онии вины, горя, тоски и отчаяния она ничего не слышала.
– Выпейте это, – тихо произнес Омар.
Она взяла воду, отпила глоток и прижала ладонь ко лбу.
– Я… Извините, – прошептала она, с трудом подбирая слова. Безнадежность, невозможность найти ответы, тоска по сестре – все это омрачило ее разум. Она как будто заблудилась в чаще, где не было никакого смысла, начала или конца. Ничто не имело смысла. Как юная девушка могла просто исчезнуть с лица земли? Почему оказалось невозможно найти ее? Это было как смерть, даже хуже, чем смерть, потому что это был ад на земле.
Час спустя, все еще потрясенная и совершенно опустошенная, Энди вышла из морга и направилась к своему автомобилю. Ее глаза опухли от слез, лицо побледнело. Она ощущала легкость и пустоту в голове, странную отрешенность, и накрапывавший дождь постепенно впитывался в ее волосы и одежду. Ей очень хотелось увидеть свою мать, обнять ее и благословить весь мир за то, что они по-прежнему вместе. Она никогда не расскажет ей, что произошло в морге; впрочем, она не могла представить, как передает свои чувства словами кому бы то ни было, хотя и знала, что рано или поздно ей придется это сделать. Даже спустя столько лет она все еще нуждалась в помощи из-за утраты Пенни.
Энди почти дошла до автомобиля, но вдруг остановилась. Лео и Джемма выходили из соседней машины. Ее сердце замерло, потому что она моментально подумала о детях, а потом о Мартине и своей матери. Произошел несчастный случай. Что-то случилось… Голд знал, где она находится, и послал их…
– Все в порядке? – спросила она.
– Да, все нормально, – заверил Лео, явно угадавший направление ее мыслей. Он неловко покосился на Джемму. Судя по всему, никто из них не ожидал увидеть Энди в таком состоянии.
Она должна собраться с духом, натянуть улыбку и попытаться обуздать свои чувства.
– Мы хотели поговорить с тобой, – сказала Джемма. – Голд сообщил нам, что ты здесь.
Оба выглядели такими смущенными, что Энди не находила слов.
– Мне просто нужно было увидеть ее, – наконец произнесла она. – Это вернуло… это открыло многие вещи из прошлого.
– Ну конечно, – ласково сказала Джемма. Энди улыбнулась.
– Я собираюсь организовать похороны Софи, – продолжала она.
– Мы будем с тобой, – твердо сказал Лео.
Зная о том, что они будут там не только ради нее, но и ради Софи, Энди благодарно кивнула.
– Так о чем вы хотите поговорить?
– Нужно уйти с дождя, – предложил Лео. – У тебя есть время для кофе?
Энди посмотрела через дорогу.
– Напротив есть кафетерий сети VWS, или вы хотите чего-то более существенного?
– Вполне подойдет, – важно заявил Лео. – Я плачу за всех.
Энди округлила глаза, потом подмигнула ему и полюбовалась его улыбкой.
Несколько минут спустя они расположились за столиком рядом с полупустым торговым автоматом с тремя чашками кофе «Максвелл Хаус», украшенными щедрыми порциями взбитых сливок и шоколадной крошкой.
– Кажется, я знаю, о чем пойдет речь, – сказала Энди. – Голд подговорил вас, чтобы убедить меня, что я должна изменить свое мнение насчет отставки.
Джемма сложила руки на груди и откинулась на стуле.
– Никто не винит тебя в том, что ты не заподозрила родителей еще раньше, – решительно сказала она. – Никто из нас.
Энди скептически взглянула на них.
– В сущности, я думаю, что мы все допустили промашку, – сказала она. – По крайней мере, до какой-то степени, поскольку мы знаем, что в подобных ситуациях почти всегда виноваты родители. Так было, когда пропала моя сестра. Все подозревали моего отца. В газетах писали о нем ужасные вещи, хотя не было абсолютно никаких доказательств, намекавших на его причастность. Для него это был настоящий ад, как и для нас всех. Я просто не хочу, чтобы это повторилось, так что… Полагаю, я отказывалась смотреть фактам в лицо, опасаясь того, что это вернет меня к моим собственным кошмарам.
– Не понимаю, о каких фактах идет речь, – бросил Лео.
– Ну, для начала я должна была тщательнее проверить путевые листы Гэвина, когда узнала, что он побывал во Франции.
– Но это было сделано! – воскликнул Лео.
Энди многозначительно посмотрела на него.
– Ну ладно. Ребята, которые этим занимались, приняли первоначальные показания Гэвина за чистую монету…
– А мы знаем, что никогда не должны так поступать.
– Ты не можешь винить себя, – запротестовала Джемма. – Особенно потому, что именно ты в конце концов докопалась до истины.
– Возможно, но гораздо позже, чем следовало. И это не единственный случай, когда я позволила своим личным обстоятельствам помешать расследованию. Мои расспросы должны были стать гораздо более жесткими после того, как я узнала о состоянии малыша. Такая напряженность в семье, даже без надлежащего диагноза, часто приводит к катастрофе, особенно в присутствии неуправляемого и не уверенного в себе подростка. Это было…
– Как бы то ни было, ты не одна вела расследование, – перебил Лео. – Работала целая группа…
– Но я вела дело и влияла на ход расследования.
– Все равно, это недостаточное основание для отставки.
Энди приподняла брови.
– Думаю, что достаточное, но не только ошибки и неувязки в этом деле поставили меня перед фактом, что я действительно не гожусь для такой работы.
– О чем ты говоришь? – воскликнул Лео.
– Пожалуйста, выслушайте меня. В душе я всегда это знала, а недавно другие обстоятельства показали, что мне пора внести кое-какие изменения в свою жизнь. – Она поджала губы. – Не спрашивайте, что это за перемены, потому что я честно не знаю, какими они будут. Но мне определенно нужны новые направления и новые горизонты.
Пока они смотрели на нее, явно не зная, что сказать, Энди едва не пожалела о своем решении. Она будет сильно скучать по своим коллегам.
– А если мы будем возражать против твоей отставки? – наконец спросила Джемма.
– Конечно, я буду польщена, но, боюсь, это не изменит мое решение.
После небольшой паузы Лео заявил:
– Голд велел нам не возвращаться, пока мы не отговорим тебя от этой безумной затеи.
Энди рассмеялась.
– Вот как он это называет? Что ж, не беспокойтесь и предоставьте это мне. Теперь давайте сменим тему. Кому-нибудь удалось найти Томаша Сикору?
– В общем-то, да, – ответил Лео.
– Ты по-прежнему уверена в этом? – спросил Томаш, когда они с Касей прогуливались вдоль пляжа в Кинсейле, надежно защищенные от ветра и надвигающегося дождя теплой одеждой. Дети, бегавшие впереди, оставляли причудливые цепочки следов на песке, а за ними, на пологом склоне изумрудно-зеленого мыса, среди своих соседей уютно пристроился маленький белый коттедж, который будет принадлежать им до тех пор, пока они не найдут что-нибудь более просторное.
– Я знаю, ты любила наш дом в Уэйверли…
– Больше не люблю, – заверила Кася. – Зная то, что мне известно сейчас, я рада, что мы уехали оттуда.
Томаш привлек ее к себе, заглянул в глаза и почти недоверчиво спросил:
– Ты никогда не сомневалась во мне, правда?
– Нет, не сомневалась, – ответила она. – Я только боялась за тебя.
– Но больше не боишься?
Кася покачала головой.
– Ты все сделал правильно. Полиция тебе поможет.
Когда он повернулся, чтобы посмотреть на детей, игравших у кромки прибоя, Кася почувствовала, что любовь переполняет ее сердце. Томаш вернулся, и для них это было самое главное, несмотря на то, что они бежали из дома глухой ночью и теперь находились в незнакомой стране, где люди не всегда понимали английский язык. Но она все равно чувствовала, что они будут здесь счастливы.
В понедельник Томаш вышел работать на стоянку для яхт, где управляющим служил его двоюродный брат Артур. Ирландия была благосклонна к Артуру, и он был уверен, что она хорошо примет Томаша и его семью. Жена Артура, Шавон, уроженка Кинсейла, работавшая в местной начальной школе, на следующей неделе собиралась устроить детей в младший класс, а Кася обзванивала местные дома престарелых, надеясь получить работу.
Им повезло ускользнуть от кошмара, который мог поглотить их в Кестерли, и еще больше повезло встретить радушный прием и начать все заново. Скоро, когда наступит подходящее время, Оленка и Глин присоединятся к ним, а следующим летом ее родители, возможно, навестят их.
– Томаш! – восторженно крикнул Антон. – Только посмотри на это!
– Это сокровище! – кричала Аня, подпрыгивая вверх-вниз.
Чмокнув Касю в нос, Томаш бегом поспешил посмотреть, что там такое, а она пошла следом, прикасаясь кончиками пальцев к медальону, висевшему на шее. Это был медальон Непорочного зачатия, который ей дала мать перед отъездом из Польши.
Хотя она знала, что уже слишком поздно просить о помощи после смерти Софи, но каждый день молилась за нее и будет продолжать это делать. Особенно завтра, когда состоятся ее похороны.
Блаженная Мария Фаустина, милосердная Дева, окружи своей добротой милую Софи и защити ее своей любовью. Спой ей нежную песню на Небесах.
Глава 17
– Ты уверена, что не хочешь ничего покрепче? – осведомился Грэм, когда передал Энди чашку кофе.
– Кофе вполне подойдет, – заверила она, усаживаясь в резное кресло с вышитым сиденьем, напоминавшее египетский трон. Они сидели на веранде его дома в центре старого квартала Кестерли, бесконечно интересного для нее места, наполненного скрытыми сокровищами и историями. Еще до встречи с Грэмом она стремилась как можно больше узнать о мире старых мастеров, научиться разбираться в ценностях и винтажах, распутывать загадки прошлых эпох. Это казалось чрезвычайно далеким от ее собственного мира, больше похожим на рыцарские романы и фэнтези, чем на грубую реальность.
– Значит, похороны состоятся завтра? – спросил он, усевшись за столом и пристально глядя на нее озабоченными серыми глазами.
– На самом деле это будет больше похоже на обряд поминовения, – ответила она. – Ее тело вчера кремировали, и там было лишь несколько человек, включая меня. Завтра будет больше народу…