– Элисон. Внимание. Когда я скажу “Давай”, ты задержишь дыхание, пока я считаю до десяти. Внимание. Давай.
Элисон, булькнув, заткнулась на полукрике. Я едва сдержал смех. Но чувствовал, что если начну, то уже не смогу остановиться. Царапины на шее саднило.
– Один. Два. Три. Четыре. – Конвей считала размеренно, не обращая внимания на шум в коридоре, Элисон загипнотизированно смотрела на нее, крепко стиснув губы. – Пять. Шесть… (Протяжный вой в гостиной, глаза Элисон забегали.) Смотри сюда. Семь. Восемь. Девять. Десять. Дыши. Медленно.
Элисон разомкнула губы, шумно выдохнула, она еще не пришла в себя, но истерика миновала.
– Отлично, – ласково произнесла Конвей. – Молодец. – Взгляд метнулся над плечом Элисон ко мне.
Я изумленно вытаращился. Я?
Гневная вспышка в глазах. Берись за дело.
В прошлый раз именно у меня получилось с Элисон. Должно сработать. Самый важный допрос в этом деле – по крайней мере, должен таким стать, если я не облажаюсь.
– Уф. – Я уселся, скрестив ноги, прямо на пол. Отличный повод: колени все еще дрожали. Конвей отползла в сторонку, в уголок, устроилась там, высокая, черная, растрепанная на фоне гладкой белой стены. – Тебе получше?
Элисон кивнула. С зареванными красными глазками она была сейчас еще больше похожа на белую мышь, чем прежде. Ноги торчали под странными углами – кукла, сброшенная с высоты.
Я улыбнулся ей предельно ободряющей и доброжелательной улыбкой.
– Ну и хорошо. Ты же поговоришь со мной, да? Тебе не нужна медсестра, лекарства от аллергии или еще что-нибудь?
Она отрицательно помотала головой. Хаос в конце коридора практически улегся: Маккенне удалось наконец справиться с четвертым годом. И в любую минуту она могла выйти на поиски нас с Элисон.
– Прекрасно, – продолжал я. – Ты сказала, что видела, как компания Селены Винн что-то такое сделала? И показала на одну из них. На кого именно?
Мы с Конвей готовились услышать “Джулия”.
Элисон тихонько выдохнула: “Холли”.
Как просто. В коридорах наверху и внизу старшие и младшие девочки уже разошлись по своим гостиным и плотно закрыли двери. Ни звука не доносилось ниоткуда. Белоснежная тишина крупинками сыпалась сверху, образовывала сугробики по углам, соскальзывала по нашим спинам, набиваясь в складки одежды.
Холли – дочь полицейского. Холли была моей главной свидетельницей. Холли принесла мне ту записку с доски. Даже после того как я увидел ее здесь, в недрах ее собственного мира, я продолжал верить, что она на моей стороне.
– О’кей, – произнес я спокойно и равнодушно, как ни в чем не бывало. Я чувствовал, что Конвей пристально смотрит на меня, а не на Элисон. – И что ты видела?
– После собрания. Того, где нам рассказали про Криса. Я…
Опять у Элисон появился этот прежний взгляд, мутный и отстраненный, как у эпилептика после приступа.
– Посмотри на меня, – продолжая улыбаться, скомандовал я. – Ты молодец. Так что случилось после собрания?
– Мы выходили в фойе из зала. Я шла рядом с Холли. Она оглянулась, быстро так, как будто проверяла, не следит ли кто за ней. Ну и я это заметила, понимаете?
Наблюдательная, я же говорил. Зоркие глазенки зверька-жертвы.
– А потом она сунула руку куда-то в юбку, под пояс колготок, что ли? – Кривая ухмылка, автоматически. – И вытащила это. Завернутое в салфетку.
Чтобы не оставить отпечатков. Как Таинственная Незнакомка с мотыгой. Я кивнул, очень заинтересованно:
– Да уж, такое трудно пропустить.
– Странно было, понимаете? Ну что можно прятать в колготках? Прямо фууу. А потом я присмотрелась внимательнее, потому что кусочек этого торчал из салфетки, и подумала, что это мой телефон. Он был такой же, как мой. Но я проверила в кармане, мой телефон был на месте.
– А что Холли сделала потом?
– В фойе стоит ящик для потерянных вещей, прямо у дверей. Большой такой черный ящик с дыркой наверху, положить туда что-то можно, а достать – нет. Нужно обращаться к мисс О’Дауд или мисс Арнольд, у них ключи. Мы проходили мимо, и Холли небрежно так провела рукой над ящиком – типа просто так, даже не глядя, но телефон у нее из руки пропал. Только салфетка осталась.
Конвей на миг прикрыла глаза. Надо было там порыться. Из своего угла она окликнула Элисон:
– А почему ты не рассказала об этом в прошлом году?
– Я не знала, что это имеет отношение к Крису! – дернулась Элисон. – Я и не думала…
– Ну конечно, ты не знала, – успокоил я. – Ты умница. Когда ты начала ее подозревать?
– Месяца два назад. Джоанна… Я сделала кое-что, что ей не понравилось, и она сказала: “Вот я позвоню в полицию и расскажу, что с твоего телефона переписывались с Крисом Харпером. И у тебя будут бооольшие проблемы”. Но она же просто так сказала, она ведь не стала бы так поступать на самом деле? – встревожилась Элисон.
– Ну конечно, нет. – Не стану же я объяснять, что Джоанна легко швырнула бы Элисон в дробилку, если б ей нужно было.
– И я начала думать такая: “Боже, а если они вдруг проверят мой телефон и подумают, что я встречалась с Крисом!” А потом вспомнила про телефон, который видела у Холли. И такая: “А что, если она выбросила его, потому что боялась того же самого?” И потом: “Ой, мамочки, а если это она путалась с Крисом?”
– Ты говорила об этом с Холли? Или с кем-нибудь другим?
– Ой, нет, только не с Холли! Я сказала Джемме. Думала, она подскажет, что делать.
– Джемма – умная девочка, ты права. – Это точно. Элисон не могло прийти в голову, что телефон принадлежит Селене, а Джемме – запросто. – И что она сказала?
Элисон неловко заерзала и пробубнила:
– Она сказала, это не наше дело. Велела заткнуться и обо всем забыть.
Конвей молча покачала головой, стиснув челюсти.
– И ты попыталась, – согласился я. – Но не смогла.
Кивок.
– И тогда смастерила записку с фотографией. И прикрепила в Тайном Месте.
Элисон недоуменно мотнула головой.
– Все в порядке, это была отличная мысль, – поспешно заверил ее я.
– Но я не делала этого! Клянусь, это не я!
Я поверил. Ей нет причин лгать. Во всяком случае, в этом.
– Ладно, – сказал я, – О’кей.
– Молодец, Элисон, – вступила Конвей. – Скорее всего, ты была права и это не имеет никакого отношения к Крису, но мы с детективом Мораном должны побеседовать с Холли и все выяснить. Но сначала мы отведем тебя к мисс Арнольд. Что-то ты побледнела.
Изолировать ее, чтобы не разболтала остальным. Я встал, держа наготове улыбку. Одна нога жутко затекла.
Элисон ухватилась за перила и встала, но не двинулась с места, вцепившись в них обеими тощими ручками. В слабом освещении лицо ее казалось почти зеленым. Она сказала, обращаясь к Конвей:
– Орла рассказала нам про дело, которое вы расследовали. Про… – Нервная дрожь. – Про собаку. Собаку-призрака.
– Ага. – Прическа у Конвей совсем растрепалась. – Жуть вообще.
– Когда тот мужчина сознался… собака – она продолжала приходить за ним?
Конвей изучающе посмотрела на девочку:
– А что?
– Крис, – пролепетала Элисон. – Там, в гостиной. Он там был. В окне.
Меня прошиб холод от убежденности в ее голосе. Истерика по-прежнему витала в воздухе. Пускай не сейчас, но она вернется.
– Да, – протянула Конвей. – Я поняла.
– Да, но… он пришел из-за меня. И там, в коридоре, тоже. Он пришел за мной, потому что я не рассказала вам про Холли и телефон. В гостиной, – она нервно сглотнула, – он смотрел прямо на меня. И смеялся… – Вновь дрожь, уже сильнее, даже дыхание перехватывает. – Если бы вы не прибежали, если вы не… Он… он вернется за мной?
– А ты все нам рассказала? – строго спросила Конвей. – Все, что знала?
– Клянусь. Клянусь.
– Тогда Крис за тобой больше не придет. Хотя по школе еще, возможно, побродит, потому что здесь слишком много людей, хранящих в тайне то, что надо бы рассказать нам. Но за тобой он точно не вернется. Возможно, ты даже не сможешь его больше видеть.
Элисон явно полегчало, но вдобавок она была слегка разочарована.
Протяжный тихий стон в конце коридора. Сначала я подумал, что там опять какая-то девица, но оказалось, это всего лишь скрип двери гостиной.
И, едва заслышав голос Маккенны, я сразу понял, что она в бешенстве.
– Детективы. Если вас не слишком затруднит, я хотела бы поговорить с вами. Немедленно.
– Мы будем через десять минут, – ответила Конвей. Обращалась к Маккенне, но смотрела на меня. Тишина продолжала сыпаться в пространстве между нами, густая и белая, как снег, и я не мог разглядеть, что там, в ее темных глазах. – Пора идти. – Это уже мне.
20
Апрельский день, закончился послеобеденный волейбол. Весна, в парке повсюду рассыпаны островки цветущих пролесков и нарциссов, но небо низкое и серое, ветра нет, а все равно не теплеет; пот не высыхает сам по себе. Джулия приподнимает волосы, охлаждая разгоряченную шею. Крису Харперу остается жить меньше месяца.
Они собирают мячи, потому что сейчас нет смысла идти к себе – в душевых битком. За их спинами Далеки снимают сетки, медленно, опять сплетничая о чем-то, Джемма восклицает: “Типа как два моржа трахаются, омерзительно…” Не очень понятно, правда, она это о себе или о ком-то другом.
– В субботу вечером, – объявляет Джулия. – Мы же идем, да?
Речь о вечеринке в Колме.
– Не могу, – кричит Холли с другого конца площадки. – Меня забирают домой. Семейные ценности, бла-бла-бла.
– Та же фигня. – Бекка засовывает мячи в мешок. – Мама дома. Хотя она, наверное, была бы в восторге, если бы я раскрасилась с головы до ног, напялила мини и свалила.
– Порадуй ее, – предлагает Джулия. – Завались домой пьяная, под кайфом и беременная.
– Этот подарок я приберегу на ее день рождения.
– Лени?
– Я у папы.
– Черт, – вздыхает Джулия. – Финн Кэрролл задолжал мне десятку, и мне нужны эти деньги – наушники подыхают.