Я бежал от автобусной остановки к больнице и мысленно молился, чтобы нашей группе повезло и нам достался толковый руководитель. В отделении анестезиологии работало много приветливых специалистов – в том числе целая «испанская команда». Некоторые ветеринарные дисциплины особо привлекают испанских и итальянских докторов. Не знаю почему, но они всегда держались группами. Трех испанских анестезиологов студенты прозвали «испанской командой».
Это были очень симпатичные люди. Мне только оставалось надеяться на чудо, что кто-нибудь из них станет нашим руководителем. Вбежав в больницу, я перешел на быстрый шаг. В отсутствие экстренных ситуаций бегать в больнице строго запрещено, чтобы сотрудники не наталкивались друг на друга и на каталки с лохматыми пациентами. По коридору я добрался до отделения анестезиологии, сделал глубокий вдох и открыл дверь. Наверное, вид у меня был весьма впечатляющий – однокашники воззрились на меня со смесью отвращения и изумления. Я шмыгнул на последний ряд, как нашкодивший щенок. Щеки у меня и без того пылали от бега, а теперь вообще приобрели яркий свекольный оттенок. Надо же было так опозориться в первый день практики! Я ухитрился войти в тот самый момент, когда мистер А произносил приветственную речь и знакомился со студентами. Мои молитвы не были услышаны: к концу выступления я уже обрел нормальный вид, и тут мистер А вспомнил обо мне.
– По какой причине вы опоздали на пятиминутку… – Он оглядел меня, пытаясь отыскать мой бейджик с именем. – …И почему вы не в халате?
– Простите, мистер А, это очень длинная история – мой чемодан застрял в Майами, а там все мои вещи… – затараторил я.
Он смотрел на меня, словно говоря: «И ты думаешь, я тебе поверю?»
Я умолк.
– Извините, сэр, я получу свой багаж завтра. Могу я взять где-нибудь халат на сегодня?
Мистер А хмыкнул, добавив, что поищет для меня что-то подходящее. После этого разговора он стал относиться ко мне по-особому. В течение двух недель, когда ему что-то было нужно, он всегда выкрикивал мое имя. Как мальчик для битья, я покорно выполнял его поручения. Разумеется, выбирал он меня не благодаря моим потрясающим знаниям ветеринарии или предвидя мое блестящее будущее в качестве интерна. Я абсолютно уверен, что мистер А почти не испытывал ко мне никакого уважения – но какая-то крохотная, почти незаметная искорка в его душе теплилась. Ведь он все-таки нашел для меня халат в первый день практики – маленький, тесный, ярко-розовый халатик!
Как бы ни нравилась мне практика по анестезиологии, еще больше я полюбил экстренную медицину. Там приходилось работать днями и ночами, по выходным. Мы делали все, что в наших силах, чтобы спасти жизнь самых тяжелых пациентов. Мне было интересно решать сложные проблемы – ощущать прилив адреналина. Именно в отделении скорой помощи я чувствовал себя как дома. Я бегал за срочными анализами крови, помогал с искусственной вентиляцией легких, разбирался с травмами и участвовал во всем, что мне только позволяли. Когда спасаешь жизнь, об усталости не думаешь.
5. В логове льва
Полагаю, вы не удивитесь, узнав, что первую работу я получил в круглосуточной больнице, работу посменную: четыре дневных дежурства, четыре выходных, четыре ночных дежурства, четыре выходных. Такая клиника была моей мечтой: мне нравился ее ритм, я наслаждался каждой минутой пребывания в ней – ну почти каждой. Но первый день выдался очень непростым.
За моими плечами остались пять лет учебы, практики, бесконечные часы лекций, занятость на фермах и трудные экзамены. И вот я – дипломированный специалист. Предложение о работе я получил за несколько недель до выпускных экзаменов. Это было весьма рискованно, поскольку сдача экзаменов – дело нелегкое. Но я справился, получил диплом и вышел на свою первую настоящую работу. Несколько недель я наблюдал за жизнью клиники, переходил из отделения в отделение, постоянно следовал за своими наставниками, знакомясь с миром реальной ветеринарии. Только после этого меня допустили к дежурствам.
Ветеринария сродни вождению автомобиля. Когда учишься водить, целые месяцы сидишь за рулем, изучаешь, как проверять слепые зоны, узнаешь, когда следует сигналить, как подниматься на холм и выполнять разворот в три приема. Но когда экзамен позади, все меняется.
Следующие несколько месяцев обучаешься водить по-настоящему, как реальный человек, а не робот.
В ветеринарии все то же самое. Пять лет ты проводишь в ветеринарной школе, штудируя основные функции пищеварительного тракта собак, фиксацию коленного сустава лошадей с помощью «запирающего механизма» и многое другое. И вдруг оказываешься лицом к лицу с реальными пациентами и их хозяевами. Более того, тебе нужно точно знать, что делать, чтобы не навредить пациенту, да еще и убедить хозяина в том, что ты достоин высокого звания ветеринара. Не понаслышке могу сказать, начинающие ветеринары хорошо подготовлены – многие студенты, которые приходят ко мне на практику сегодня, знают такие тонкости, о которых я после окончания ветеринарной школы даже не догадывался. Но у молодых специалистов есть свои проблемы. Им кажется, что они не так компетентны, как их состоявшиеся коллеги, и вдруг хозяин животного не захочет к ним обращаться. Демон сомнения не отпускает тебя и шепчет на ухо, что ты недостаточно профессионален. И вообще-то он прав.
Сегодня я оглядываюсь на эти дни и понимаю, что это классический пример синдрома самозванца. Я боролся с этим синдромом с первого дня. Меня буквально одолевало чувство несоответствия. Мне постоянно казалось, что я во всем уступаю моим коллегам. Не могу объяснить, откуда взялась эта неуверенность, но она преследовала меня с самого начала.
До сих пор мне иногда приходится напоминать себе, что я достоин своей профессии.
Психологи определяют синдром самозванца как «психологическое явление, при котором человек сомневается в собственных достижениях и постоянно испытывает внутренний страх разоблачения, несмотря на внешние доказательства его состоятельности».
Страдающие синдромом самозванца приписывают свои успехи удаче или считают их результатом обмана, введением других в заблуждение, создав образ более умного и компетентного человека, чем есть на самом деле. Когда я впервые встретил это определение, мне показалось, что кто-то прочитал мои мысли и записал их на бумагу.
Первым моим рабочим днем стала двенадцатичасовая смена в центральной больнице – это было массивное серое здание к югу от Лондона. И я внезапно по-настоящему почувствовал вкус пригорода Южного Лондона. Я уже бывал там несколько раз, но тогда атмосфера показалась мне гнетущей. В то время я жил в Льюишэм, снимал свою первую квартиру и ощущал себя взрослым. По дороге на работу я размышлял о том, что же меня ждет в клинике. Мысленно перебирал сложные диагнозы, представлял себе разъяренных клиентов, и в душе моей поселилась легкая паника – ведь до сегодняшнего дня я был всего лишь студентом и у меня имелась надежная страховочная сеть.
Мне повезло – я проходил практику у ветеринара, который доверял мне самостоятельное проведение консультаций, так что это как бы приподнимало меня на голову выше других выпускников. Мне уже доводилось иметь дело с хозяевами и их животными.
Но даже тогда в соседней комнате сидел опытный ветеринар, к которому всегда можно обратиться за помощью в случае неуверенности.
В семь утра я был в своей машине на Южной Кольцевой, и живот у меня сводило от страха. Неожиданно работа обрела реальность. Я припарковал свой старенький «форд фиесту» рядом с новым «ягуаром» главврача, и неожиданно мне пришло в голову, что машина стоила ему немалых денег, но тут же устыдился подобных мыслей, ведь именно так подумал бы клиент клиники при виде новой блестящей машины. Я собрался с силами, вошел в больницу и приступил к первой двенадцатичасовой смене.
Мне доверили четырех пациентов. Смену я принимал от ночного дежурного, молодого парня из Новой Зеландии. На мой взгляд, он был настоящим королем экстренной медицины: действовал быстро и решительно, всегда знал ответы на все вопросы – именно таким и должен быть дежурный ветеринар. Ночь у него выдалась нелегкой: пришлось принимать сбитую на дороге кошку, собаку-диабетика в гипогликемической коме, сожравшую целую коробку изюма (хотя в детстве я часто угощал свою собаку изюмом, это лакомство может вызвать у собак острую и смертельно опасную болезнь почек), и боксера по кличке Ральф.
Ральфа привезли за двадцать минут до начала моей смены. Шагая по парковке, я видел, как из больницы выходили его хозяева. Мне показалось, что это мать и дочь. На матери была зеленая парка с отделанным мехом капюшоном. Лицо у нее очень приветливое – такой женщине достаточно посмотреть на тебя, как она тут же приготовит сэндвич, чтобы «подкормить такую худышку».
Но, проходя мимо, я заметил, что по щекам ее струятся слезы. Дочь постройнее и повыше и на вид лет за тридцать. Утешая, она обнимала мать. До меня донесся лишь обрывок ее слов: «Все в порядке, мам… Через несколько дней он будет дома, обещаю…»
Поднявшись в комнату для персонала, я переоделся в темно-синюю форму, принятую в больнице. Ветеринары-консультанты, которые принимали животных с самыми разными проблемами, от прививок до хронических болезней с непроизносимыми названиями, носили отглаженные рубашки в сине-белую полоску с короткими рукавами. Какая гадость! К недовольству шефа, свою рубашку я никогда не гладил в знак протеста против коротких рукавов. Хотя в медицинском учреждении в этом есть смысл – еще в университете нам вдолбили, что «руки должны быть обнажены ниже локтя». Впрочем, в первый рабочий день в больнице я об этом не задумывался и в ней чувствовал себя классно, настоящим доктором из телесериала – может быть, я уже превращаюсь в доктора Хауса?
Переодевшись, я посмотрел на свое отражение в зеркале, пригладил волосы и, довольный своим видом, слегка похлопал себя по щекам, чтоб не предаваться панике. Приободрившись, я направился в кабинет первичного осмотра. Кабинет первичного осмотра и лечения – это сердце любой ветеринарной клиники, которое связывает все воедино.