В сарайчике против дома Тхе Сика собралась редколлегия отрядной стенгазеты. Ман Бок своим четким красивым почерком делал последние надписи, Тхе Сик кончал наклеивать вырезанные из журналов картинки.
Газета была почти готова, только в одном уголке огромного листа оставалось пустое место.
— Почему Вал Су до сих пор нет? — удивлялся Пхил Гу, редактор стенгазеты.
Этот майский номер отрядной стенгазеты «Новое знамя» был целиком посвящен теме бережного отношения к общественному добру сельскохозяйственного кооператива. Ребята решили поместить в газете карикатуру на Дя Гира, который повадился таскать из кооперативного огорода молодую редиску. Пустовавшее место как раз и предназначалось для этой карикатуры.
Дя Гир был приезжий. Он жил здесь у своего дедушки. Дя Гир считал кооперативные поля «чужими» и вовсе не испытывал угрызений совести, когда забирался в огород. Он был хорошим спортсменом и легко справлялся со своими сверстниками, а когда те осуждали его за дурные поступки, он нахально показывал кулак. Поэтому нужно было проучить Дя Гира и поместить на него карикатуру в стенгазете.
Карикатуру поручили нарисовать Вал Су. Он считался в классе первым художником и всегда с большой охотой оформлял стенгазету. Вал Су пошел домой за красками и кисточкой и обещал прийти к Тхе Сику. Но до сих пор Вал Су все еще нет.
— Вот досада! Если бы не эта карикатура, газета уже давно была бы готова, — сердился Тхе Сик.
— Хоть он живет далеко, но уж давно мог бы быть здесь, — сказал Пхил Гу.
Тогда вскочил Ман Бок:
— Я сбегаю к нему!
С красками и кисточкой Вал Су бежал в Верхний хутор, где его ждали ребята. Он уже пересекал спортивную площадку, как вдруг перед ним, откуда ни возьмись, появился Дя Гир. Вал Су споткнулся и упал, тюбики с красками разлетелись в разные стороны. «Это Дя Гир нарочно подставил ножку», — подумал Вал Су и собрался было дать отпор обидчику, но дорогие его сердцу краски валялись на земле, и, тяжело дыша, Вал Су стал собирать их.
— Куда это ты так спешишь? — ухмыляясь, спросил Дя Гир.
Но Вал Су некогда было терять драгоценное время — ведь ребята ждут его!
— Тебе-то какое дело?
— А я знаю. Идешь рисовать карикатуру для стенгазеты?
— Раз знаешь, зачем спрашиваешь?
— Тебе обязательно хочется нарисовать на меня карикатуру?
— Откуда ты это взял?
— Пхил Гу говорил, что меня собираются протянуть в стенгазете за то, что я выдернул какую-то несчастную редиску на кооперативном огороде. Вот что, друг, запомни: если и впрямь нарисуешь карикатуру, я это тебе припомню. — Дя Гир поднес кулак к самому носу Вал Су.
Но Вал Су с силой оттолкнул его и сердито бросил:
— Так ты считаешь, что не виноват?
— Виноват? Подумаешь, какая важность: съел пару паршивых редисок. Стоит из-за этого пустяка поднимать такой шум.
— Дело не в том, сколько ты там съел редисок — одну или две, а в том, чтобы ты, наконец, понял: ведь это кооперативное добро. — Вал Су выпалил это одним духом и собрался бежать дальше.
Дя Гир, все еще ухмыляясь, подчеркнуто вежливо уступил ему дорогу и процедил сквозь зубы:
— Хорошо, ты нарисуешь карикатуру на меня, а я нарисую твою мать, точь-в-точь такую, как весной в кооперативной газете...
Вал Су вздрогнул:
— Что? Что ты сказал? — Лицо его вспыхнуло.
— Говорю, если нарисуешь на меня карикатуру, то и я буду показывать всем ребятам карикатуру на твою маму. Договорились?
Дя Гир медленно повернулся и не торопясь, зашагал прочь. Ноги Вал Су словно приросли к месту. Внезапно у него пропала охота идти к Тхе Сику.
Было это в середине марта, в самую горячую пору посадки картофеля.
Вернувшись вечером из школы. Вал Су увидел: старшая сестра Вал Хи и мать ссорились между собой, а на полу между ними лежал мешок с картошкой, из которой были вырезаны глазки для посадки.
— Мама, отнесем это и сдадим в правление, — говорила Вал Хи.
— Ведь из картошки вырезали все глазки? Кому она нужна? Не мы, так другие съедят, — сердито возражала мать.
— Мама, ведь мы теперь члены кооператива!.. Это же коллективное...
— Ну и что же? Я не понесу обратно! — Мать резко повернулась и ушла на кухню.
Мать Вал Су, высокая дородная женщина, славилась не только большой физической силой, но и таким крутым нравом, что не всякий мужчина отваживался вступать с ней в спор. После смерти отца все заботы о семье легли на ее плечи. Совсем недавно она вступила в кооператив.
Но на этот раз Вал Хи не могла уступить матери. Подойдя к двери, она заглянула на кухню:
— Мама, если ты не отнесешь, то я отнесу сама. — И, взвалив на плечи мешок, Вал Хи направилась к двери.
— Ты же сама втянула меня в этот кооператив, а теперь хочешь при всем честном народе опозорить свою мать?
Муж Вал Хи погиб во время бомбежки, и она осталась одна с трехлетним сыном. Когда в деревне организовался кооператив, Вал Хи вступила в него одна из первых. Весной нынешнего года она убедила и свою мать присоединиться к ним и перевезла в ее дом свой немудреный скарб.
— Пусть это всего лишь картошка, из которой вырезаны глазки, но, раз она принадлежит кооперативу, ее трогать нельзя! — С этими словами Вал Хи в сердцах хлопнула дверью.
Поступок матери осудили в бригаде, но она стояла на своем. Тогда-то и появилась в стенгазете карикатура.
Окончательно поссорившись с упрямой матерью, Вал Хи собрала пожитки и снова перебралась в свой старый чиби[3].
Вал Су вернулся домой. Сестренка Вал Сун, сидя на веранде, решала задачи.
Подсев к ней, Вал Су как бы невзначай спросил:
— Помнишь, ты говорила, что хотела бы иметь такие краски, как у меня?
— Ты же не даешь даже подержать их! Не надо мне!..
Вал Су с тревогой взглянул на улицу и вынул тюбики.
— На, возьми себе! Мне не нужно. — Он положил коробку с красками на стол.
Вал Сун удивленно посмотрела на брата:
— Правда?
— Когда я врал? Но за это ты должна выполнить мою небольшую просьбу.
— Какую? — Вал Сун засияла от радости.
— Если придет кто-нибудь из ребят, скажи, что меня нет дома и ты не знаешь, где я. Поняла?
Вал Сун уже прятала краски в школьную сумку, ее круглые агатовые глазки блестели.
Вал Су облегченно вздохнул и, сняв тапочки, прошел в комнату, где раньше жила старшая сестра.
Вскоре вернулась с поля мать. Она сняла с головы платок, стряхнула с него пыль и направилась в кухню.
Заметив у порога тапочки, она спросила:
— Где Вал Су?
Вал Сун лукаво взглянула на мать и пальцем указала на соседнюю комнату.
Мать готовила ужин, когда во двор вбежал запыхавшийся Ман Бок. С трудом переводя дыхание, он обратился к Вал Сун, которая по-прежнему сидела над уроками:
— Вал Су дома?
Стараясь не смотреть на Ман Бока, девочка переспросила:
— Где мой братец?.. Не... Нет его дома. Понял?
— Куда же он ушел?
— Не знаю... Ушел куда-то.
Из кухни вышла мать. Она осуждающе взглянула на дочь и собралась было что-то сказать Ман Боку. Но Вал Сун вскочила и начала бесцеремонно выталкивать на улицу ничего не понимающего мальчика:
— Брата нет! Чего стоишь? Ищи в другом месте.
— Мы, наверное, разминулись по дороге, — пробормотал Ман Бок, выходя на улицу.
— Ты что это надумала обманывать?
Девочка тоненько рассмеялась.
— Чего смеешься, негодница?
— Так просил Вал Су.
— Он просил обманывать?..
Вал Сун, низко опустив голову, виновато смотрела на только что полученные краски.
Мать послала девочку за водой и позвала Вал Су.
— Зачем Ман Бок приходил к тебе? — спросила она.
Вал Су нехотя ответил:
— Не знаю...
— Почему ты обманул его, велел Вал Сун сказать, что тебя нет дома?
— Просто не хотелось с ним встречаться.
— Не хотелось встречаться? С каких это пор ты стал прятаться от товарища, с которым дневал и ночевал? Вы поссорились с ним?
Вал Су посмотрел матери прямо в глаза:
— Ты думаешь, что я и впрямь нарисую карикатуру на этого Дя Гира?
— Что? Ничего не понимаю! В чем дело?
— Что непонятного? Я говорю о стенгазете. Не могу я рисовать карикатуру на него, хотя он и ворует на кооперативном огороде редиску.
— Почему же?
— Он говорит, что если я нарисую на него карикатуру, то он опозорит тебя.
— Как это — опозорит?
— Помнишь ты карикатуру в стенгазете?
Мать не сразу нашлась, что ответить. «И эти желторотые птенцы тоже осуждают меня! Что же ответить сыну?» Она так и осталась стоять в растерянности.
Вал Су повернулся и, направляясь в комнату, с обидой проговорил:
— Я не могу осуждать таких, как Дя Гир.
В это время Вал Сун, возвращаясь с ведром воды, столкнулась в воротах с Пхил Гу.
— Послушай, Вал Сун, сюда не приходил Ман Бок?
— Кто? Да, был он.
— Они с Вал Су ушли?
— Брата нет дома. Ман Бок пошел его искать. А куда — не знаю.
— Куда же они запропастились?
Вдруг мать, которая в задумчивости сидела на крыльце, окликнула Пхил Гу.
— Вал Су, почему ты думаешь, что не имеешь права рисовать карикатуру на Дя Гира? — Мать уже справилась со своим волнением и говорила спокойно.
Вал Су и Пхил Гу сидели рядом на крыльце.
— Ты, Вал Су, боишься, что Дя Гир в отместку будет показывать ребятам карикатуру на меня. Так, что ли?
Вал Су смущенно посмотрел на Пхил Гу и опустил голову.
— Не удивляйся, Пхил Гу. Так Дя Гир сказал моему сыну. Действительно, во время посадки картошки я, ни кого не спросясь, принесла домой картошку, из которой уже вырезали глазки. Вал Хи и другие говорили мне, что так члены кооператива не поступают. Но я не послушалась их. Тогда в стенгазете появилась карикатура. И каждый раз, когда мне случалось проходить мимо нее, мне совестно было смотреть людям в глаза. Но товарищи помогали мне. Они прощали мне строптивый характер. И я убедилась, что члены кооператива — это одна огромная, дружная семья, где все должно быть общим, коллективным. Ты понял, Вал Су?