Клерк за стойкой был вялым и в то же время сердитым, но в глазах его деймона-ящерицы, заметившего, что у Лиры нет своего деймона, тут же вспыхнул холодный рептильный интерес. Ясное дело, за слух, что прибыла покупательница, он и сам получит комиссию. Клерк выдал Лире ключ от комнаты на втором этаже, а дорогу туда предоставил искать самой.
Оказавшись в крошечной жаркой комнатке, она сорвала с себя покрывало, швырнула его в угол и осторожно вытянулась на кровати. Все ее раны, казалось, слились в одно сплошное озеро боли, такое огромное, что не оно было в ней, а она плавала в нем. Несмотря на боль и отчаяние, Лира уснула, поплакав совсем немножко.
Час спустя, когда она проснулась, ее щеки все еще были мокрыми от слез. Кто-то настойчиво стучал в дверь.
– Минуту, – крикнула она и поспешно замоталась в покрывало.
За дверью, которую она едва приоткрыла, стоял мужчина средних лет в костюме и с портфелем.
– Да?
– Мадемуазель – англичанка?
– Да.
– Я здесь, чтобы помочь вам.
– Кто вы?
– Меня зовут Селим Вели. Доктор Селим Вели.
– Что вы продаете?
– У вас нет кое-чего очень важного. Я могу предоставить вам необходимое. Вы позволите мне войти и объяснить?
Деймон торговца оказался попугаихой: она сидела у него на плече и, склонив голову набок, разглядывала Лиру. Интересно, она его собственная или тоже купленная? При нормальных обстоятельствах Лира сразу поняла бы это, но сейчас она ни в чем не была уверена.
– Подождите.
Лира захлопнула дверь, убедилась, что дубинка на всякий случай под рукой, и снова открыла.
Торговец вошел. Он держался официально и очень корректно, был чисто одет, в наглаженной одежде, ботинки так и сияли.
– Прошу, садитесь, доктор Вели, – сказала она.
Он занял единственный в комнате стул. Она опустилась на кровать.
– Не знаю, одобряют ли это ваши обычаи, но я не привыкла носить никаб и собираюсь его снять, – сообщила Лира.
Гость с серьезным видом кивнул. Он слегка вытаращил глаза, увидав ее израненное лицо, но никак это не прокомментировал.
– Говорите, зачем пришли.
– Утрата деймона – тягостное событие для любого человека, во многих случаях даже фатальное. Существует спрос на то, чего хотят люди без деймонов, и я этот спрос удовлетворяю.
– Я хочу найти моего деймона.
– Разумеется. Я всем сердцем надеюсь, что ваши поиски увенчаются успехом. Как давно вы его лишились?
– Примерно месяц назад.
– И вы до сих пор в добром здравии… за исключением… – он указал на ее лицо, но очень деликатно.
– Да.
– Тогда велика вероятность, что и деймон тоже уцелел. Как его зовут и какую форму он имеет?
– Пантелеймон. Он лесная куница. Где вы берете деймонов, которыми торгуете?
– Они сами ко мне приходят. Сделка совершенно добровольная. Но с сожалением вынужден признать, что и правда есть торговцы, которые покупают и продают деймонов, отобранных силой.
– Вы говорите о деймонах, отнятых у таджикских бедняков?
– Да, и у других тоже. Их презирают и чураются за то, что они продают своих деймонов, но если бы вы видели, в каких условиях им приходится жить, вы бы не отказали им в сострадании. К этому бизнесу я отношения не имею. Я бы не замарал себя подобным.
– Значит, ваши деймоны приходят сами.
– Я представляю только тех деймонов, которые по собственной воле решили оборвать прежние связи.
– И сколько вы за это берете?
– Зависит от возраста деймона, внешнего вида, формы… Есть и другие факторы. Иностранные языки, социальное происхождение… Понимаете, мы стараемся подобрать наиболее подходящего кандидата. Всегда есть риск, что человек, которому раньше принадлежал деймон, внезапно умрет, и тогда деймон тоже исчезнет. На этот случай у нас есть страховая программа, которая покрывает затраты на нового.
Лире едва не стало дурно, но она заставила себя спросить:
– И какова же цена?
– За деймона наивысшего качества, идеально подходящего вам, мы берем десять тысяч долларов.
– А за самого дешевого?
– Я не торгую низкосортными деймонами. Другие торговцы наверняка запросят меньше, но вам придется обратиться к ним самостоятельно.
– А если бы я захотела торговаться с вами?
– Цена – всего лишь цифра, которая должна устроить нас обоих.
Гость вел себя как заправский купец, обсуждающий покупку чего-то дорогого и престижного.
– Как люди ладят с новыми деймонами? – спросила Лира.
– По-разному, разумеется. Совершая сделку, клиент идет на определенный риск. При наличии доброй воли с обеих сторон со временем можно достичь вполне приемлемого положения дел. Наша цель – modus vivendi, способный выдержать испытание нормальными социальными обстоятельствами. Идеальное единство и сродство, которые каждая из сторон имела от рождения и затем утратила… я бы солгал вам, если бы сказал, что их удается воссоздать каждый раз. Но удовлетворительная терпимость и в будущем даже некая… приязнь, безусловно, возможны.
Лира встала и подошла к окну. Было уже далеко за полдень. Боль и не думала униматься. Жара стояла почти невыносимая.
– Учитывая природу нашего бизнеса, – снова заговорил торговец, – какая бы то ни было реклама вряд ли возможна. Но вам, вероятно, будет интересно узнать имена некоторых наших клиентов, которые остались довольны сделкой.
– И кому же вы продавали ваших деймонов?
– Сеньору Амедео Чиприани, председателю Генуэзского банка. Мадам Франсуазе Гийебо, генеральному секретарю Европейского форума по экономическому взаимопониманию. Профессору Готфриду Бранде…
– Что?! Бранде?
– Как я и сказал, профессору Готфриду Бранде, выдающемуся немецкому философу.
– Я читала его книги. Он же скептик!
– Даже скептикам приходится вращаться в обществе и не отличаться от нормальных людей. Я нашел ему превосходную суку немецкой овчарки – он сказал, она очень похожа на его истинного деймона.
– Кто угодно, но он… Как он потерял деймона?
– Это его личное дело. Я не вникал.
– Но в одной из своих книг он утверждает, что деймонов вообще не существует!
– Этот вопрос подлежит обсуждению между ним и его последователями. Рискну предположить, что он не станет предавать гласности факт покупки деймона.
– Уверена, что нет, – у Лиры даже голова слегка закружилась. – А как деймоны относятся к тому, что их покупают и продают?
– Они пребывают в отчаянии и одиночестве. И благодарны, когда попадают к тем, кто снова будет о них заботиться.
Лира представила, как Пан приходит к этому торговцу… как его продают какой-нибудь одинокой женщине… как он пытается стать частью чьей-то чужой жизни, притворяется, что любит, хранит ненужные тайны, терпит физическую близость человека, который никогда не станет ему своим… В горле встал ком, слезы подступили к глазам. Ей даже пришлось на мгновение отвернуться.
– Хорошо, тогда у меня еще один вопрос, – сказала она, совладав с собой. – Как мне попасть в Синий отель?
Он слегка удивился, но почти тотчас же взял себя в руки.
– Понятия не имею. Я сам там не бывал и даже думаю, что такого места вовсе не существует.
– Но вы о нем слышали?
– Конечно. Слухи, сплетни, суеверия…
– Что ж, это все, что я хотела узнать. До свидания, доктор Вели.
– С вашего позволения, я оставлю здесь небольшую коллекцию фотограмм. И мою карточку.
Он веером раскинул на покрывале картинки.
– Благодарю вас. Прощайте.
Торговец поклонился и ушел. Лира взяла первую попавшуюся фотограмму. В серебряной клетке стояла кошка-деймон с клочковатым и редким мехом. Выражение ее морды было разъяренным и презрительным.
Внизу была приклеена бумажка с типографским текстом:
ИМЯ: Аргюль
ВОЗРАСТ: 24 года
ВЛАДЕНИЕ ЯЗЫКАМИ: таджикский, русский, анатолийский
Цена по запросу
Еще на карточке было имя торговца и его и городской адрес. Лира разорвала все оставленное и выбросила в мусорную корзину.
Через несколько минут в дверь снова постучали. На сей раз она не стала надевать никаб. Старый грек тоже ничего не знал про Синий отель. Через пять минут он ушел.
До визита третьего прошло полчаса. Лира с порога сообщила ему, что деймон ей не нужен, а нужен Синий отель. Он не владел нужной информацией; она попрощалась и захлопнула дверь.
Ей хотелось есть и пить, было жарко и ужасно неуютно; ко всем прочим несчастьям добавилась еще и головная боль. Сломанная рука распухла, потемнела, дергающая боль не унималась. Лира села и стала ждать.
Прошел час.
Наверняка уже разлетелся слух, что деймона она покупать не хочет, и больше к ней никто не придет. Пожалуй, проще лечь и умереть. Но организм настойчиво требовал еды и питья – вероятно, он почему-то хотел еще пожить. Лира снова закуталась в покрывало и вышла, чтобы купить хлеба с сыром и какой-нибудь воды в бутылке… и, если удастся, лекарств от боли.
Несмотря на покрывало, хозяева лавок относились к ней подозрительно и враждебно. Один вообще отказался что бы то ни было продавать и непрерывно делал знаки, отгоняющие злых духов. Но в конце концов кто-то все-таки взял деньги и продал ей то, что она хотела.
У двери в гостиничный номер ее ждал человек.
Первые трое торговцев были одеты респектабельно и держались с профессиональным достоинством бизнесмена, торгующего редким и ценным товаром. Этот же выглядел как уличный попрошайка: одет в какое-то тряпье, руки – во въевшейся грязи. Шрам, начинавшийся на левой щеке, тянулся через переносицу к правому уху, выделяясь светлой полосой на обожженной солнцем, коричневой, как орех, коже. Лет ему могло быть сколько угодно – от тридцати до шестидесяти. Вместо волос – редкая седая щетина, зато лицо – удивительно подвижное и совсем без морщин. Глаза – умные и живые; голос – легкий, речь быстрая и с акцентом, в котором, казалось, перемешался весь Левант. На плече у него сидел деймон-геккон.
– Мисс! Как я рад вас видеть, мисс. Я все время ждал вас тут. Я знаю, что вам надо. Слух идет по округе. Молодая леди хочет купить деймон? Нет. Она интересуется развалинами римских храмов? Может быть, в другой раз. Она ожидает торговцев золотом, слоновой костью, шелками, благовониями или сушеными плодами? Нет. Я знаю ваше заветное желание, леди. Я знаю, чего вы хотите!