Когда Магда добралась до дома Саскии, она едва дышала. Руины, оставшиеся после октябрьской бомбежки, еще не до конца разобрали. На месте многоквартирного дома зияла огромная воронка, а на дороге по-прежнему лежало то, что осталось от здания. Магде пришлось слезть с велосипеда и пробираться через груды кирпичей и каменной кладки. Она позвонила в звонок около двери, но никто не ответил. Тогда Магда толкнула дверь подъезда и неожиданно обнаружила, что она не заперта. Прислонив свой велосипед к стене, она осторожно подошла к двери в комнату консьержки, которая всегда была открыта. Женщина готовила что-то на плите и не сразу заметила Магду. Когда же она повернулась, вид у нее был очень удивленный.
– Что тебе нужно? – сердито спросила она. – Стоишь тут, шпионишь за мной.
– Я не шпионю, честно. Простите. Я ищу Саскию. Я звонила в ее квартиру, но она не ответила.
– Ты разве не знаешь?
– О чем?
– Их арестовали… ее и того разгильдяя. – Консьержка подняла большой палец, указывая на верхний этаж.
– Вы имеете в виду Макса?
– Да… мужчину, с которым она жила во грехе. Им должно быть стыдно, обоим. Так что они получили по заслугам.
– Где они сейчас?
– Откуда я знаю? Их увели. Такой позор. Теперь в доме повсюду гестапо, и за жилье они так и не заплатили.
Магда заплакала и пошла прочь. Ее велосипед со стуком съехал по ступенькам подъезда. На улице она остановилась, не зная, что ей делать и куда идти. Логика подсказывала, что нужно поскорее вернуться домой, но она очень переживала за друзей. Сев снова на велосипед, она направилась к бару в подвале, где они обычно собирались. Здесь она постаралась вести себя очень осторожно: остановилась на противоположной стороне улицы и осмотрелась, нет ли поблизости кого-то из гестапо. Убедившись, что ей ничто не угрожает, Магда пересекла улицу. Ее сердце тяжело билось в груди, пока она заглядывала сквозь грязные окна. Внутри было темно и пусто. Стулья стояли на столах, свет над баром был выключен. На двери она заметила маленькую, написанную от руки табличку: «Временно закрыто». Сев на свой велосипед, она поехала к университету, молясь о том, чтобы встретить кого-нибудь из знакомых.
Но на площади у фонтана, где часто собирались Саския и ее друзья, было пустынно. Магда подождала немного, но вскоре пошел снег. Тогда она в отчаянии вывела свой велосипед на дорогу и поехала к вокзалу, где села на первый же поезд до Аугсбурга.
На ферму Магда вернулась к обеду. Шел сильный снег, пока она ехала на велосипеде к дому. Коровы были в своем зимнем коровнике, и она слышала доносившееся оттуда тихое мычание. Привычные для фермы звуки успокаивали Магду, и она почувствовала облегчение, вернувшись домой.
Но когда дом появился в поле ее зрения, она заметила перед ним незнакомую черную машину со свастикой на крыле. Первой мыслью было развернуть велосипед и уехать как можно дальше отсюда. Но Магда не могла оставить родителей в одиночку разбираться с этой ситуацией. Она прислонила велосипед к стене дома и встала у двери, прислушиваясь. Из дома доносились громкие голоса. С замиранием сердца Магда открыла дверь.
Два офицера гестапо, чья черная форма разительно контрастировала с уютной красно-белой клеткой кухонного убранства, сидели за столом напротив ее родителей. Отто стоял у печки и как ни в чем не бывало грел спину.
– Магда! – Кете вскочила со своего места, но один из офицеров, высокий худой мужчина с черными прилизанными волосами, встал и жестом приказал ей сесть на место.
Магда вошла в кухню, ее сердце бешено колотилось в груди.
– Здравствуйте, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно.
Отец воспользовался тем, что взгляды офицеров и Отто теперь были устремлены на нее и он на время остался без присмотра. Он многозначительно посмотрел на Магду и провел по шее воображаемым ножом, словно пытаясь сказать: «Во что бы ты ни ввязалась, будь осторожна».
– Ты Магда Майер? – спросил высокий офицер, рассматривая ее.
– Да, – уверенно ответила она.
– Мы получили информацию о том, что ты общалась с предателями.
Кете вскрикнула от ужаса и бросилась к дочери, уронив на пол свой стул.
– Нет! – сказала она, прижимая к себе Магду. – Она просто ребенок, ей всего шестнадцать лет. Не говорите ерунды.
– Если она не сделала ничего дурного, то не стоит за нее переживать, – спокойно сказал второй офицер.
У него было толстое румяное лицо, и он выглядел старше другого офицера. Магде он напомнил какого-нибудь лавочника или сельского врача. Но голос у него был холодный.
– Сядьте, – сказал он Кете, и та робко послушалась его.
– А ты что здесь делаешь? – спросила Магда Отто.
– Он пытается заступиться за тебя, – сказал круглолицый офицер. – Похоже, он считает, что полученная нами информация ошибочна.
Магда улыбнулась Отто. Однако ее встревожило то, что он пытается встать на ее защиту. Она не сомневалась, что тот парень будет ждать какой-нибудь награды. Во рту пересохло, страшно захотелось пить.
– Так тебе есть что сказать? – настойчиво спросил первый офицер.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответила Магда, медленно подходя к раковине. Она открыла кран, который зашумел и засвистел, нагнулась, набрала в ладонь воды, выпила половину и вытерла губы. «Успокойся», – мысленно произнесла она, чувствуя, что сердце бьется уже не так быстро.
– Ты встречалась с предателями в Мюнхене. Или ты отрицаешь это?
Мысли лихорадочно крутились в ее голове.
– Да, я бывала несколько раз в Мюнхене, – сказала она, взглянув на Отто. – Я хотела поступить в университет после войны.
Высокий офицер усмехнулся.
– В университет? – Он смерил ее испепеляющим взглядом. – И с кем ты там познакомилась?
– Да ни с кем. То есть… иногда я общалась с некоторыми студентами. Но они старше меня, и я с ними не дружу. Они давали мне советы, мы разговаривали об их учебе. – Магда пожала плечами, словно хотела сказать: «А что в этом такого?».
– Вы обсуждали политику?
– Политику? Иногда – да.
«Будь осторожна, – велела она себе. – Действуй с большой осмотрительностью».
– И что именно вы обсуждали?
– Чем будем заниматься после войны. Мы молоды и хотим, чтобы война закончилась и мы могли веселиться.
– Сядь, пожалуйста. – Круглолицый офицер поднялся со своего места и поставил кухонный стул для Магды.
Она села, стараясь дышать спокойно. Когда она расположилась на стуле, офицер провел рукой по ее спине. Напротив нее сидели родители, совсем бледные, со сжатыми от волнения губами. Отто же смотрел на нее с выражением спокойной отстраненности.
– Ты входишь в Союз немецких девушек? – спросил наконец круглолицый.
Магда кивнула.
– Нам сказали, что у тебя бунтарский нрав. – Он заглянул в свой блокнот. – По крайней мере, так заявляет ваш лидер, фрейлейн Мюллер.
Магда старалась держаться непринужденно и выдавила из себя улыбку:
– Я… я немного свободолюбива, наверное. Фрейлейн это не нравится. К тому же у меня плохо получаются пироги.
– Ты поддерживаешь дело национал-социалистической партии? – спросил высокий офицер.
– Конечно! – Магда постаралась изобразить в своем голосе как можно больше энтузиазма.
Офицер взглянул на Отто, и тот сдержанно кивнул.
– Это неправда насчет пирогов, – пылко возразила Кете. – Она очень скромная… но всегда готовит пироги и печенья для деревенских праздников. Она такая хорошая девочка. Kinder, Küche, Kirche[8] – это ее. В первый раз она поехала в Мюнхен со своей группой на митинг. До этого она никогда там не бывала. В душе она простая деревенская девчонка.
Круглолицый офицер пренебрежительным жестом велел Кете сесть за стол.
– Нам поступили сведения, – сказал он, оборачиваясь к Магде, – что ты подружилась с некоей Саскией Шафер. Это правда?
Магда поняла, что отрицать это бессмысленно.
– Саския… да, мы встречались. Но я не знала ее фамилию. Мы виделись пару раз. Она изучает философию, и мне тоже стала интересна эта тема. Мы встретились как-то днем около университетского фонтана. Знаете, там так красиво!
– Есть одно кафе, – продолжал офицер, заглядывая в свой блокнот, – «Кафе Леопольд» на Гизела-штрассе. Ты знаешь такое?
«Думай… думай».
– Нет, – решительно сказала Магда.
– Ты уверена? – холодно спросил ее офицер с круглым лицом.
Магда заметила, что глаза у него были почти черными. Ее сердце стучало в груди так громко, что, казалось, они могли услышать это. Неужели она в чем-то проговорилась? Она уповала на то, что в кафе ей приходилось бывать от силы пару раз, и надеялась, что никто из их группы не расскажет об этом.
– Да, уверена. Никогда о нем не слышала.
– Однажды ты заночевала у Саскии, – сказал офицер, глядя на свои заметки. – Мы узнали об этом от консьержки в здании, где у нее квартира. Эта пожилая женщина всегда все записывает.
– Да, верно. В тот вечер враги бомбили город. Я хотела вернуться домой. Помнишь, мамочка? – Кете кивнула в знак поддержки. – Я никогда раньше не ночевала вне дома, но налетели бомбардировщики, и нам пришлось спрятаться в подвале. Это было ужасно: соседние дома были разрушены, погибли люди, маленькие дети бродили по улицам в поисках матерей. – Магда посмотрела на всех, кто находился в комнате, ее лицо было полно тревоги и грусти. Таким образом она надеялась пробудить немного сочувствия к себе.
– Моя бедная Liebling! – словно по сигналу воскликнула Кете.
– Ты знала, чем на самом деле занималась в Мюнхене Саския? – спросил высокий офицер.
– Не понимаю… она же студентка.
– Ее семья известна своими антинацистскими взглядами. Ты знаешь об этом?
– Нет! – уверенно ответила она.
– Ты знала, что Саския Шафер была участницей организации под названием «Белая роза»?
У Магды снова пересохло во рту.
– Нет… не знала. Никогда не слышала о такой… Что еще за «Белая роза»? – Она лихорадочно соображала, не остались ли в ее комнате листовки. Может быть, несколько штук, хотя она помнила, что раздала часть во время предыдущей поездки в Мюнхен. Ее руки стали влажными, и она непроизвольно стала вытирать их о юбку.