Невыносимо думать о страдающих животных. И хуже всего приходится моей подруге.
Я прихожу домой и рассказываю о своей работе. Мне хочется поделиться всем, свидетелем чего я стал. Но она не выносит этих разговоров и сбегает, прежде чем я успеваю обрисовать ей полную картину. Ей нестерпима сама мысль о страданиях животных – ведь они даже пожаловаться не могут. Но ужаснее всего для меня, как и для большинства людей, жестокость по отношению к животным.
Не знаю, как воспринимать произошедшее той ночью. Алекс явно был не здоров, психически болен. Виноват ли он в том, что убил свою собаку? А если нет, то чья это вина? Может быть, его родителей, которые позволили ему завести собаку? Или правительства, не защитившего домашних животных строгими законами? Следует ли выдавать права на владение собаками неуравновешенным людям? Не думаю, что на эти вопросы есть единственно правильный ответ, но нам необходимо об этом подумать.
Приговоры за жестокое обращение с животными просто смехотворны. До недавнего времени максимальное наказание за такое преступление в Великобритании составляло всего шесть месяцев. Представляете, всего шесть месяцев за издевательства, избиения и убийство животных!
Я горжусь тем, что стал послом Королевского общества по предотвращению жестокого обращения с животными. Эта организация неустанно трудится на благо животных Великобритании. Не могу вообразить, с каким кошмаром инспекторам общества приходится иметь дело каждый день. Мне повезло работать в той части нашей страны, где я редко сталкиваюсь с подобным.
Несколько лет назад в моей жизни появился очаровательный палевый щенок коккер-спаниеля Трикл. К сожалению, он служит мне постоянным напоминанием о том, что в мире еще не перевелось зло.
Мои клиенты купили Трикл за день до визита ко мне. Нам постоянно доводится осматривать щенков в первые дни их жизни в новой семье. Мы обследуем собак, проверяем их здоровье, прежде чем они окончательно обоснуются в новом доме. Многие хорошие заводчики привозят щенков на осмотр до продажи, но все же после появления щенка стоит обратиться к собственному ветеринару – хотя бы на всякий случай. Именно это и планировалось: новые хозяева привезли Трикл в мою клинику. Трейси и Мел не терпелось продемонстрировать мне свою радость и гордость. Наша встреча была назначена на десять, поэтому, увидев их в половине девятого, я немного удивился. У меня только что закончилась первая назначенная на то утро консультация. Трейси и Мел были явно встревожены, поэтому я сдвинул все дела и провел их в кабинет, чтобы узнать, в чем дело.
– Она не двигается, Рори, – сказала Трейси, укладывая на смотровой стол завернутого в одеяло щенка. Собачка, свернувшись клубком, вздрагивала при каждом вздохе.
– Она явно больна. Что случилось?
Трейси и Мел рассказали, что забрали щенка за день до нашей встречи. Все было вроде бы в порядке, но большую часть вечера он спал. Вечером Трикл ничего не ела, а утром они обнаружили ее свернувшейся в клубок и дрожащей.
– Сколько ей? – спросил я.
– Девять недель, – хором ответили Трейси и Мел.
Этому щенку никак не могло быть девять недель. Я осторожно положил собачку на весы – 2,1 кг. Девятимесячный коккер должен весить хотя бы вдвое больше.
– А вы видели других щенков?
Трейси и Мел переглянулись.
– Нет, – неуверенно пролепетала Мел, зная, что ответ мне не понравится. – Это показалось странным, но нам не разрешили посмотреть на других щенков. А когда мы вчера приехали за Трикл, ее нам просто вынесли и отдали в руки.
– Ну а с ее матерью вы познакомились?
Женщины отрицательно покачали головами.
– А документы о прививках и осмотре ветеринара есть? – с надеждой вопрошал я.
Трейси и Мел явно обрадовались.
– Да, у нас есть карточка прививок. Вот! – Мел протянула мне сложенную карточку с изображением собаки.
Открыв карточку, я бегло просмотрел ее. Посередине были приклеены две наклейки с неразборчивой подписью. На карточке отсутствовал номер микрочипа, а имя обозначено просто – «Щенок 1». Не увидел я и печати ветеринара. Я отложил карточку, чтобы повнимательнее изучить ее позже. Теперь же нужно было заняться пациентом.
– Вам придется оставить Трикл у меня. Не знаю, что с ней, но она явно больна.
Женщины очень расстроились. Они надеялись наслаждаться общением с очаровательным щенком, но радость обернулась печалью.
Они приласкали Трикл, простились и уехали, а я понес щенка в кабинет осмотра.
Вы наверняка знаете, что щенки – жизнерадостные, неугомонные маленькие существа. Они буквально брызжут энергией, кусают за пальцы и носы и готовы зализать нас до смерти. Трикл была не такой. Она лежала, свернувшись в клубок, дрожала и не обращала ни на что внимания. Собака явно была больна. Я взял у нее кровь из лапки. Когда питомец в таком состоянии, первым делом нужно проверить уровень сахара в крови. Монитор запищал. Результаты меня не удивили – уровень сахара оказался опасно низким. Я сделал Трикл укол глюкозы и поставил капельницу. С маленькими щенками нужно быть очень осторожным – надо регулировать скорость капельницы, тщательно проверять скорость внутривенного вливания и выбирать препараты. Малейшая ошибка может причинить малышам большой вред. Я сидел, держа завернутого в одеяло щенка на коленях, и ждал результатов анализов.
Когда я принес Трикл в смотровую, то сразу же натянул свой пластиковый фартук и перчатки и заставил медсестру сделать то же самое. Объяснять ничего не пришлось – все знали, чего я опасаюсь. Хотя я гнал от себя эту мысль, но не думать о парвовирусе не мог. Это самая тяжелая инфекционная болезнь в Великобритании.
О ней пишут очень часто – вспышка парвовируса уносит жизни многих щенков. Заголовки «Вирус-убийца щенков» вселяют панику в ветеринаров и хозяев собак. Я сталкивался с этой болезнью лишь несколько раз, мои собаки этой болезнью не страдали. Больше всего в жизни мне хотелось бы, чтобы так было и дальше.
Парвовирус – болезнь, при которой бедные щенки сильно страдают от диареи. Болезнь поражает преимущественно пищеварительную систему, а также костный мозг и сердечную мышцу и сопровождается характерным запахом. Поэтому ветеринары часто говорят, что вирус сначала определяется на запах и лишь потом становится очевидным.
Я ждал результатов исследования на парвовирус – экспресс-анализ выполняется очень быстро, и для этого нужны лишь несколько капель крови. Я сидел поодаль от всех, а пробирка с кровью медленно вращалась в аппарате. Ответа пришлось ждать пятнадцать минут. В это время я заполнял историю болезни, а Трикл неподвижно лежала у меня на коленях. Когда время прошло, я подошел к аппарату и посмотрел на появившиеся полоски. Экспресс-тесты сродни тестам на беременность: две полоски – это плохой результат, одна – хороший. Я увидел одну полоску и вздохнул с облегчением: парвовируса у Трикл не обнаружилось.
Остальные анализы мы получили чуть позже. Весь день мы пристально следили за состоянием Трикл. Большую часть утра она спала, но, проснувшись, даже проявила интерес к еде, когда я решил ее покормить.
Она осторожно слизывала корм с моих пальцев, по крошечке. Трикл была совсем малюсенькой – конечно же, ни о каких девяти неделях не могло быть и речи. Явно не больше пяти. Щенок окреп прямо на глазах, и я все больше влюблялся в него. Занимаясь бумажной работой, я держал его на коленях, предусмотрительно надев фартук. Хотя парвовирус у Трикл не выявлен, у нее могло быть другое инфекционное заболевание. Одна из старших медсестер сделала мне выговор за то, что я держу щенка на коленях (медсестры в ветклиниках всегда очень строги). Я уже собирался отнести собачку в отделение, как услышал какое-то бурчание – и с ужасом увидел, как Трикл оросила весь мой фартук жидким стулом. Когда в такой ситуации ты сидишь, сразу хочется подняться и снять щенка с коленей. Но Трикл была так слаба, и мне требовался образец ее кала для диагностики, поэтому я вынужден был сидеть и ждать, когда все закончится. Та же медсестра, что сделала мне замечание, теперь с улыбкой смотрела на меня. Она забрала щенка и отнесла его в отделение, а мне выдала пробирку для анализов и предложила самому собрать вонючую коричневую слизь. С этим делом я справился, смыл остатки слизи с фартука и пошел наверх принять душ. Слава богу, у нас на работе есть душ.
Но даже это происшествие не изменило моего отношения к маленькому пушистику. Вечером хозяйки забрали Трикл, и к моменту своего отъезда она заметно повеселела: немного поела, и уровень сахара в крови повысился.
На следующий день я приступил к своему расследованию. Щенок, как выяснилось, был гораздо младше, чем говорили заводчики. Кроме того, Мел и Трейси приобрели его весьма подозрительным образом. Я начал с карточки прививок, потрепанной и старой, хотя у маленького щенка она должна быть абсолютно новой. Держа карточку в руках, я пытался разобраться, кто ее выдал. На обороте карточки была печать с названием клиники и номером телефона, по которому я тут же позвонил. Мне ответила приветливая секретарша, которой я рассказал всю историю и назвал имя заводчика, чтобы она проверила документы. Согласно закону о защите личных данных, секретарша не могла предоставить мне всю информацию, но, судя по ее словам, этот заводчик не обращался в клинику ни с какими вопросами. В последние шесть месяцев у них он не появлялся. Тогда почему в карточке Трикл указано, что прививки сделаны на прошлой неделе? Я поблагодарил секретаршу и повесил трубку. Интересно, а как поступают в подобных ситуациях другие ветеринары? Закрывают на все глаза? Или, подобно мне, не могут остаться равнодушными, пытаются сами установить истину?
Выходит, по рассказу Мел и Трейси, им попался недобросовестный заводчик. Щенок оказался больным, а карточка прививок – поддельной.
Я забеспокоился, что мы имеем дело с собачьей фермой, которые напоминают ад на земле. Должен признаться, сам я