Иисус хочет сделать меня солнечным лучом.
Гэвин опустил голову, когда Голд положил руку ему на плечо и направил к выходу. Хейди обратила умоляющий взгляд на Энди.
– Пожалуйста, разрешите мне остаться с ребенком! Я не могу вот так его бросить!
«А как же Софи? – хотела спросить Энди. – Кто с ней теперь? Куда отец забрал ее?» Впрочем, как мать, она понимала отчаяние Хейди.
– Обещаю, о нем хорошо позаботятся…
– Нет! Вы знаете, что он другой. Лорин не справится с ним; она не знает, что нужно делать. Никто не знает, кроме нас.
– Снаружи ждет сотрудник, который отвезет вас в участок, – только и сказала Энди.
– Что вы имеете в виду? Кто ждет снаружи? Почему вы сами не заберете нас?
Поскольку не имело смысла объяснять подозреваемой формальности полицейской процедуры, Энди просто ответила.
– Это другой офицер полиции. Ее зовут Джемма Пейн. Вы поедете с ней и ее коллегой, а Гэвин поедет с инспектором Голдом и детективом Уайлдом. Я буду следовать за вами в другом автомобиле, и мы встретимся в участке.
Хейди в отчаянии посмотрела на Гэвина, но он был в таком угнетенном состоянии, что едва держался на ногах.
– Пожалуйста, – промямлила Хейди. – Пожалуйста… По крайней мере, разрешите мне попрощаться с малышом.
Хочешь сказать, так же, как ты попрощалась с Софи?
Энди последовала за ней в спальню, а Голд вместе с Гэвином вышел к ожидавшим автомобилям. Наблюдая за тем, как Хейди склонилась над спящим Арчи, не прикасаясь к нему из страха разбудить малыша, но дрожа так сильно, что едва не падала на него, Энди могла лишь удивляться тому, что нашла в себе силы оторвать мать от ее ребенка. Что хорошего это даст каждому из них? Наказание не вернет Софи к жизни. Милая, бедная Софи, где ты теперь?
Она надеялась, что это выяснится во время допроса.
Глядя на отъезжающие автомобили, Энди закрыла дверь перед собравшимися зеваками и прошла в дом вместе с Лорин, чтобы дождаться сотрудников социальных служб и группы досмотра, которая зафиксирует место преступления… по крайней мере в бунгало, так как весь кемпинг теперь формально считался местом преступления.
Она вышла в сад на заднем дворе, где рядом с примятой травой по-прежнему лежал квадратный кусок ковра, достала телефон и позвонила Хелен Холл.
– Вашего клиента отпустили на поруки? – спросила она.
– Да, – ответила Хелен. – Служба по делам судебного преследования рассматривает его запрос о неприкосновенности. Думаю, у нас есть неплохие шансы, так как Сикора держит свое слово и дает показания в суде. Он заверяет меня, что готов продолжать в том же духе.
– Хорошо. Вы все еще на дежурстве? В таком случае к вам едут двое новых подозреваемых. Не думаю, что у них уже есть адвокат.
– По тому же делу?
– Нет. Это родители Софи Монро.
– О господи, – пробормотала Хелен. – Совсем не то, что мне хотелось бы услышать. Я обращусь за помощью к одному из коллег.
Завершив разговор, Энди позвонила Мартину, в то же время думая о Грэме и желая быть вместе с ним, планировать поездку в Италию, готовить обед, обсуждать его бизнес – делать что угодно, лишь бы не то, чем она занимается сейчас.
– Привет, – жизнерадостно ответил Мартин. – Как дела?
Энди набрала в грудь воздуха.
– Она… Софи мертва, – сдавленно сказала она и едва не утратила контроль над собой.
Как она хотела и боялась услышать такие же слова о Пенни.
– Боже, мне так жаль, – тихо отозвался он. – Что случилось?
– Ее родители арестованы.
На заднем плане она слышала голоса членов своей семьи, каждый из которых скорбел о Дуге, но ощущал поддержку близких родственников.
Как легко все может развалиться на части!
В один день ты маленькая девочка, поющая вместе с «Весельчаками», а в следующий…
– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Будет в порядке, – ответила она. – Возможно, тебе следует сообщить об этом маме и детям. Не хочу портить вам вечер, но это все равно покажут в новостях.
– Я обо всем позабочусь. Полагаю, ты не сможешь прийти на ужин?
– Думаю, нет.
– Не хочешь позвонить мне, когда закончишь? Я могу подъехать к участку и забрать тебя.
Оценив предложение Мартина, особенно с учетом того, что у него было много других дел, она сказала:
– Не стоит беспокоиться, я на машине. Я позвоню тебе утром.
Когда Энди вошла в помещение для задержанных, Хейди и Гэвин уже прошли процедуру предварительного допроса, а Голд разговаривал с Хелен Холл и ее коллегой Берти Гиффордом, невысоким, жилистым молодым человеком с большой родинкой под носом, словно оставленной на его физиономии за какую-то провинность.
– Они хотят сделать полное признание, – сообщил Голд.
Несмотря на печаль, Энди почувствовала облегчение.
– Вы подготовили заявление? – обратилась она к Хелен.
Та покачала головой.
– Они согласились на допрос, и я предлагаю сначала поговорить с Гэвином.
– Сначала? Лео может допросить Хейди, пока мы…
– Они оба настаивают на том, чтобы говорить с вами, – перебила Хелен.
Ощущая их зависимость, страх и доверие, основанное на чувстве вины и случившейся трагедии, она повернулась к Голду.
– Вы будете присутствовать?
Он кивнул.
– Прибыл судебный следователь, – объявил сержант, отвечавший за содержание подозреваемых, и открыл внешнюю дверь.
– Поговори с ним, – попросила она Лео, потом извинилась и зашла в женский туалет, чтобы поплескать холодной водой в лицо и почистить зубы. Воспоминания о младенце, которого забрал сотрудник социальной службы, по-прежнему тяжело давили на Энди. Малыш кричал, боролся и тянул крошечные ручки к Энди, словно она, незнакомая женщина, могла спасти его. Никто не удержался от слез, кроме нее, но сейчас она тоже была готова расплакаться, поэтому ей пришлось уединиться здесь и собраться с силами.
Энди не покидало ощущение, что она совершила ошибку в самом начале расследования. Но очную ставку со своими страхами и оплошностями придется отложить до тех пор, пока все не закончится.
Несколько минут спустя они с Голдом сидели напротив Гэвина и Хелен за обшарпанным квадратным столом в комнате для допросов и называли свои имена и должности под запись для протокола.
Преисполненная решимости эмоционально отстраниться от состояния Гэвина, который был похож на самого несчастного человека на свете, Энди напомнила о его правах и ровным голосом произнесла:
– Я хочу, чтобы вы рассказали нам о том, что произошло вечером в воскресенье перед исчезновением Софи. Мне известно, что была ссора, и она ушла из дома, но потом она вернулась, не так ли?
Когда он поднял взгляд, в его глазах сквозило такое отчаяние, что Энди едва не отвернулась.
– Не так ли? – повторила она.
Гэвин издал сдавленный звук, похожий на рыдание.
– Это был несчастный случай, – удрученно произнес он. – Никто не хотел, чтобы так получилось. Мы… мы даже не понимали… То есть сначала…
Его голос сорвался, и он отвернулся в сторону. Секунду спустя он уже безудержно рыдал.
– Она была моим ребенком, – с убитым видом бормотал он. – Я так подвел ее! С тех пор, как умерла ее мать… О Господи, прости меня! Софи, моя маленькая девочка, мое сердце, мой ангел…
Стараясь держаться отстраненно, когда Хелен подала ему салфетку, Энди подождала, пока он вытер лицо, а потом обратилась к нему снова:
– Постарайтесь рассказать о том, что произошло после того, как она вернулась домой. Когда это было?
Он кивнул, задумался, а потом наконец ответил:
– Без четверти двенадцать, может быть, немного позже. Я был… я ждал ее. Я хотел увидеть ее и попробовать помириться с ней перед отъездом во Францию. Но она была пьяна или что-то приняла. Мне было отвратительно видеть ее в таком состоянии, ведь она все чаще приходила домой пьяной. Я… я сказал, что она останется дома до моего возвращения, а она… – он поперхнулся. – Она говорила такие вещи, которые я не хочу повторять. Эти слова не принадлежали моей девочке. Мы совсем не так ее воспитывали.
Гэвин прижал пальцы к глазам и постарался выровнять дыхание.
– Для нее все складывалось хуже некуда, – сдавленно продолжал он. – Я видел, что ей одиноко, и она так тосковала по матери…
Мамочкины любимые вещи:
Софи, лакричные пастилки, котята, звездная ночь, пение, венки из маргариток, папа.
Энди почти физически ощущала многочисленные трещины, которые открывались в ее памяти.
Сейчас речь идет о Софи, а не о Пенни.
– Когда я начал встречаться с Хейди, они с Софи были очень близки, и я думал, что у моей девочки все наладится, что она начинает поправляться после того, что ей довелось пережить. Думаю, какое-то время так и было. У меня сердце пело, когда я снова слышал ее смех. Ее душа как будто ожила, и она стала такой же нежной и озорной, как раньше, и такой же любящей. Потом, когда родился Арчи… – Гэвин тяжело вздохнул, и его взгляд как будто сконцентрировался на чем-то внутреннем, доступном только ему. – Поначалу Софи была в восторге от предстоящей встречи с малышом. Она говорила только о нем и спешила помочь Хейди, если та уставала. Она рассказывала, как будет сидеть с младенцем, менять подгузники и кормить его из бутылочки. Но потом, когда он наконец появился, все пошло не так, как мы ожидали. Теперь я понимаю, что случилось, но в то время мы беспокоились только о малыше и не замечали, что творится с Софи. Когда мы заметили, было уже поздно. Она отвернулась от нас и стала искать внимания у других… – Он закрыл глаза, лицо исказилось от страданий. – Я обещал ее матери, что буду заботиться о ней, – жалобно произнес он. – О, Джилли, прости меня! Мне так жаль… так жаль. Я заслуживаю наказания. Она была нашим ангелочком…
Когда он снова расплакался, Энди посмотрела на Хелен. Было ясно, что женщина-адвокат тоже глубоко тронута, а напряженная поза Голда говорила о том, что даже он не остался безразличным к отчаянию отца.
– Наверное, сейчас она со своей матерью, – сбивчиво продолжал Гэвин. – Я постоянно внушаю себе это. Джилли позаботится о ней. Они будут петь песни и играть с ангелами.