– Спасибо.
Не то чтобы мне нужно было ее разрешение, просто я сейчас добрый полицейский. Я очаровательно улыбнулся, уже копаясь в девичьем имуществе. Орла открыла было рот, но Конвей перехватила ее внимание.
– Явились мы, – показала на нас обоих Конвей, – а О’Фаррелл божится, что это был грабитель. Отлично держался, мы почти поверили. Но потом садимся мы вместе на кухне, допрос под протокол. И каждый раз, как О’Фаррелл начинает гнать пургу насчет мифического грабителя или насчет того, как сильно он любил свою жену, из-за двери раздается странный такой звук.
Тумбочка Джоанны: плойка, косметика, автозагар, айпод, шкатулка с побрякушками. Никаких книг, ни новых, ни старых; телефона нет. Должно быть, забрала с собой.
– Такой вот звук примерно… – Конвей внезапно царапнула ногтями по стене прямо над головой Орлы, резко и жестко. Орла вздрогнула. – В точности будто собака царапается в дверь. И О’Фаррелл все время подпрыгивал от этого. Каждый раз, как услышит, оборачивается, дергается, мысль теряет и все посматривает на нас – мол, вы слышали, да?
– И пот с него лил, – встрял я. – Прямо ручьями. Побледнел. Казалось, его сейчас вывернет.
Настолько легко, что я даже испугался. Как будто мы тренировались месяцами, мы с Конвей, бок о бок ловко проходили на виражах, огибая ухабы этой истории. Гладко как по маслу.
Забавно, только вот ты такой забавы не искал и особо ее не хочешь. Партнер мечты, тот самый, который играет на скрипке и выгуливает рыжего сеттера, – это с ним мы должны были так работать вместе, он и я.
Тумбочка Орлы: плойка, косметика, автозагар, айпод, шкатулка с побрякушками. Телефон. Никаких книжек. Дверцу я оставил открытой.
Орла и не заметила, чем я занимаюсь. Сидела раскрыв рот.
– А собака же умерла? – спросила она.
Конвей сдержалась и не стала закатывать глаза.
– Ну да. Очень даже умерла. Эксперты забрали ее, увезли в морг. В том-то и прикол. Детектив Моран говорит О’Фарреллу: “У вас есть еще одна собака?” О’Фаррелл онемел, только головой мотает.
Тумбочка Элисон: плойка, косметика и так далее, никаких книг, второго телефона нет. Тумбочка Джеммы: все то же самое плюс пузырек с капсулами – какие-то травы, гарантирующие стройность.
– Мы его допрашиваем, а за дверью кто-то все скребется. Мы уже и на деле сосредоточиться не можем, да? Наконец детектив Моран не выдержал. Он вскакивает – и к двери. И тут О’Фаррелл как взовьется. Как заорет на Морана: “Боже, умоляю, не открывайте дверь!”
Круто у нее получалось, у Конвей. Даже атмосфера в комнате изменилась – в темных углах колыхались тени, светлые вспыхивали тревожными бликами. Орла впадала в транс.
– Но было поздно: Моран уже открывал дверь. Глядим мы с ним – коридор пуст. Абсолютно. И тогда О’Фаррелл как начнет кричать.
Большой гардероб вдоль всей стены. Внутри разделен на четыре секции. Забит яркими шмотками.
– Оборачиваемся мы, а О’Фаррелл раскачивается на стуле, руками за горло держится. И хрипит, как будто его убивают. Сначала мы подумали, что он придуривается, ну, чтобы избежать допроса. А потом увидели кровь.
Стон ужаса вырвался у Орлы. Я старался обыскивать ящики, не прикасаясь ко всяким женским штукам. Лучше бы этим занималась Конвей. Там у них еще и тампоны лежали.
– Много крови, капает между пальцами. И вот он уже на полу, брыкается и воет: “Уберите ее от меня! Уберите ее!” Мы с Мораном такие: Что за хрень? Выволокли его на улицу – а что еще делать, думали, свежий воздух поможет. Орать он перестал, но продолжал стонать, за горло держался. Мы отодрали его ладони, и, клянусь, – Конвей в упор уставилась на Орлу, – я насмотрелась по жизни собачьих укусов. Так вот, на горле О’Фаррелла были следы собачьих зубов.
– Он умер? – пролепетала Орла.
– Нет, подштопали его – и вперед.
– Собачка была крошечная, – сказал я, роясь в лифчиках. – Серьезно поранить не могла.
– После того как врач его перевязал, – продолжала Конвей, – О’Фаррелл раскололся. Признался во всем. Когда его уводили в наручниках, он все еще стонал: “Уберите ее от меня! Не подпускайте!” Взрослый мужик, а канючил – слушать стыдно.
– Дело так и не дошло до суда, – добавил я. – Парень угодил в психиатрическую клинику. И до сих пор там.
– Ой, мамочки, – выдохнула Орла, схватившись за сердце.
– Так что, – многозначительно сказала Конвей, – когда Маккенна утверждает, что привидений не существует, вы уж нас простите, если мы посмеемся.
В гардеробе ничего необычного, во всяком случае на первый взгляд. Куча шмоток – эти четверо запросто могли открыть свой собственный аутлет “Аберкромби & Фитч”. В карманах одежды на вешалках тоже пусто.
– Мы не утверждаем, что Элисон действительно видела призрак Криса Харпера, – поддакнул я. – Не стопроцентно.
– О господи, нет, конечно, – поддержала Конвей. – Она вообще могла все выдумать.
– Ну, – я рылся в обуви, – руку-то она не выдумала. – И внизу в гардеробе тоже ничего.
– Ну это да. Но у нее могла быть аллергия и всякое такое, мало ли. – Конвей неубедительно пожала плечами. – Я что хочу сказать – если бы я знала что-нибудь, имеющее отношение к делу Криса, и скрывала это, я не стала бы сегодня вечером выключать свет.
Я набрал номер, с которого пришло сообщение. Все телефоны в комнате молчали. Никаких звонков ни из-под кровати, ни из кучи одежды, которую я не стал перебирать.
– Не хочется признавать, конечно, – я весь передернулся, обернувшись, – но я бы тоже.
Орла нервно озиралась, заметив вдруг и темные углы в комнате, и вечерние тени. Она по-настоящему испугалась.
Конвей со своей байкой попала в самую точку. И Орла не была ее единственной целью. История про страшный призрак собаки, насколько Орла сумеет ее воспроизвести, уже через полчаса облетит весь четвертый год.
– И, к слову. – Подхватив сумку, Конвей плюхнулась на кровать Джоанны, удобно умостившись прямо поверх ее школьной формы. Орла вытаращила глаза, как будто Конвей решилась на неслыханную дерзость. – Ты, возможно, захочешь взглянуть вот на это. Присаживайся. – И похлопала по покрывалу рядом с собой.
Орла аккуратно отодвинула юбку Джоанны и села.
Я захлопнул гардероб, прислонился к нему. Вынул блокнот, одним глазом косясь в сторону двери, за которой мелькали неясные тени.
Конвей вытащила из сумки конверт с вещественными доказательствами и шлепнула его на колени Орле, та даже не успела сообразить, что происходит.
– Ты ведь уже видела ее раньше.
Орла только один взгляд бросила на книжку про Терезу и тут же крепко закусила губу. Судорожно, с шумом втянула носом воздух.
– Сделай одолжение, – миролюбиво предложила Конвей, – не надо убеждать нас, будто ты представления не имеешь, что это такое.
Орла попыталась недоуменно пожать плечами, помотать головой и изобразить невинность – все одновременно. Получилась выразительная судорога.
– Орла. Слушай внимательно. Я не спрашиваю, твое ли это. Нам уже известно, чье. Если ты попытаешься солгать, то лишь огорчишь нас и обозлишь Криса. Ты этого хочешь?
Загнанная в угол между своей глупостью и страхом, Орла нырнула в единственную заметную ей лазейку.
– Это Джоанна!
– Что – Джоанна?
– Ключ. Это Джоанны. Не мой.
Бинго. Наша Орла без разбега, с ходу сдала своих подружек. Раздувающиеся ноздри Конвей подтверждали, что она тоже почуяла запах победы.
– Неважно. Это ваша компания стащила ключ из кабинета медсестры.
– Нет! Клянусь, мы никогда ничего не воровали.
– Тогда откуда он у вас? Хочешь сказать, сестра сама вручила его вам, потому что ни в чем не может отказать таким милым девчонкам?
Физиономию Орлы озарил тонкий лучик ехидной злобы.
– Это Джулия Харт. Или она сама украла, или кто-то из них. А у нас дубликат – в смысле, Джоанне дали дубликат. Не мне.
Не бинго. Все восемь под подозрением насчет записки, теперь все восемь могут оказаться свидетелями. И любая из восьми, не будем исключать возможность, может оказаться убийцей.
– Ну да, – иронически приподняла бровь Конвей, – Джоанна вежливо попросила, и Джулия сказала: “Без проблем, все что угодно для тебя, дорогуша”. Да? Потому что вы, разумеется, близкие подруги?
– Ну, – Орла передернула плечами, – не знаю, меня там не было.
Меня там тоже не было, но я знал. Шантаж: Джоанна застукала Джулию по пути туда или оттуда, делись – или заложим.
– Когда это произошло?
– Ой, давным-давно.
– Когда это давно?
– После Рождества – прошлого Рождества. Я об этом и не вспоминала, о господи, целый год.
– Сколько раз ты им воспользовалась?
На этом месте Орла поняла, что может влипнуть в неприятности.
– Я не брала ключ. Клянусь, не трогала. Богом клянусь.
– Будешь продолжать клясться, даже когда мы найдем на нем отпечатки твоих пальцев?
– Я забирала его из тайника несколько раз или относила обратно. Но это для Джоанны или Джеммы. Не для себя.
– И что, ты ни разу не сбегала из школы?
Орла понурила голову. Попалась.
– Орла, – Конвей грозно нависала над девочкой, – мне что, объяснить тебе еще раз, почему держать рот на замке плохая идея?
Еще одна вспышка ужаса.
– Ну, то есть, я выходила как-то раз. Мы все вчетвером. Встречались с мальчиками из Колма, просто для прикола. (Ага, а еще выпить, выкурить косячок и потискаться.) Но там было так страшно. Ну, в смысле, жуть как темно, я представить не могла, что бывает такая тьма. И все эти шорохи в кустах, какие-то животные, что ли, – парни уверяли, что это крысы, фу. И если бы нас застукали, то выгнали бы из школы. А мальчики… – Она поежилась. – Ну, они были такие придурки, тогда ночью. Отвратительные. Они, они все время…
Парни пытались лезть к девицам, секса хотели. Может, пьяные были. А может, и нет. Неизвестно, чем у них там закончилось. И не наше это дело.
– Так что нет уж, спасибо, не надо мне больше такого. И уж точно одна я никогда не выходила из школы.