– И как ты это понял?
– Когда я позвонил, Веня назвал себя Венечкой.
– И что?
– Он ненавидит, когда его так называют! Он в жизни не назвал бы себя так! А еще он назвал меня Антипом. Ты понимаешь, что это может значить?
Корнев снял фуражку и вытер рукавом вспотевший лоб.
– Хочешь сказать, что те, кто нагрянул к Костину домой, как-то связаны с Антипом?
– Я уверен, что те, кто взял Веню в оборот, ищут Антипа и вырытое им золото. Когда Веня заявился к Бобе, тот принял парня за Антипа. Думаю, что за Шекелем следили и теперь через него рассчитывают найти Антипа и украденное золото.
Корнев встал, надел фуражку:
– Что собираешься делать? Как будешь организовывать поиски бандитов?
– Клал я на бандитов! – огрызнулся Зверев. – По крайней мере, пока не вытащу из беды своего человека.
Часть седьмаяВеня
Глава 1
Он очнулся в душном сыром подвале и тут же ощутил жуткую боль. Схватиться за затылок не получилось – руки и ноги были крепко связаны. Где-то сверху звучала музыка, оттуда же раздавались смех и крики, в углу кто-то тихонько шуршал.
Когда из темного угла показалась огромная черная крыса, Веня напрягся. Он дернулся, стукнул ботинками об пол, но крысу это не испугало. Когда рядом с первой крысой показалась вторая, Веня заволновался уже не на шутку.
Во время службы на флоте он много слышал о крысах. Ему не раз приходилось выслушивать байки об ужасных крысиных волках-каннибалах[18], пожиравших своих сородичей, слышал он и о моряках, которые во сне лишались мочки уха или кончика носа, но в эти россказни он никогда особо не верил.
Тем не менее, оказавшись рядом с наглыми голодными крысами, да еще со связанными руками и ногами, Веня почувствовал себя очень неуютно. Когда одна из крыс подползла ближе, Веня выгнулся всем телом и попытался достать любопытную тварь ударом ботинка. Крыса ловко увернулась, и оба зверька тут же бросились в тот самый угол, из которого появились. Веня прислушался: когда омерзительное шуршание наконец-то стихло, он почувствовал некоторое облегчение.
Немного привыкнув к темноте, Веня огляделся и попытался подняться. После нескольких неудачных попыток ему это удалось. Единственный лучик света проникал в помещение сверху.
Веня еще раз огляделся. Ужасно хотелось пить. Сверху послышались шуршание и топот. Веня снова откинулся на спину и стал вспоминать.
Последнее, что он помнил, – разговор со Зверевым. Тот позвонил из телефонной будки и сообщил, что собирается встретиться с Зильберманом и предложить ему фальшивую коллекцию. После этого он пошел в пивную, выпил кружечку холодного пива и направился домой… Стоп! До дома он не дошел… свернул в арку, там кто-то преградил ему дорогу, а дальше…
Топот ног, доносившийся сверху, звучал приглушенно. Тот, кто его пленил, прошел над головой, после этого снова воцарилась тишина.
«Кто бы это мог быть? Нанятые Бобой Шекелем головорезы? Таинственный Антип или кто-то еще?»
Пока Веня мучился в догадках, сверху снова раздались шаги. Потом что-то громыхнуло, и в глаза ударил резкий свет.
– Он очнулся, – послышался сверху скрипучий голос.
Похититель спустился в подвал и уставился на Веню, словно удав на кролика. Он был худ, от него пахло дорогим парфюмом, в руке мужчина держал самшитовую трость.
– Лекса, твою мать, говорю же, спускайся! – крикнул он наверх. – Лощеный приказал доставить этого типчика, как только он придет в себя!
В подвал, тяжело дыша, спустился довольно крупный широколицый мужчина с бритой головой и двойным подбородком. Подойдя к пленнику, он достал нож и разрезал веревки на руках и ногах Вени.
– Будешь дергаться, зубы вышибу, – от этого пахло потом и табаком.
Веню подняли наверх и втолкнули в комнату. Шторы на окнах были наглухо завешаны, верхний свет не горел, лишь огромный матерчатый торшер, увешанный рюшками и бахромой, освещал помещение так тускло, что Вене после темного подвала даже не пришлось долго привыкать.
За столом сидели пятеро: две женщины и трое мужчин.
По правую сторону восседала миловидная молодая женщина с темными волосами. Несмотря на сильно накрашенные глаза и яркую помаду, выглядела она довольно аристократично. Волосы она заплела в тугую толстую косу и обернула ее кольцом на затылке; на шее висел черный ониксовый кулон, платье с вырезом на груди тоже было черное, с блестками.
Слева от нее пристроился белобрысый очкарик с треугольным лицом. Сухой как щепка, с темными кругами под глазами и пепельно-серой кожей, он сидел, ссутулившись, и с безразличным выражением лица поедал жареную куриную ножку.
Напротив очкарика сидела еще одна девица: пергидрольная блондинка в броском красном платье. Еще одно место у стола занимал седовласый бородач в серой косоворотке. Он постоянно улыбался, то и дело что-то шептал на ухо блондинке, та при этом негромко хихикала.
Разглядев присутствующих, Веня сразу же выделил для себя пятого – того, кто устроился в центре.
Это был уже немолодой, но еще привлекательный мужчина в английском твидовом френче, брюках и жилете из тонкой темно-синей шерсти. Его волосы, на американский манер, были зализаны назад, над верхней губой тонкой полоской красовались усики. Этот уже немолодой франт, чертовски похожий на знаменитого Кларка Гейбла[19], был задумчив, то и дело покусывал губы, при этом все время отрешенно смотрел куда-то в сторону. С первого взгляда можно было безошибочно понять, что именно он здесь – главный. Звали его Жорой Лощеным.
Когда мордатый Лекса и его худощавый спутник усадили пленника на стул, мужчина в твидовом френче, обращаясь к худощавому, сказал:
– Саврас, ты меня разочаровываешь: это же не Антип! Я велел вам следить за Бобой Зильберманом и искать Антипа, а это кто? Прежде чем вести его сюда, вы хотя бы поинтересовались, кто это?
Саврас невнятно пролепетал:
– А мы и следили, Жора. Этот тип увязался за Бобой, когда тот разносил свои газеты. Когда он дошел до Щелковской и вошел в подъезд, этот фраер нырнул за ним. Они долго не появлялись, потом вышли уже вместе и о чем-то долго говорили за дворницкой. После этого Боба двинулся в сторону своего дома, а этот пошел в другую сторону. Я решил, что Боба все равно никуда не денется, а этого типа стоит потрясти. Мы настигли его в арке, и Лекса вырубил его своей дубинкой.
Лощеный покачал головой и обратился к Вене:
– Ты кто такой?
В голове у Вени царил кавардак. Она еще сильно болела и отказывалась соображать. Однако он понимал, что от того, что он сейчас скажет, зависит очень многое, и в первую очередь его жизнь.
– Кто я? – изобразив возмущение, фыркнул Веня. – Что значит – кто? Костин моя фамилия. Вениамин Костин, я в речном порту электриком работаю.
– А с Зильберманом у тебя что за дела? – поинтересовался Лощеный.
Веня быстро окинул взглядом сидящих за столом. Очкарик все так же жевал свою курицу, время от времени ковыряясь в зубах зубочисткой. Бородатый и блондинка все так же непринужденно ворковали. Лишь темноволосая и сам Лощеный наблюдали за Веней, видимо, стараясь подметить его реакцию.
Веня наконец собрался с мыслями:
– Так я это… Друзья мне сказали, что это Боба Шекель, и он монеты всякие собирает. Вот я и решил ему продать пару медяков! Деньги срочно понадобились.
– Что за медяки?
– Екатерининские червонцы, они мне от матери покойницы достались. А ей их бабка моя дала. А бабка моя – она же у графьев до революции в услужении работала. Видать, подарили ей эти монетки хозяева, а может, и украла…
Лощеный слушал внимательно и косился на темноволосую. Очкарик доел свою курицу, вытер рот салфеткой и теперь смотрел на пленника, словно только сейчас его заметил. Бородач в очередной раз что-то шепнул блондинке, та хихикнула, Лощеный на них рыкнул:
– А ну цыц! Если вам слишком весело, можете убираться отсюда! Оба! Только потом не думайте, что получите свою долю, после того как я найду Антипа и заставлю его доставить мне коллекцию этого шаха.
– Прости! Мы, конечно же, останемся! – бородач примирительно махнул руками. Блондинка съежилась и плотно сжала губы.
– Что скажешь, Формоза? – обратился Лощеный к темноволосой.
Та отодвинула от себя стоявшую перед ней тарелку и спросила у Вени:
– В какую сторону царица смотрит?
Голос у женщины был густой и насыщенный, как у оперной певицы.
Веня немного растерялся:
– Что? Не понял…
– Ты сказал, что червонцы продавал, на них портрет царицы. Так вот я и спрашиваю, в какую сторону она смотрит?
Веня давно все понял, но тянул время, стараясь обдумывать каждое слово и не болтать лишнего.
– Вправо смотрит. Сама царица с венком на голове, над ней по кругу надпись: «Божьей милостью Екатерина II императрица» и под портретом буковки «СПБ» – Санкт-Петербург, значит. – Веня мысленно похвалил себя за то, что не поленился заглянуть на днях в справочник по истории «Монетного двора».
Темноволосая кивнула Лощеному. Тот задал следующий вопрос:
– И сколько же у тебя таких монет?
– Три.
– Почем продал? Сколько тебе Шекель за них отвалил?
– Так он ничего не отвалил, жидяра! – процедил Веня. – Я к нему в первый раз еще на той неделе заходил. Он мне за каждый червонец по полтиннику предложил, но я-то не дурак. Я знаю, что каждая не меньше сотни стоит. Вот мы и не договорились, а сейчас… – Веня помялся. – Короче, проигрался я малость. Вот и решил с Бобой по новой встретиться, просил, чтобы он мои монеты хотя бы по семьдесят взял. Сговорились на шестидесяти, он сказал к вечеру прийти к нему с монетами, а тут эти… – Веня указал на Савраса и Лексу.
– А во что проигрался? – спросил Лощеный.
– Так в «преф»!
– Так ты у нас игрок? Ну-ну… А деньги на игру откуда берешь? В порту электрикам много ли платят?