– Если я не смогу допросить Ребекку О’Мару до того, как всех учениц позовут обратно в их комнаты, то мне придется делать это в сотрудничестве с детективом Конвей, а значит, нужно будет ввести ее в курс дела. Полагаю, вы предоставили информацию именно мне, чтобы ею воспользовался именно я. А не потому что хотели сделать одолжение детективу Конвей и способствовать ее карьерному росту. Я прав?
Три пары немигающих глаз.
– Орла? Я прав?
– А? Да?
– Отлично. Джемма?
Кивок.
– Джоанна?
Наконец-то, наконец-то рука соскользнула с моей ноги. Возмездие за наезды Конвей, там, на допросе в мастерской.
Пожала плечами:
– Наверное.
– Тогда, думаю, вы согласитесь, – еще одна улыбочка каждой, – что мы все заинтересованы в том, чтобы я немедленно встретился с Ребеккой. А поболтать мы с вами можем и позже.
Молчание. Только те же сверлящие меня три пары глаз.
Медленно, не делая резких движений, я выпрямился, отряхнулся, одернул пиджак. Потом развернулся и пошел прочь.
Это было как повернуться спиной к ягуару. Каждый миг я ждал удара когтями, но обошлось. Услышал, как за моей спиной Джоанна многозначительно и громко, чтобы я непременно расслышал, произносит преувеличенно официальным тоном:
– Потенциально крайне важные сведения.
И взрыв смеха.
Но вот я уже в безопасности, на бесконечном белесо-зеленом газоне.
Сердце барабаном отбивало дробь. В голове дурман, все плыло перед глазами, колени подкашивались, мне хотелось рухнуть на прохладную траву.
Нет, только не на глазах у всех. Я сказал девицам правду: где-то там, под маскировочной пеленой черно-белых пятен, среди шепотов и шорохов скрывается Ребекка. Сейчас или никогда.
Именно этого могла ожидать от меня Конвей. Именно об этом готов был биться об заклад Мэкки.
Светлое пятно мастерской, прямо надо мной. Радостный смех где-то далеко среди деревьев.
Я ни хрена не был должен Конвей. Это я принес ей ключ к безнадежному делу, она использовала меня, пока я был нужен, а потом пинком вышвырнула из машины на полном ходу.
Луна плясала в небе над школой. Я словно растворялся в пространстве, пальцы на руках и ногах уже исчезали.
В ней было все, от чего предостерегал меня Мэкки. Жирная точка на мечтах об идеальном партнере, том, с рыжим сеттером и скрипкой. Она – сплошные углы и терки, все, от чего я всю жизнь старался держаться подальше.
Я всегда вижу, когда появляется мой шанс. Вот он. Это было ясно как день.
Я нашарил в кармане телефон.
Сообщение, не звонок. Если Конвей увидит на дисплее мой номер, решит, что я хочу выяснить, долго ли еще ждать; на звонок она не ответит.
Что-то происходило со мной. Преображение.
Иконка сообщения на экране. От Конвей, несколько минут назад, когда я был слишком занят и не заметил. Должно быть, сворачиваются. Я как раз вовремя.
Нашел что-нибудь? Продержу его сколько смогу но отбой в 22.45 поторопись
– Какого черта, – вырвалось у меня.
И я улыбнулся – широко и ярко, будто лицо раскрылось настежь и оттуда вырвались наружу все цвета радуги.
Идиот, я грандиозный идиот, величайший в мире. На секунду я забыл обо всем, даже о Ребекке.
Прогуляйся, насладись видами, сказала мне Конвей у дверей. Попробуй вызвать призрак Криса. Займись, короче, чем хочешь. Это означало: Ступай поговори с девчонками, растормоши их, как ты умеешь, попробуй что-нибудь из них вытянуть. Ясно как день, если просто смотреть. Но я пялился на Мэкки, переживал, как он может подставить меня, и упустил то, что она совала мне прямо под нос.
Конвей доверилась мне. Она не просто доверяла мне, вопреки судьбоносным пророчествам Мэкки, но доверяла достаточно, чтобы показать, что она мне верит. А я, кретин, не сделал того же самого по отношению к ней. В животе похолодело при мысли, как близок я был к тому, чтобы все погубить.
Быстро написал ответ. Встретимся у входа. Срочно. Без Мэкки.
26
М ай приходит в суете и суматохе. Лето уже совсем близко, а с ним и экзамены, и весь третий год взвинчен немножко чересчур, смеется слишком громко из-за всякой ерунды и то и дело взрывается витиеватыми спорами, завершающимися хлопаньем по столам и слезами в туалете. Луна обретает странные оттенки – зеленоватый, если смотреть краем глаза, или лиловый, как фингал.
Второе мая. Крису Харперу остается жить две недели.
Холли не может уснуть. Селена все еще симулирует головную боль, а Джулия стала совсем стервой. Когда Холли попыталась поговорить с ней о том, что происходит с Лени, Джулия напустилась на нее с такой злобой, что они теперь почти не разговаривают. В спальне очень жарко, от горячего воздуха зудит вся кожа. Постель неудобная и становится неудобнее с каждой минутой, простыни сбиваются, все криво-косо.
Она выскакивает в туалет, не потому что ей нужно, а просто не в состоянии пролежать ни секунды дольше. В коридоре темно и даже жарче, чем в комнате. Холли уже на полдороге к цели, вся в мечтах о холодной воде, когда в нескольких футах впереди дверь резко дергается. Холли отпрыгивает в сторону, прижимается к стене и резко вдыхает, готовясь заорать, но тут из тени высовывается голова Элисон Малдун с открытым ртом, в панике исчезает с тихим визгом и тут же вылезает обратно.
– Господи! – шипит Холли. – У меня чуть инфаркт не случился! Что с тобой такое?
– Ой, мамочки, это ты, а я думала… Джо! – И вновь скрывается.
На этом месте Холли становится любопытно, она прислушивается. В остальной части коридора мертвая тишина, все затихли под гнетом ночи.
Через минуту в дверях возникает Джоанна, растрепанная, в бледно-розовой пижаме с надписью ООН BABY.
– Хм, так это же Холли Мэкки? – Она изучает Холли, как музейный экспонат. – Ты что, умственно отсталая или как? Я спала.
– Волосы, – еле слышно блеет Элисон. – Я увидела ее волосы и подумала…
– Бог мой, они обе блондинки, и что? Холли совсем на нее не похожа. Холли худая.
Большего комплимента Джоанна не знает. Она улыбается Холли и показывает глазами на Элисон, предлагая вместе посмеяться над тем, какая та глупая.
С Джоанной никогда не поймешь. Сегодня она твоя закадычная подружка, но тут же готова больно уколоть, если не подыгрываешь ей. Это создает неудобство. Она знает, с кем имеет дело, а тебе всякий раз приходится выяснять это заново. У Холли от нее начинаются судороги в икрах.
– А за кого она меня приняла? – спрашивает Холли.
– Она ведь вышла из той комнаты, – ноет Элисон.
– Но пошла-то в другую сторону, балда. Подумаешь, ей нужно в туалет, и что? Нам интересно, если она пойдет на улицу. Это вон туда, дошло?
Элисон покусывает кулачок, виновато опустив голову.
– Ты решила, что я Селена? И намылилась прогуляться? – удивляется Холли.
– Я – нет. Я же не тупица.
Холли смотрит на непроницаемое лицо Джоанны, слишком жесткое для игривой пижамки, и ей приходит в голову, что Джоанна шпыняет Элисон, потому что странным образом одновременно чувствует облегчение и разочарование. Какой дурдом.
Она спрашивает, осторожно прощупывая почву:
– А куда, по-твоему, пойдет Селена?
Джоанна ухмыляется в сторону Элисон, но обращается к Холли:
– Не сомневаюсь, ты бы многое дала, чтобы узнать.
Элисон подобострастно хихикает, за что получает сдавленный окрик:
– Заткнись! Хочешь всю школу перебудить?
Сердце Холли тяжело и глухо колотится в груди. Она говорит:
– Селена не гуляет в одиночку. Только когда мы тусим все вместе.
– О бог мой, вы, девочки, такие милые, – забавно морщит носик Джоанна, но глаза остаются ледяными. – Вся эта муть кровные-сестры-нет-секретов-друг-от-друга, прямо замшелое телешоу. А вы, кстати, реально побратались, кровь смешали, все такое? Я сейчас умру от умиления.
Значит, сегодня она не подружка, о нет.
– Секундочку, – прерывает ее Холли. Если Джоанна показывает зубы, кусай первой, и посильнее. – Мне нужно время, чтобы прикинуться, будто мне есть дело до того, что ты о нас думаешь.
Джоанна злобно умолкает, руки в боки. Холли успевает отследить момент, когда та намечает себе более интересную жертву, чем Элисон.
– Если вы такие идеальные закадычные подружки, – цедит Джоанна, – так почему же вы не в курсе, что одна из вас шляется по ночам?
Холли напоминает себе, что Джоанна – лживая корова, которая готова на любую пакость, а Селена – ее лучшая подруга. Но почему-то никак не может сейчас вспомнить лицо Селены.
– Похоже, у тебя проблемы с доверием, – говорит она. – Если не разберешься с ними, рискуешь превратиться в одну из тех сумасшедших теток, которые нанимают частных детективов, чтобы следить за своим парнем.
– У меня, по крайней мере, будет парень. И мой собственный, а не уведенный у другой.
– Да ты что! – Холли разворачивается. – Ну, каждый гордится чем может.
– Эй! – останавливает ее Джоанна. – А ты не хочешь узнать, что я имею в виду?
Холли пожимает плечами:
– А зачем? Я же тебе все равно не поверю. – И направляется к туалету.
Слышит шипение вслед: А ну иди сюда.
Если бы все было по-прежнему, Холли просто сделала бы ручкой и пошла себе дальше. Но сейчас многое изменилось, а Джоанна по-своему не дура, и если ей действительно что-то известно…
Холли оборачивается. Джоанна щелкает пальцами, командует Элисон:
– Телефон.
Элисон стремглав бросается в сонное царство их комнаты. Кто-то заворочался в кровати и спрашивает о чем-то; Элисон нервно шикает. Возвращается с телефоном и вручает Джоанне торжественно, как министрант чашу во время мессы. В голове у Холли уже складывается байка для девчонок, она невольно фыркает, прикрыв рот ладошкой. Но в душе клубятся дурные предчувствия.
Джоанна неторопливо нажимает кнопки, протягивает телефон Холли. Кривая усмешка настораживает, но Холли все же берет его. Видео уже проигрывается.