Судя по морщинистой шее и костлявым рукам, похожим на паучьи лапы, старушке было никак не меньше восьмидесяти, но выглядела она при этом не так уж и плохо.
Аккуратно уложенные седые как снег волосы, ярко накрашенные губы и напоминающий клюв хищной птицы нос делали ее похожей на сказочную колдунью.
Когда следователь сунул было руку в карман, чтобы достать служебное удостоверение, Горская выпустила ему в лицо тонкую струйку дыма и одарила режущей, точно острая бритва, усмешкой.
– Чем могу? – Голос у Горской был под стать ее взгляду, такой же колючий и холодный.
Вадик запнулся и вместо красной «корочки» вытащил из нагрудного кармана носовой платок.
– Жарко на улице, – процедил Вадик, чтобы сказать хоть что-то и собраться с мыслями.
– Если вы решили поискать здесь прохладное местечко, то вы явно не по адресу! Или отвечайте, что вам нужно, или убирайтесь! Я не принимаю гостей, тем более таких, как вы!
Увидев на лице хозяйки жгучее презрение, Вадик почувствовал, как к его ушам и щекам начала приливать кровь. Да что эта дылда себе позволяет? Он снова сунул руку в нагрудный карман, собираясь представить удостоверение, но вспомнив свое недавнее общение с Захаром Селивановым, решил, что с этим пока не стоит спешить. Если уж пьяницу Селиванова его документы не вразумили, то этой раскрашенной фифе тем более плевать на то, где он работает.
В голове все смешалось: страх, гнев, обида…
Как-то в приватной беседе Зверев обмолвился, что с потенциальным свидетелем нужно вести себя как с ребенком. Многие при виде удостоверения впадают либо в гнев, либо в ступор. Если с первых минут ты видишь, что твой свидетель не симпатизирует тебе, есть лишь два пути: либо сломить его волю, либо заинтересовать, заинтриговать – одним словом, заставить почувствовать удовольствия от того, что он тебе помогает.
Вадик судорожно размышлял: как бы на его месте поступили Костин и Зверев? С детства родители его учили, что врать нехорошо, но Вадик давно уже убедился, что врать во имя великой цели очень даже можно. В его голове уже созрел план, и он приступил к его осуществлению.
– Я понимаю, что встречают по одежке, но хочу предупредить, что опрометчивые выводы не всегда правильны! – сказал Вадик со своей привычной хрипотцой, при этом вытянулся, щелкнул каблуками и учтиво кивнул. Мундштук в руках сухощавой хозяйки на мгновение застыл, брови выгнулись в две ломаные дуги. Старушка была явно озадачена.
– Хотите сказать, что я приняла вас не за того, кем вы являетесь? – с сомнением поинтересовалась она.
– Я думаю, что вы приняли меня за какого-нибудь мелкого клерка, конторского работника или курьера…
– Я приняла вас за комсомольского агитатора, разносящего жильцам всякую агитационную литературу. Если я ошиблась, то поясните, кто вы такой?
– Я не партийный агитатор и уж точно ничего не раздаю! Меня зовут Вадим Петрович Богданов, – Вадик снова щелкнул каблуками и тряхнул головой. – Я занимаюсь поиском одного своего близкого родственника, который также не имеет отношения ни к большевикам, ни к сочувствующим им элементам. Вы ведь Таисия Горская, верно?
– Да, я Таисия Горская! – сказала хозяйка квартиры, отступив немного назад.
– Мне сообщили, что вы, возможно, общались с братом моей матери штабс-капитаном Пыховым!
– Пыховым? Штабс-капитаном? – глаза старушки округлились. – Пыхов… Пыхов… Я что-то не припомню никого с такой фамилией. Как вы сказали – штабс-капитан?..
– Совершенно верно! Штабс-капитан Пыхов… Денис Виссарионович! Некогда он числился личным адъютантом великого князя Александра Михайловича.
Старушка махнула своими сухими ручищами, приглашая Вадика войти.
– Заходите же! Заходите скорее! Вы говорите такие вещи, которые не стоит обсуждать в коридоре.
Вадик вошел, снял кепку, сунул ее под мышку, поправил рукой волосы.
– Пожалуйста: вот вешалка, можете положить сюда ваш головной убор.
Вадик аккуратно повесил на вешалку свою огромную кепку с таким величественным видом, точно это была генеральская фуражка.
– Может, чаю? – приглашая гостя в комнату, засуетилась Горская.
– Пожалуй. Не откажусь.
Он вошел в комнату и, пока хозяйка суетилась на кухне, внимательно огляделся.
Вадик вырос в интеллигентной советской семье, но до того, как его отцу выделили отдельную квартиру от завода, мальчик успел познать и всю прелесть атмосферы мрачных советских коммуналок с их вечной сутолокой и хаосом.
В этом же небольшом, но довольно уютном помещении царила совершенно иная атмосфера. Несмотря на некоторую изношенность мебели и потертость обоев, гостиная Таисии Горской напоминала настоящий музей. Посреди комнаты красовался стол из красного дерева, стены были завешаны картинами и портретами мужчин во фраках и котелках, женщин в затейливых шляпках и пышных юбках, а также девочек в платьицах с бантами и лентами и мальчиков в рубашечках и панталончиках в матросском стиле.
Настоящим украшением гардеробной и главной ее достопримечательностью, без всякого сомнения, был великолепный шкаф с огромным зеркалом. У окошка стояла громоздкая глиняная ваза с раскидистым цветком. В дополнение ко всему этому великолепию прилагались выполненные в викторианском стиле небольшая софа и уютное кожаное кресло.
Услышав, что хозяйка возвращается, Вадик взял себя в руки и снова вытянулся как струна.
– Пожалуйста, угощайтесь! – Старушка вошла в комнату с подносом, на котором стояли заварочный чайник, вазочка с баранками и две голубые фарфоровые чашки с золотым узором.
Она поставила поднос на прикроватный комод и чопорно опустилась в кресло. Вадик сел на узорчатый стул, рядом поставил свой портфель с отчетами.
– Так что же получается? Штабс-капитан – брат вашей матери? Выходит, что ваш дядя был адъютантом у самого великого князя? Вы уж простите, никогда бы не подумала…
Вадик, вновь войдя в образ, рассмеялся, взял чашку и сделал маленький глоток:
– Говорю же, не стоит делать поспешных выводов и судить о человеке по его одежде. Таким, как мы, сегодня лучше оставаться незаметным и не привлекать внимания.
– Ну да, конечно! – Горская обреченно вздохнула. – Так с чего вы взяли, что я могу знать вашего дядю? Сколько ни пытаюсь, не могу вспомнить человека с такой фамилией.
Вадик утвердительно кивнул, сделал еще один глоток и подался вперед:
– Возможно, вы знали его под другой фамилией. Вы ведь до войны проживали на улице Лесной?
– Да, я там жила. А откуда вам это известно? – Старушка насторожилась.
– Мне сказала об этом одна из ваших соседок, она назвалась тетей Галей.
– Ах эта…
Заметив, как Горская сморщила нос, Вадик тут же поспешил добавить:
– Да-да! Такая грузная и неприятная женщина! Впрочем, это не имеет отношения к делу. Так вот, если вы там жили, то наверняка знали своего соседа сверху – некоего Крапивина Михаила Семеновича. Именно под этой фамилией он прожил всю свою оставшуюся жизнь, до самой смерти.
– Ах вон оно что! – Горская открыла ящик комода, достала серебряный портсигар и, вставив папиросу в мундштук, многозначительно посмотрела на Вадика. Он на мгновение опешил, но тут же вскочил и с извиняющимся видом развел руками:
– Простите, не курю!
Горская усмехнулась и достала из ящика спички. Вадик взял коробок и чиркнул спичкой. Горская сделала несколько затяжек и откинулась назад:
– Вот так история! А ведь вы правы, не стоит судить о человеке по его одежке. Значит, этот импозантный седовласый мужчина со шрамом – штабс-капитан…
– Бывший адъютант великого князи Александра Михайловича! – подсказал Вадик.
– Ну да, ну да… а ведь я могла бы догадаться! Ведь он был так мало похож на всех этих… – Старушка выпустила к потолку очередную порцию дыма. Потом повернулась к гостю и с достоинством заявила: – А ведь я тоже все эти годы скрывала свое прошлое. Вы знали, что мой папенька окончил Имперское училище правоведения в Санкт-Петербурге, служил коллежским секретарем при судебной палате?
– Увы, я этого не знал.
– Он дослужился до титулярного советника, имел, между прочим, дворянский титул. – Старушка снова устремила взгляд к потолку. – Так чем же я могу вам помочь? Вашего дядю я практически не знала. Он был нелюдим, все время выглядел нервным и даже, я бы сказала, каким-то испуганным. Да и я, знаете ли, после всего, что случилось с нами после этих лет, не особо стремилась к человеческому общению. Когда вокруг одни жулики и проходимцы, эти фанатики, захватившие в семнадцатом году Россию… – Горская вдруг опомнилась, испуганно поглядела на собеседника: – Простите, вас зовут Вадимом Петровичем? Но вы слишком молоды…
– Разумеется, я родился уже после революции. Однако мои родители дали мне правильное воспитание.
– Я все понимаю. Как вы сказали ваша фамилия? Богданов? Я знавала одного Богданова, они с женой и двумя дочерьми жили на Садовой. Кавалерийский офицер…
Чтобы случайно не попасться на лжи, Вадик решил не вдаваться в детали:
– Не имею к нему никакого отношения. Дело в том, что после революции мои родители сменили фамилию. Надеюсь, вы понимаете для чего.
– Разумеется! – воскликнула хозяйка с серьезным видом.
Вадик закашлялся, прикрыл рот рукой, чтобы скрыть улыбку, и важно заявил:
– Свою же родовую фамилию я предпочитал бы не называть.
– Да-да, разумеется!
– А теперь, если позволите, я поясню вам, зачем, собственно говоря, я ищу своего дядю. Видите ли, дядя мог кое-что оставить после своей смерти, и это «кое-что» по праву должно достаться его родственникам.
– То есть вам? – Горская рассмеялась. – Так вы охотитесь за дядюшкиным наследством? Вон оно что! Эдакий вы алчный молодой человек! И много ли богатства оставил ваш дядя? Неужели вы думаете, что ваше наследство, какое бы оно ни было, до сих пор никто не прибрал к рукам?
– После смерти дяди могли остаться некоторые ценности. Коллекция монет. Очень ценных монет. Я знаю, что дядя сдавал одну из своих комнат некой девице. Я подозреваю, что она могла присвоить себе дядюшкино богатство.