Я быстро все рассказал, пытаясь понять, была ли женщина тайной поклонницей Людей Икс или дала имя кошке просто так.
Повисла пауза.
– Не может быть! – воскликнула женщина. – Этого просто не может быть! Она же умерла!
Ситуация оказалась совершенно неожиданной. Как выяснилось, несколько лет назад Мистик решила, что больше не хочет быть домашней кошкой. Однажды, когда ее заботливая мамочка ушла на работу, кошка совершила прыжок на свободу – выскочила из дома через кухонное окно. Вернувшись в опустевшую квартиру, хозяйка принялась распечатывать объявления о пропаже кошки, размещать ее фотографии во всех соцсетях, обзванивать всех ветеринаров в радиусе десяти миль, но безрезультатно. Никто не встречал бедную маленькую Мистик, которая, несомненно, погибла в джунглях Юго-Восточного Лондона от голода и невыразимых страданий.
Прошли две долгих недели, но о кошке не было ни слуху ни духу. И вот однажды в понедельник зазвонил телефон. Ветеринар сообщил, что в выходные к ним поступила кошка, по описанию похожая на Мистик. К сожалению, эта кошка попала под грузовик и погибла самым трагичным образом, так что ветеринары не смогли определить, была ли это кошка или кот. И уж точно они не смели с уверенностью сказать, что это Мистик. Хозяйке пришлось смириться с печальной судьбой кошки и тем, что она никогда ее больше не увидит. После этого она покинула Лондон.
Минуло два года, и ей позвонил уже я с сообщением, что ее кошка жива и здорова. Женщина разрыдалась.
– Я думала, что она умерлааааа, – всхлипывая, твердила она.
На моей работе приходится сталкиваться с разными эмоциональными случаями, но утешать совершенно чужую женщину, которая живет за сто миль от меня, оказалось довольно сложно. Я дал ей минуту отдышаться и спокойно объяснил, что ее кошка сейчас в прекрасной семье, которая прежде жила по соседству с ней. Кошка вполне здорова и довольна жизнью. Через несколько минут женщина пришла в себя и задала неизбежный вопрос:
– И что нам теперь делать?
В таких случаях всегда трудно дать правильный совет. Да, по закону кошка все еще принадлежала даме из Норвича, и ситуация могла выйти из-под контроля, если не поспешить. По опыту знаю, что лучше всего дать возможность «хозяевам» прийти к соглашению. Я стараюсь вмешиваться лишь в безнадежных обстоятельствах. Я попросил мисс Норвич немного подождать и переключил телефон на свой кабинет.
Там меня с надеждой ожидал новый хозяин, но, когда я все рассказал, лицо его омрачилось. Я принял звонок, передал ему трубку и вышел из комнаты, чтобы они поговорили наедине. Я занялся анализом крови одного из своих пациентов и полностью погрузился в красоту белых кровяных телец (вы не поверите, но под микроскопом это завораживающее зрелище!).
Когда я вернулся в кабинет, разговор уже закончился.
– Итак, что вы решили? – поинтересовался я.
Рад сообщить, что Тигги по-прежнему живет в Южном Лондоне у нового хозяина. Отправлять ее в Норвич и обрекать на домашнюю жизнь было бы слишком жестоко. Кроме того, там уже обитала другая кошка. Подобные решения принесли бы больше вреда, чем пользы. Мисс Норвич приехала в Лондон, навестила Тигги (Мистик?) и ее нового хозяина и даже зашла в клинику, чтобы познакомиться со мной и вручить коробку конфет.
Видите, как полезны микрочипы?
Маленькому черному коту, который попал в нашу больницу, повезло меньше, чем Тигги. Микрочипа у него не было, поэтому нам оставалось надеяться лишь на соцсети и связи местных ветеринаров. Мы искали объявления о пропавшем коте. Несмотря на потрясающее обаяние котика, владелец так и не объявился. На десятый день пребывания кота в больнице встал вопрос, что с ним делать. Мы с моим руководством обсудили все варианты. Я работал (и до сих пор работаю) у двух австралийских ветеринаров. Оба учились в Австралии, потом их пути разошлись, а затем они оба осели в Лондоне. Они, будучи опытными ветеринарами, прошли непростой путь и были готовы к новому этапу карьеры: решили открыть собственную ветклинику, чтобы избавиться от чрезмерной нагрузки. С руководством мне очень повезло, у нас прекрасные профессиональные и дружеские отношения.
Уверен, что, если бы это было в их силах, они позволили бы лечить всех бродячих животных, встречавшихся мне на пути. Но бизнес есть бизнес. «Это верный путь к мгновенному банкротству», – констатировали они. Подобные ситуации очень непросты, намного проще работать в независимой клинике. Мне часто удавалось убедить их позволить мне бесплатно лечить животных вне зависимости от того, найдем мы им новый дом или нет.
Если оставить эмоции в стороне, то в таких случаях есть три варианта. Можно усыпить животное. Это звучит грубо и жестоко, но если у животного нет владельца и оно не в состоянии жить самостоятельно, то эвтаназия – это достойный выход (особенно для больных бродячих животных). Можно отправить животное в приют.
Какое счастье, что в нашей стране много приютов, готовых принять как здоровых, так и раненых животных! В этих центрах животных лечат, а потом находят им новые дома.
Королевское общество защиты животных, Синий крест и Дом собак и кошек Баттерси выполняют благородную миссию. Я уверен, что британским животным очень повезло, что у нас есть такие замечательные благотворительные организации. Большинство же ветеринаров хотели бы лечить животных бесплатно, а потом отдавать их в хорошие руки.
Если бы у меня была собственная клиника, то я разорился бы через неделю. Я слишком добрый – и к домашним животным, и к бродячим, и к диким. Я бы лечил и пристраивал всех животных совершенно бесплатно. Плата за ветпомощь тяжела для тех, кто любит животных, и это серьезная проблема для ветеринаров.
Как бы то ни было, нужно было определиться с судьбой маленького черного кота. Прежде всего с его сломанной лапкой – и это поручили мне. И вот я стоял в операционной и мне впервые приходилось оперировать животное, которое я полюбил всем сердцем. Похожие операции ветеринары выполняют каждую неделю, но в этом малыше было что-то особенное. Да, через наши руки прошли сотни бродячих животных, и я часто к ним привязывался. Я проводил с ними по одиннадцать часов в день, а то и больше. Но настоящий любитель животных скажет вам, что бывают исключительные случаи.
Было принято решение ампутировать коту лапу. Тяжесть переломов означала, что операция по удалению лапы будет очень сложной, без всякой гарантии успеха. Кроме того, клинике пришлось бы выложить за это несколько тысяч фунтов. Как бы ни был мил наш любимец, но, к сожалению, мы не могли потратить такие деньги на бродячего кота.
Вы скажете, что мы поступили слишком жестоко, лишив его лапы, но если вам доводилось видеть животное на трех лапах, то вы знаете, как это трогательно. Врачи всегда стараются избегать ампутаций у людей. Любая ампутация – это признание собственной неудачи. Такие операции выполняют, когда другого выхода попросту не остается или когда варианты были испробованы, но результата не было.
У животных все не так просто. Я провожу с ними много времени, и меня поражает их выносливость и умение приспосабливаться. Они – борцы, умеющие выживать в любых обстоятельствах. Если вы оставите животному три лапы, оно будет жить как ни в чем не бывало.
Хотя я долго не мог приступить к операции, но, начав, мне быстро удалось взять себя в руки и сосредоточиться. Меня часто спрашивают, каково это – оперировать. Идет ли речь о сложной операции или простой рутинной процедуре, хирургу очень важно поймать определенный ритм, чтобы в операционной воцарилась полная гармония.
Когда я был студентом и начинающим ветеринаром, операции заставляли меня нервничать. И это хорошо – нервозность уберегает тебя от беззаботности. Такой настрой не раз спасал меня от серьезных неприятностей. Решив стать ветеринаром, я сильно переживал из-за хирургии – но не потому, что это тяжело и страшно. Меня беспокоила собственная дрожь.
Еще с юности у меня появился легкий тремор, небольшое дрожание рук в моменты, требующие полной собранности. Я никогда не добивался успехов в играх, где нужно было ловко провести электрическую петлю с одного конца провода на другой так, чтобы не сработал бипер. Тремор у меня легкий, и это состояние не влияет на повседневную жизнь. Но когда речь заходит об операциях и связанной с ними нервозностью, у меня иногда возникают проблемы.
Мне посчастливилось в возрасте шестнадцати лет наблюдать за операциями, которые проводил местный ветеринар. Однажды я присутствовал на стерилизации кошки. Во время операции я вдруг заметил, что руки ветеринара совершают странные движения. Его хирургическое мастерство было безупречно. Он виртуозно владел инструментами и искусно накладывал швы. Но когда он расслаблял руки, кисти начинали сильно дрожать. Я поинтересовался, отчего в руках дрожь, и поделился с ним своими опасениями, не повлияет ли тремор на выбор профессии. Он только улыбнулся и сказал, что боялся того же, но оказалось, что это не приговор.
Одиннадцать лет спустя я уже не вспоминал о своем треморе. Итак, прошло пятнадцать минут после операции. Коту пришлось ампутировать лапку и наложить две отдельные лигатуры на бедренную артерию, один из самых крупных и важных сосудов. Я торопился, чтобы мой малыш не истек кровью прямо на столе. Не каждый день сталкиваешься с подобным случаем. Смотришь на культю, которая пульсирует в ритме сердцебиения, ждешь, что вот-вот брызнет кровь, заливая все вокруг. Но этого не происходит.
– А теперь зашиваем, – сказал я медсестре.
– Поаккуратнее, – с улыбкой отозвалась она.
Животным безразлично, как они выглядят, и в этом их прелесть.
Но я все равно стараюсь наложить шов так, чтобы он получился менее заметным. Ведь это единственное место после операции, доступное для обзора.
Через полчаса я сидел на полу в палате, поглаживая своего пациента, который выходил из наркоза. Этот процесс не всегда проходил гладко, но как же хорош был котенок, когда начал медленно моргать и облизываться. Я часто наблюдаю за животными в этот момент и всегда задумываюсь о том, что творится в их голове. Последнее, что они помнят, как их несла медсестра, а потом в их лапу вонзалось что-то жалящее и болезненное и ими овладевал сон – и вдруг очнулись как ни в чем не бывало.