Кроме полиции, на улицах были и солдаты: сидели в бронированных автомобилях или патрулировали окрестности с винтовками на груди. Они словно ждали волнений, которые точно должны вот-вот начаться. Один раз Лира едва не врезалась в самую гущу отряда, допрашивавшего группу мальчишек – настолько юных, что их деймоны стремительно меняли облик, стараясь понравиться взрослым с ружьями и ужасно сердитыми лицами. Один мальчик даже упал на колени и с мольбой протянул к ним руки, но получил удар прикладом в висок и рухнул на мостовую.
Лира чуть не закричала: «Нет!» – и с трудом удержалась, чтобы не кинуться к ним. Деймон жертвы превратился в змею и задергался в пыли. Деймон солдата наступил на нее тяжелой лапой. Змея и мальчик затихли.
Солдаты увидели, что Лира смотрит на них; нападавший что-то рявкнул, и она отвернулась и пошла прочь. Ужасно чувствовать себя беспомощной, но от вида этого насилия и особенно от крика у нее заболели все раны, все синяки, оставшиеся после того происшествия в поезде, а от воспоминания о руках, шарящих у нее под юбкой, внутри похолодело и стало мерзко. Главное – поскорее убраться отсюда живой и невредимой, а значит, придется оставаться незаметной, как бы тяжело это ни было.
Лира вышла на центральные улицы, где были магазины, какие-то мелкие конторы, ремонт мебели, продажа подержанных велосипедов, пошив дешевого платья… Всюду полиция, всюду солдаты. Ох, вот бы тут вдруг появился Бад Шлезингер и провел ее безопасно через этот лабиринт проблем!.. Или Анита с ее веселыми разговорами… Или Малькольм.
Последняя мысль задержалась дольше, но и она постепенно растаяла.
Чем ближе Лира подходила к центру города, тем неуютнее ей становилось. С каждым толчком пульса рядом со сломанной костью боль в руке становилась немного сильнее. Лира буквально вцеплялась взглядом в каждую магазинную вывеску, в каждую доску объявлений, каждую медную табличку у двери – вдруг здесь говорят по-английски?
Она нашла то, что искала, на стене часовни. Маленькая базилика из песчаника, крыша из красно-коричневой черепицы; рядом пыльное кладбище с тремя оливами, растущими прямо из гравия. На деревянной доске у входа на английском, французском и арабском языках было написано: «Часовня Святого Фануриоса», расписание служб и имя настоятеля – отец Джером Барнаби.
Княжна Кантакузино… кажется, ее деймона звали Фануриос? Лира заглянула в ворота. За часовней был крошечный пальмовый садик, а среди пальм стоял домик. Человек в линялой голубой рубашке и брюках поливал цветы. Он почувствовал ее взгляд, поднял голову, помахал. Ободренная вниманием Лира осторожно двинулась к нему.
– Ас-саламу алейкум, – он поставил лейку наземь.
Она шагнула ближе, в сам садик, полный пышной зелени, утопающий в листве, среди которой пестрели алые цветы.
– Ва-алейкум ас-салам, – тихо произнесла она. – Вы говорите по-английски?
– Да. Я – настоятель этой церкви, отец Барнаби. Я англичанин. А вы? Судя по речи – англичанка.
У него был йоркширский акцент. Его деймон-малиновка внимательно разглядывала Лиру, сидя на ручке лейки и склонив головку набок. Отец Барнаби был краснолицым, полным и старше, чем ей показалось с улицы. Взгляд у него был участливым и в то же время проницательным.
Она запнулась о камень, отец Джером протянул руку, чтобы поддержать ее.
– Спасибо…
– С вами все в порядке? Выглядите вы неважно. Хотя разглядеть это непросто…
– Можно я сяду?
– Идемте.
Он привел ее в домик, где было чуть прохладнее, чем снаружи. Когда дверь захлопнулась, Лира размотала покрывало и с облегчением сняла его – наконец-то!
– Что с вами случилось? – он даже отшатнулся, увидев синяки и порезы у нее на лице.
– На меня напали. Мне всего лишь нужно…
– Доктора вам нужно!
– Нет. Прошу вас… Мне бы только посидеть минутку. Я бы не хотела…
– Стакан воды вам точно не помешает. Побудьте здесь.
В прихожей, где они находились, из мебели было только хлипкое плетеное кресло. Лира подождала, пока отец Барнаби вернется с водой.
– Простите, я не собиралась…
– Перестаньте. Идите сюда. Тут не очень прибрано, но кресла удобные.
Отец Барнаби открыл дверь в комнату – наполовину кабинет, наполовину лавку старьевщика. Книги лежали повсюду, даже на полу. Совсем как у Кубичека в Праге… Как же давно это было!
Священник убрал книги из кресла.
– Садитесь, – пригласил он. – Пружины пока целы.
Она села. Он разложил книги на три стопки – видимо, по трем аспектам темы, которую изучал… Кажется, это была философия. Деймон-малиновка уселся на спинку второго кресла и стал смотреть на нее глазками-бусинками.
Барнаби сел напротив.
– Вам точно потребуется медицинская помощь. Это обязательно. Через минуту я дам вам адрес хорошего доктора. А теперь расскажите, что еще вам нужно – ну, помимо деймона. Это тоже будем считать обязательным. Чем я могу вам помочь?
– Где мы находимся? Я знаю только, что я в Селевкии… Это далеко от Алеппо?
– Несколько часов на автомобиле. Дорога, впрочем, плохая. Зачем вам туда?
– Нужно кое с кем там встретиться.
– Понятно… Могу я узнать ваше имя?
– Татьяна Проковская.
– А вы обращались в московитское консульство?
– Я не из Московии. Только имя оттуда.
– Когда вы прибыли в Селевкию?
– Сегодня ночью. Отель искать было поздно. Меня забрали к себе какие-то добрые люди, очень бедные.
– А напали на вас когда?
– В поезде из Смирны. Солдаты.
– Вы уже были у врача?
– Нет. Я ни с кем не разговаривала, кроме тех людей, что мне помогли… Но я не знала их языка, а они – моего.
– Как их звали?
– Чил-ду и Йозда.
– Ночной ассенизатор и его жена.
– Вы с ним знакомы?
– Нет. Но имена у них не анатолийские, а таджикские. Женщину зовут Одиннадцать, а мужчину – Сорок два.
– Таджикские? – беспомощно повторила Лира.
– Да. Им не положено иметь личные имена, только номера. Мужчинам дают четные, женщинам – нечетные.
– Какой ужас! Они что, рабы?
– Вроде того. Им доступен очень ограниченный набор профессий – рытье могил, например. Ну, и чистка выгребных ям по ночам.
– Они были ко мне очень добры. Дали мне это покрывало… тюрбан?.. никаб?
– Очень хорошо, что вы его надели.
– Мистер Барнаби… отец… Как мне вас называть?
– Джером, если вы не против.
– Джером, скажите, что вообще здесь происходит? Почему повсюду солдаты?
– Народ беспокоится. Люди напуганы… Всюду бунты, поджоги, гонения. После мученической кончины патриарха, у нас тут введены законы военного времени. И церковные… В основе всего проблема розовых садов.
Лира задумалась.
– У людей, которые меня приютили, тоже не было деймонов… Как и у меня.
– Разрешите спросить, как вы лишились своего?
– Он исчез. Это все, что я знаю.
– Вам очень повезло, что вас не остановили утром. Людям без деймонов – в основном это таджики – нельзя показываться средь бела дня. Если бы вас приняли за таджичку, сразу арестовали бы.
Лира потрясенно молчала. Наконец она пробормотала:
– Какое жуткое место…
– Вынужден согласиться.
Лира сделала глоток воды.
– И вы хотите попасть в Алеппо? – продолжил отец Барнаби.
– Это будет трудно?
– Алеппо – торговый город. За деньги здесь можно получить все что угодно. Но сейчас путешествие обойдется дороже, чем в мирные времена.
– Вы слышали о месте, которое называется Синий отель? Туда отправляются потерянные деймоны.
Его глаза расширились.
– О, прошу вас, будьте осторожны.
Он вскочил с кресла, обошел комнату, выглянул во все окна – одно выходило на улицу, другое – в огородик рядом с домом. Малиновка встревоженно защебетала, полетела к Лире, но на полпути передумала и села на плечо своего человека.
– Быть осторожной? – озадаченно переспросила Лира.
– Я имею в виду место, которое вы упомянули. Есть на свете силы… не из этого мира и очень злые. Я вам очень не советую туда идти.
– Но я хочу вернуть своего деймона. Если это место существует, он может быть там. Я должна туда попасть и попытаться. Я… я не целая, не настоящая. Вы должны это понимать!
– Вы не знаете наверняка, что ваш деймон именно там. Мне случалось видеть… я мог бы вам рассказать… подлинное зло, гнездящееся в местах, где… Среди людей, которые… Нет-нет, умоляю вас – не ходите туда! Не ищите это место, даже если оно существует.
– Даже если… Вы хотите сказать, что его, может быть, и нет?
– Если оно есть, делать там нечего.
«Неужели снова Больвангар?» – пронеслось в голове у Лиры. Но времени рассказывать о нем не было.
– Если бы я спрашивала, например, как журналист или кто-то вроде того… Если бы я спрашивала, как туда попасть, вы бы мне рассказали?
– Начнем с того, что я понятия не имею, как туда попасть. Это все слухи, легенды, может, просто суеверия. Но если кто и знает, так это ваш друг, ночной ассенизатор. Почему бы не спросить у него?
– Потому что я не говорю на его языке, а он – на моем. Что ж, забудем. Все равно у меня пока нет сил никуда идти. Спасибо, что выслушали. И за воду тоже.
– Простите меня. Не надо никуда уходить. Я просто испугался за ваше благополучие… духовное, и прочее. Сидите и отдыхайте. Останьтесь тут, хотя бы ненадолго. Хотя я действительно думаю, что вам все же стоит показаться доктору.
– Со мной все будет в порядке. И я должна идти.
– Позвольте же сделать для вас хоть что-нибудь.
– Ладно. Расскажите мне, какие есть пути сообщения между этим городом и Алеппо. Поезд?
– Раньше был поезд, но недавно дорогу перекрыли. Остался автобус, кажется, ходит два раза в неделю. Но…
– А есть еще какой-нибудь способ туда?
Он вздохнул, побарабанил пальцами по подлокотнику, покачал головой.
– Разве что верблюды.
– Где же найти верблюда? И проводника?
– Отсюда начинаются многие маршруты Шелкового пути. В Алеппо есть крупные склады и рынки, но многие товары доставляют и сюда, чтобы дальше везти их морем. А существует еще внутренняя торгов