– Только посмотри на нее! – сказала Джой. – Она просто ходячий анекдот!
Неделю назад их перевели из Госфорта в штаб нового департамента, находившийся в Лондоне, в районе Сент-Джеймс. Девушки получили документы о новом назначении в один день и тут же бросились искать друг друга.
– Джинни, – воскликнула Джой, – я еду в Лондон!
– Я тоже, – ответила Имоджен. – Это так необычно! Как думаешь, чем мы будем заниматься?
– Мое руководство сказало, что они готовят специальную группу для какой-то новой операции… и очень секретной. Набирают девушек отовсюду: машинисток, операторов радиолокационных станций, радисток, много кого.
– Но почему пригласили именно нас?
– Не знаю… Но все равно это так здорово, правда?
– Да… очень, – согласилась Имоджен.
– Ты же сама говорила, что хочешь начать все с чистого листа, – сказала Джой. – И кажется, твои пожелания были услышаны.
После того как первая радость от нового назначения утихла, им предстояло волнительное прощание с родными на вокзале в Ньюкасле. На платформе отец так крепко обнял Имоджен, что она с трудом могла вздохнуть.
– Я оплатил вам обеим ланч в вагоне-ресторане для пассажиров первого класса, – сказал он, целуя ее в макушку. – Ваш столик забронирован на час дня, так что не опаздывайте… и насладитесь едой. Возможно, в ближайшее время вам больше не удастся так вкусно поесть.
Его голос был громким и уверенным, но Имоджен чувствовала, что отец вот-вот расплачется, когда целовал ее на прощание.
В горле у нее стоял комок, и единственное, что она смогла из себя выдавить, было:
– Спасибо, папа.
Мать, всегда умевшая сохранять спокойствие в непростых ситуациях, обняла дочь и просто сказала:
– Мысленно я всегда буду рядом с тобой, дорогая. Будь смелой, сильной и постарайся особо не проказничать! Помни: я тобой очень горжусь.
С трудом сдерживая слезы, Имоджен поцеловала мать в ее мягкую щеку.
– Ах, мамочка! Я боюсь так же сильно, как тогда, когда меня отправляли в Озерный край. Я буду очень скучать.
– Я тоже, – сказала Роуз. – Но помнишь, как тебе было весело в Озерном крае? И ты там стала… такой самостоятельной. Тебя выбрали на эту должность потому, что ты хороший специалист в своем деле. Ты должна собой гордиться. А теперь поезжай и не забывай писать нам!
Выглянув из окна вагона, Имоджен наблюдала за тем, как ее высокий нескладный отец взял за руку маленькую, всегда держащую идеальную осанку мать, и они вместе направились к выходу с платформы. Сердце Имоджен наполнилось нежностью. Родители, которых она всегда считала своей надежной опорой, которые были готовы поддержать ее в самых критических ситуациях, неожиданно показались ей одинокими и беззащитными. Глотая слезы, она вдруг подумала, что, возможно, видит их в последний раз. Но в этот момент поезд наконец тронулся, и, когда они пересекали мост через реку Тайн, Имоджен прогнала от себя грустные мысли и поудобнее расположилась на своем месте.
– Правда, это похоже на день эвакуации? – взволнованно спросила Джой. – Только теперь у нас на шеях нет бирок с нашими именами!
Тем же вечером, подъезжая к обветшалому викторианскому особняку в районе Белсайз-парк, они обрадовались, узнав, что будут жить в одной комнате. Однако, когда они увидели потертый линолеум, холодный пустой камин и тонкие одеяла, на смену радости пришла тревога.
– Ох, Джой, – сказала Имоджен, опуская свой чемодан на пол, – здесь мрачновато… Но с нами ведь все будет хорошо, правда?
– Разумеется, дорогая, – весело ответила Джой. – Не обращай внимания на обстановку. У нас все будет замечательно, как в старые добрые времена.
В отличие от их обшарпанного жилища, офисы, в которых им предстояло работать, располагались в элегантном доме в георгианском стиле в районе Сент-Джеймс. Как они впоследствии выяснили, мужчинам и женщинам из трех основных видов вооруженных сил – армии, флота и ВВС – предстояло работать вместе, что было весьма непривычно. После беглого изучения плана здания девушек попросили подписать документ о неразглашении государственной тайны, что немного взволновало обеих.
– Все сказанное или сделанное в стенах этого здания считается совершенно секретной информацией, – предупредила старшина, когда Имоджен и Джой только приехали. – Вам ясно? Ваша работа необычайно важна для страны.
Девушки нервно кивнули и подписали документ.
– На всех документах вы увидите штамп с надписью «БИГОТ», – продолжала старшина. – В свое время вы поймете значение этого слова. А теперь поднимитесь на второй этаж, там вы получите задание.
Джой, как она и предполагала, направили в отдел машинисток, где женщины много часов подряд печатали документы для представителей руководящего состава, которые находились в здании. Наиболее квалифицированные секретари размещались отдельно – их работа была особенно важной. Имоджен, работавшую в Ньюкасле оператором радиолокационной станции, теперь определили в личную канцелярию одного из крупных военачальников флота, адмирала Сполдинга.
– Входите, рядовая Митчелл, – сказал он и вежливо встал при ее появлении.
Это был высокий светловолосый мужчина с добрыми светло-голубыми глазами. Он указал ей на стул напротив своего стола. Имоджен села, с трудом сдерживая волнение.
– Вы приехали из Ньюкасла, как я понимаю?
– Да, сэр… вчера.
– Нормально разместились?
– Да… все замечательно, сэр.
– И вы работали там оператором?
– Да…
– Работа была напряженной, как я понимаю. В Северном море всегда много кораблей.
– Да, сэр… но было интересно. Мне очень нравилось. И мне повезло, что мои родители живут в Госфорте, поэтому не пришлось уезжать из дома.
– И вы изучаете архитектуру?
– Да. Окончила первый курс Архитектурной школы в Ньюкасле. Я училась в Королевском колледже – он входит в Даремский университет. Но потом пришло время идти служить, и в июне я поступила в «Рены», прошла подготовку и стала оператором.
– Почему вы выбрали службу во флоте?
– Ох, понимаете… у них такая милая форма… – Имоджен улыбнулась и покраснела из-за того, что сказала банальность. – Но, если честно, сэр, мне нравится работать с картами. Это мое.
– Насколько я понял, вы говорите на иностранных языках?
– О да. У меня школьный уровень французского и немецкого… но я довольно неплохо на них изъясняюсь.
– Вижу, вы весьма способная юная леди, – улыбнулся адмирал Сполдинг.
– Я бы так не сказала, – ответила она и снова покраснела.
– Кстати, вы умеете печатать? Стенографировать?
– Да, умею, сэр. Мама настояла на том, чтобы я прошла короткие курсы после школы перед началом занятий в университете. На самом деле я не хотела… и я не могу похвастаться особой скоростью.
– Уверен, мы справимся с этой проблемой.
Имоджен посмотрела на него с удивлением.
– Итак, приступим? – спросил адмирал.
– К чему, сэр?
– К диктовке. На моем столе лежит блокнот. Не волнуйтесь, ваши навыки оператора радиолокационных станций еще пригодятся, но сейчас мне нужен человек, который работал бы лично на меня… человек, на которого я мог бы положиться. И мне кажется, что вы подходите. Но работа предстоит тяжелая. И строго секретная. Вы никому не должны рассказывать о том, что видели или делали в этом здании, особенно в этой комнате. Вам понятно?
Имоджен кивнула.
– Я полагаю, вы уже подписали соответствующий документ?
– О неразглашении государственной тайны? Да, сэр. Сегодня мы сделали это в первую очередь.
– Мы?
– Я и моя лучшая подруга Джой. На самом деле это все очень странно. Она отличная машинистка, настоящий профессионал. Возможно, вам стоит пригласить ее вместо меня?
Он улыбнулся:
– Продолжайте…
– После того как мы окончили школу, Джой работала в городском совете в Ньюкасле, а потом, как и я, поступила в «Рены». Мы знаем друг друга с одиннадцати лет. Вместе ездили в эвакуацию в Озерный край. И, когда услышали, что нас обеих переводят в Лондон, это было каким-то чудом!
Адмирал снова улыбнулся:
– Хорошо. Мне нравится, когда у моих сотрудников есть друзья. Приятно осознавать, что иногда мы все делаем правильно. А теперь… вернемся к нашей докладной записке?
К счастью, в скором времени Имоджен поняла, что ее работа не ограничивается стенографией и машинописью. Она вела конспекты встреч и время от времени переводила для своего начальника. Также она осуществляла взаимодействие с другими подразделениями, в том числе и лично. Благодаря поездкам по столице Имоджен стала постепенно знакомиться с Лондоном. Но к чему она никак не могла привыкнуть, так это к бомбардировкам города. Воздушные атаки случались и в Ньюкасле, но даже они не смогли подготовить ее к недельным разрушительным бомбардировкам, которым подвергался Лондон в начале 1944 года. Имоджен и Джой усвоили, что из дома нельзя выходить без сумки для противогаза, где они хранили зубные щетки и запасное белье: на случай, если им придется остаться на ночь на работе. Подвал в их офисном здании был оборудован узкими койками, где они и другие сотрудники могли спать в довольно стесненных условиях. В тумбочке своего стола Имоджен держала ночную рубашку и чистую блузку. Она привыкла рано утром умываться в женском туалете, а потом идти и работать весь день. Это напоминало ей то время, когда она жила в школьном общежитии.
Несмотря на регулярные бомбежки, сотрудники Норфолк-хауса, где работали Имоджен и Джой, не прекращали работу. Однажды в конце января, услышав рев сирены, они поспешили в бомбоубежище, находившееся в подвале здания. Когда несколько часов спустя они вышли оттуда, им сообщили, что бомбы попали в парламент и новое здание Скотленд-Ярда.
Несколько дней спустя, едва Имоджен вернулась после отправки важных документов в военное министерство, снова раздался вой сирены, сопровождаемый несмолкаемыми залпами зенитных орудий. Позже, покинув бомбоубежище, она узнала, что город подвергся атаке с применением зажигательных бомб, и пострадала даже «Крепость» – один из корпусов Норфолк-хауса, стены которого были укреплены армированным бетоном. Там располагалось военное министерство.