— Эти ни разу не болели. Возьми их себе! — проговорил Мен Сик.
Ен Гир тут же хотел отправиться со своими новыми кроликами домой. Но Мен Сик пригласил его в дом, обещая рассказать о характере и повадках ангорских кроликов.
В комнате Мен Сика все было в идеальном порядке. Висели на гвоздиках школьный портфель, кепка и пальто. У окна стоял чисто убранный письменный столик, а на нем были аккуратно разложены учебники.
Ен Гиру стало стыдно, когда он вспомнил, что творится у него в комнате. Но в следующую минуту он уже успокоился: стоит только взяться по-настоящему за дело, и все будет в порядке.
Мен Сик начал рассказывать об ангорских кроликах. Затем они заговорили о щенках.
В этот момент стенные часы пробили пять. Мальчики переглянулись.
Ен Гир подумал об уроках. В его памяти вновь всплыла стенгазета со злополучной заметкой, и он с не скрываемой завистью взглянул на распорядок дня своего товарища, висевший над столом. Среди других пунктов там значилось: «В 5 часов — домашние задания».
Раскладывая учебники на столе, Мен Сик спросил:
— Послушай, а когда ты занимаешься?
Ен Гир не сразу нашелся:
— Да у меня, собственно, и нет определенного часа-то...
— Вот поэтому, наверное, у тебя и с учебой получается неладно. И долгов накопилось порядочно. — В голосе Мен Сика чувствовалась искренняя озабоченность.
— И не говори, прямо беда! — честно признался Ен Гир.
Вдруг Мен Сик предложил:
— Знаешь что, давай вместе будем учить уроки! Идет?
— Вот хорошо! Сейчас я сбегаю домой за книгами и приду, ладно? — обрадовался Ен Гир и тут же торопливо выбежал из комнаты, держа в руках пару белоснежных ангорских кроликов.
На следующий день, придя из школы, Ен Гир сразу же принялся наводить порядок в своей комнате. Он аккуратно сложил учебники на столике, надел абажур на лампочку. Затем вбил в стену несколько гвоздей, повесил на них портфель, кепку и другие вещи. Когда Ен Гир закончил уборку, было около четырех часов. По вновь составленному расписанию надо было садиться за уроки.
Но не успел Ен Гир прочитать и двух строчек, как раскрылась дверь и вошла мать.
— Ну, сынок, как дела? Сегодня у отца в заводском клубе концерт. Если ты уже сделал уроки, можешь пойти со мной.
Ен Гир от радости не помнил себя. Боясь, что мать не возьмет его, если узнает правду, он тут же, не раздумывая, ответил, что сегодня на дом ничего не задавали.
Дорога на завод проходила мимо дома Мен Сика. Ен Гир побежал вперед, чтобы быстрее миновать «опасное» место. Но в этот самый момент неожиданно распахнулась калитка, и Ен Гир нос к носу столкнулся с Мен Сиком, несшим корзину с мусором. «Вот ведь не везет человеку!» — с досадой подумал Ен Гир.
— Ен Гир, куда ты?
Ен Гир растерялся:
— Я... я к тебе пришел...
Как назло, в этот момент подошла его мать.
— А я думала, ты уже на заводе, — ничего не подозревая, проговорила она.
Ен Гир низко опустил голову. Затем сорвался с места и что было сил помчался домой.
Прошло три месяца. Ен Гир решил больше никогда не нарушать распорядка дня, что бы ни случилось. И он сдержал свое слово.
Теперь он получал по всем предметам хорошие отметки.
К своему удивлению, он обнаружил, что, приготовив уроки, он имеет еще время не только погулять, но и заняться животными. Как и Мен Сик, он стал вести дневник, в котором аккуратно записывал свои наблюдения.
За это время Ен Гир сдружился с Мен Сиком, который оказался очень хорошим товарищем. Это он помог Ен Гиру наверстать упущенное в учебе. Да и в свободное время друзей часто видели вместе: то они возились в крольчатнике, то ходили в кино или в заводской клуб.
Однажды Ен Гир и Мен Сик пришли в школу раньше обычного. В конце коридора они увидели новый номер стенгазеты. Ен Гиру сразу бросилось в глаза его имя, выведенное крупными буквами. Заметка была озаглавлена: «Как маленький воробей вразумил Ен Гира».
Внимательно прочитав ее, Ен Гир с минуту молча постоял перед стенгазетой, затем повернулся к Мен Сику и сказал:
— Спасибо тебе!
— За что спасибо? — смутился Мен Сик. — Учителя благодарить надо...
В это время к ребятам, толпившимся у газеты, подбежал запыхавшийся Чер Хо.
— Ребята! Новость! — затараторил он, с трудом переводя дыхание. — У нас будет уголок юннатов, а ответственные за него, как вы думаете, кто?! Мен Сик и Ен Гир!
— Ура! Ура-а! — закричали все.
В этот момент в конце коридора показался учитель.
— Вот наш учитель! — крикнул кто-то.
И ребята бросились к нему, а впереди всех бежали Ен Гир и Мен Сик.
Нам Ын СонТЕЛЕНОК
Веселые зимние каникулы были уже на исходе.
Сегодня Ен Хо со своим классом целый день катался на лыжах на небольшой сопке недалеко от деревни. Время пролетело незаметно. Весь день шел мелкий снежок, к вечеру снег вдруг повалил крупными хлопьями.
«Как кстати мы вернулись домой!» — подумал Ен Хо, ставя у крыльца самодельные лыжи.
Он аккуратно стряхнул с одежды снег и прошел в комнату. С мороза в тепле ярко горели щеки, влажная рубашка приятно холодила спину. Повесив на гвоздь мохнатую ушанку и лыжную куртку, Ен Хо сел за письменный стол, чтобы повторить часть пройденного за четверть материала, как он привык делать по вечерам во время каникул.
«Начну-ка я с русского языка». Ен Хо раскрыл учебник.
Но не успел он прочитать и двух строк, как дверь приоткрылась, и в комнату протиснулся улыбающийся Ен Нам, младший брат Ен Хо. С видом заговорщика он подморгнул Ен Хо и, приблизившись, что-то горячо зашептал ему на ухо. Ен Наму было очень приятно первым сообщить своему старшему брату такую важную новость, он весь сиял, словно новая медная монетка.
— Что?! — Ен Хо даже подпрыгнул от неожиданности и уставился на братишку широко раскрытыми глазами.
Ен Нам никак не ожидал, что брата так огорчит эта новость. Стоит ли из-за таких пустяков расстраиваться! Он повернулся и молча вышел.
«Неужели это правда?» — Ен Хо не хотелось верить словам братишки.
Минуту спустя он уже был в соседней комнате. За столом друг против друга сидели, попыхивая трубками, отец и старик Андюдип. Матери не было.
Стряхнув пепел, Андюдип взглянул на вошедшего в комнату мальчика.
— Ты, говорят, хорошо учишься? Даже на каникулах не забываешь об учебе — все возишься с книгами? Молодец! Так и должно быть!
— С учебой не так уж плохо, но характерец у него... — Отец, улыбаясь, с гордостью посмотрел на сына.
— Ну, ничего, молодо-зелено. Давай решай, — вернулся старик Андюдип к прерванному разговору, вороша концом длинной трубки еле тлеющие угольки в очаге.
Отец, как бы очнувшись, неуверенно произнес:
— Да не знаю, как и быть...
Старик пожал плечами:
— Что так? Какой, право, ты нерешительный человек. Решай: да или нет, — нетерпеливо проговорил он.
— Положение у тебя такое, что действительно нужно бы... — Отец Ен Хо, все еще колеблясь, вопросительно взглянул на сына.
— Ну вот, сам ты говоришь, что у меня положение такое, а продать не хочешь. Я тебя не понимаю. Кому какое дело? Товар твой, сам и распоряжайся... Я его выращу и оставлю в хозяйстве. Не бойся, я его никому не продам. И ценой я тебя не обижу, дам больше, чем на рынке... Соглашайся...
— Ты не думай, что мне жаль расстаться с ним... Но...
Тут Ен Хо понял, что Ен Нам сказал правду. Ему стало очень обидно, что взрослые, не сказав ни слова, распоряжаются судьбой его любимого теленка. Он решил вмешаться в разговор. Глядя на отца в упор, он спросил:
— Папа, ты продаешь нашего теленка?
— Вот он просит продать... Говорит, что нет у них рабочего скота.
Ен Хо с сомнением взглянул на Андюдипа. Мальчик не раз слышал, что в молодости старик промышлял куплей и продажей коров. Видимо, поэтому односельчане называют его «торговцем коров». И сейчас он время от времени занимается прежними делишками. Кто поручится, что старик не перепродаст их теленка по более выгодной цене?
— Папа, как бы там ни было, не нужно продавать теленка! Ты же говорил, что мы вступаем в сельскохозяйственный кооператив со своей коровой и теленком? Почему же ты хочешь продать его?
Старик Андюдип недовольно поморщился и сердито отрезал:
— Когда взрослые разговаривают, дети не вмешиваются. Иди-ка отсюда и занимайся своим делом!
— Правда, — сказал отец, постучав трубкой о пепельницу, — шли бы вы с Ен Намом в свою комнату и не мешали нам. Нечего лезть в разговоры взрослых... Ну, скорей...
Мальчикам пришлось уйти.
Ен Хо попробовал было снова заняться русским языком, но ничего не шло в голову. А Ен Нам, подсев к брату, тараторил:
— Ты видел, у нашего теленка уже пробиваются рога. Только сейчас я был в хлеву, он так сильно терся лбом о столбик — наверное, когда рога растут, очень чешется. А глаза-то у него какие, большие-пребольшие, такие умные... Но все ж, ты слышишь, лучше продать его. Отец на эти деньги обещал купить нам новые пальто. Разве тебе не хочется носить новое пальто?
Но Ен Хо молчал. Не обсуждать же такое серьезное дело с глупышкой Ен Намом. Он невольно прислушивался к тому, что происходило в соседней комнате.
— Ого, ты не смотри на него, что он мал...
— Рано, рано он начинает учить своего отца. — Ен Хо не мог понять, то ли старик Андюдип одобряет его, то ли осуждает.
— Я не хочу хвалить своего сына! Но мы не были такими, как нынешние дети. Ты знаешь, как он приставал ко мне, чтобы я вступил в кооператив? Да я и сам, погляжу, там и впрямь неплохо. Рабочих рук у них много, любая работа спорится. Осенью они на трудодни получили больше, чем я собрал со своего участка. Вот я и решил подать заявление. Знаешь, как обрадовался Ен Хо, когда узнал об этом?
— Я тоже весной думаю вступить, — сказал Андюдип.
Ен Хо слушал и старался понять, почему же отец, собираясь вступить в кооператив, х