.
– Как продвигается подготовка к похоронам? – спросила она. – Сколько придет людей?
– Давай скажем так: два дня назад стало ясно, что в зале яблоку негде будет упасть, поэтому мы пробуем выяснить, можно ли будет установить звуковую систему и, может быть, парочку экранов для тех, кто останется стоять снаружи.
– Крематорий в Южном Кестерли, верно?
Он кивнул.
То самое место, где был похоронен ее собственный отец, хотя тогда народу собралось сравнительно немного.
– Ну и как твое настроение? – спросила Энди, зная о том, что если он ответит «неважно», это будет означать, что дела совсем плохи.
Мартин пожал плечами, глядя в пустоту.
– Скачет туда-сюда. Честно говоря, мне трудно осознать, что отца больше нет. Я каждый раз жду, что он войдет в дверь или позвонит, и я услышу его голос… «Я купил билеты на финальный матч в субботу, ты пойдешь?» – изобразил он голос отца. – «Мне нужно твое экспертное мнение по предмету, в котором ты ничего не смыслишь». – Он рассмеялся, и Энди улыбнулась. – «Ты готов вести бизнес?» В моей голове звучит его голос, как будто он и впрямь здесь, – Мартин встретился с Энди взглядом. – Как думаешь, дети справляются?
Энди опустила свой бокал.
– На первый взгляд, вполне неплохо, но не думаю, что до них как следует дошло, что случилось. В последнее время Люк определенно стал мрачнее, и я не удивлюсь, если у него даже начнется депрессия. Ты сегодня говорил с ним?
Мартин покачал головой, и она вздохнула.
– Боюсь, потеря деда может воскресить в его памяти все, что он чувствовал, когда потерял тебя.
Он моргнул.
– Но он не потерял меня. Я по-прежнему здесь.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты больше не являешься постоянной величиной в его жизни, как раньше. Он не может обратиться к тебе в конце дня, когда ему понадобится моральная или мужская поддержка.
– Он всегда может позвонить мне. Я сотни раз говорил…
– Ты хорошо понимаешь, что это не то же самое.
Когда Мартин опустил глаза, то, судя по его напрягшимся скулам, Энди могла заметить, что смятение, которое он испытывал из-за ухода из семьи, далеко не утихло.
– Мой отец говорил ему в моем присутствии: «Не все мужчины такие, как твой отец, мой мальчик. Мы не можем просто так уйти из семьи. Некоторые из нас чтут свои обязательства, и я хочу, чтобы ты был одним из них».
Удивленная и даже немного потрясенная, Энди произнесла:
– Люк никогда не упоминал об этом.
– А я думал, что говорил.
– Твоему отцу не следовало отдалять вас друг от друга.
– Я уже сам сделал это раньше, – напомнил он. – Хотя тогда я не понимал этого. Наверное, Люк долго держал все в себе…
– Это не удивительно.
Мартин покачал головой.
– В самом деле, думаю, я просто не позаботился об этом.
Энди нахмурилась.
– Ты хочешь сказать, что не думал о том, как ему одиноко без тебя? Вы все делали вместе, повсюду ходили вместе, а потом ты просто уехал.
– Я не перестал общаться с ним и с Алайной, – возразил он. – Даже когда я в отъезде, то постоянно нахожусь на связи…
– Не стоит говорить мне то, что я уже знаю. Просто ты должен признать, что в тот день, когда ты решил, что больше не хочешь жить со мной, ты не только бросил меня и ранил мои чувства, но сделал то же самое и с нашими детьми. Подумай о том, что бы ты чувствовал, если бы твой отец расстался с матерью. Естественно, что Люк и Алайна просто защищают меня, особенно Люк. Теперь, когда тебя нет, он считает это своей обязанностью. Он хочет быть ради меня сильным, но это неправильно. Он должен сосредоточиться на собственной жизни, думать об экзаменах и поступлении в университет, о подругах и спортивных занятиях, а не беспокоиться обо мне или о том, когда ты свяжешься с ним.
Мартин явно принял ее слова близко к сердцу.
– Я понял, – сказал он. – Клянусь, я хочу изменить сложившуюся ситуацию, но не знаю, как это сделать.
Энди не привыкла видеть Мартина в замешательстве, и ей стало его жаль.
– Придется придумать какой-нибудь способ, – твердо сказала она. – Люк – твой сын. Он должен знать, что ты сделал и почему ты это сделал. По крайней мере, так он сможет осмыслить произошедшее и попробует двигаться дальше.
– А как насчет того, чтобы рассказать ему, что я задыхался и терял связь с собой и что мне не хотелось жить как раньше лишь ради того, чтобы он хорошо себя чувствовал?
Энди оставалось лишь гадать, понимает ли Мартин, какими обидными были для нее эти слова.
– Ты должен найти такое объяснение, которое заставит его чувствовать себя лучше, – ответила она. – Я не могу посоветовать тебе, что нужно сказать, поскольку это не я прекратила наши отношения.
Сглотнув, Мартин поднял бокал пива и хмуро посмотрел на жену, затерявшись в своих мыслях, а потом опустил пиво на стол.
– Знаешь, я больше года хотел поговорить с тобой по душам, – без тени иронии произнес он. – Если бы я знал, что дойдет до этого…
– Перестань, Мартин. Чего еще ты ожидал? Ты знал, что речь пойдет не только о нас, но и о детях, и, насколько мне известно, это имеет гораздо большее значение.
– Скажи честно, почему ты так долго не хотела встретиться со мной?
Энди сердито вспыхнула и ответила вопросом на вопрос:
– Ты что, таким образом подчеркиваешь, что дети не имеют для меня значения?
– Разумеется, нет, но, отгораживаясь от меня и не подпуская меня к себе, ты едва ли учитывала их интересы, не так ли?
– Ты причинил мне достаточно боли, – сказала Энди, досадуя на правоту его слов. – Я не хочу снова проходить через это и не желаю, чтобы дети видели меня в таком состоянии. Так или иначе, сейчас мы разговариваем. Просто позор, что для этого понадобилось умереть твоему отцу.
– Хочешь сказать, что ты бы не пришла, если бы не жалела меня?
– Не жалела, а сочувствовала твоей потере. Хотя ты прав: если бы не это, то, наверное, я бы не пришла.
Он изогнул бровь.
– По крайней мере, ты откровенна.
– Приятно думать, что ты ощущаешь некоторое раскаяние в том, что совершил, – сказала она и отпила глоток содовой.