Пан смотрел, как она на ощупь разгребает листья, достает шкатулку и отпирает ее ключиком на цепочке, висевшем на запястье. Достав потрепанную книгу, действительно толстую, как и предположил Пан, девочка раскрыла ее и села спиной к стволу. А вот о чем он не догадался, так это о том, что книга была напечатана специальным выпуклым шрифтом для слепых и именно поэтому была такой толстой. Водя рукой по странице, девочка что-то шептала крошке-деймону, примостившемуся у нее на плече. Пан сообразил, что она читает ему вслух. Не прошло и минуты, как оба погрузились в чтение и перестали замечать, что происходит вокруг.
Пану стало совестно за ними шпионить. Он спустился с дерева и принялся точить когти о ствол – достаточно громко, чтобы его услышали. Девочка и ее деймон испуганно вскинули головы.
– Простите за вторжение, – сказал Пан на немецком.
Они с Лирой несколько лет пытались освоить этот язык, и в конце концов стали заучивать наизусть стихи на немецком, после чего дело пошло на лад.
– Кто вы? – шепотом спросила девочка.
– Всего лишь деймон, – ответил он. – Моя девочка тут неподалеку, смотрит, не идет ли кто.
– Так вы не слепые? Что же вы тут делаете?
– Просто зашли посмотреть. Меня зовут Пантелеймон. А вас?
– Анна Вебер. И Густаво.
– Можно мне с вами посидеть?
– Да, если ты скажешь, какой ты формы.
– Я… – Пан запнулся. Оказалось, он не помнит нужного слова по-немецки.
Деймон-шиншилла ничего не видел, как и девочка, но остальные чувства у него были очень остры. Они с Паном потерлись носами друг о друга. Густаво засопел, задергал ушами, а потом что-то шепнул Анне. Та кивнула.
– Marder[15], – сказала она.
– О, точно! – вспомнил Пан. – А что вы читаете?
Девочка покраснела от смущения. «Интересно, понимает ли она это?» – подумал Пан.
– Любовный роман, – ответила она. – Только об этом никому не следует знать, потому что… ну, это вроде как книга для взрослых. Поэтому я ее тут прячу. Мне подруга дала почитать.
– И мы много читаем. Мы с Лирой.
– Какое необычное имя!
– А вы читали «Гиперхоразмийцев»?
– Нет! Но очень хотим прочесть! Но в школе не разрешают. Когда одна девочка принесла эту книгу, у нее были жуткие неприятности. Ты ведь знаешь, что автор живет в нашем городе?
Пан задрожал, не веря своей удаче.
– Что, правда? А где именно?
– Конечно, правда! Это все знают! Люди со всего света приезжают, чтобы встретиться с ним.
– А как найти его дом?
– На улице за главной церковью. Говорят, он никуда не ездит и все время сидит дома. Но он такой знаменитый, что люди сами к нему приезжают.
– А почему в школе запрещают его читать?
– Потому что он опасен, – ответила Анна. – Многие так считают. Но это так захватывающе звучит! А вы с вашей… с Лирой… вы его читали?
– Да. И не сошлись во мнениях.
– Вот было бы здорово послушать, что она о нем думает! Эта книга и правда такая интересная, как говорят?
– Да, но…
И тут зазвонил колокол. Анна поспешно захлопнула книгу и нащупала у себя под боком жестяную шкатулку.
– Надо идти, – сказала она. – Нам нельзя опаздывать. А вы еще придете?
– Если сможем. Я бы с радостью! А ты не знаешь, как выглядит этот дом, где живет Бранде? Ох, прости! Вот я дурак!
– Ну, как выглядит, я, конечно, не знаю, но у него есть имя. Он называется «Кауфмансхаус». Его тут все знают.
Быстро и ловко заперев шкатулку на ключ, Анна затолкала ее под кучу листьев, крикнула: «Пока!» – и полезла обратно через кустарник.
Пану было не по себе из-за того, что пришлось ее обмануть. Если они с Лирой когда-нибудь помирятся, то приедут сюда вместе и обязательно навестят Анну. Привезут ей книг. Но зато какая удача! Пан не помнил такого со времен Троллезунда, где они с Лирой совершенно случайно обрели двух лучших союзников, о каких можно было только мечтать, – аэронавта Ли Скорсби и бронированного медведя Йорека Бирнисона. Тогда у Пана возникло чувство, что они с Лирой особенные, что за ними приглядывает какая-то высшая сила, – и вот теперь это чувство вернулось вновь.
Прокравшись через территорию школы к заранее присмотренному месту, Пан запрыгнул на крышу садового сарая, а оттуда на стену. Узкий переулок за стеной казался безлюдным, но с главной улицы по другую сторону школы доносился шум машин. Лучше было бы дождаться темноты, и Пан это понимал; но ему так хотелось спрыгнуть прямо сейчас – и помчаться со всех лап!
Вот только куда? Анна сказала, что дом стоит за главной церковью. Пан огляделся, но мало что увидел: высокие дома закрывали обзор. Крадучись и озираясь, Пан двинулся по верху стены и вернулся туда, где прошлым вечером проник на территорию школы. Сквозь голые ветви деревьев, росших на треугольном газоне, открылся вид на две квадратные башни из светлого камня с черными куполами. Может, это и есть та самая церковь?
Лапы сами оттолкнулись от стены, и прежде, чем Пан успел себе напомнить, что это неразумно, понесли его по улице – в тот самый момент, когда на путях разъезжались два встречных трамвая. Один или два пешехода заметили его и заморгали, затрясли головами, но Пан мчался так быстро, что отчетливо разглядеть его никто не смог. Еще секунда, и он вскарабкался по стволу старого кедра и исчез из виду. Осторожно посмотрев вниз, он увидел, что прохожие как ни в чем не бывало идут по своим делам. Должно быть, решили, что это обман зрения.
Перебравшись повыше и обогнув ствол, Пан стал искать взглядом башни главной церкви – и вскоре нашел. Может, удастся добраться туда по крышам. Дома были высокие и узкие и, похоже, стояли вплотную друг к другу, а все подъезды выходили прямо на улицу: садиков перед домами, как в английских городах, здесь не было. Метнувшись через дорогу, Пан нырнул в переулок и взобрался по водосточной трубе на черепичную крышу. Отсюда в бледном солнечном свете было видно не только церковь, но и много других высоких зданий, а самого Пана снизу никто бы не увидел. Почти как в старые добрые времена, на крыше Иордан-колледжа. Пан прилег вздремнуть у теплого дымохода и во сне увидел Лиру.
– Виттенберг! – торжествующе воскликнул Оливье Бонневиль.
Удержаться и промолчать он не смог, да и зачем? Ведь он был совершенно один в каюте старого речного парохода, да еще и расположенной над машинным залом. Лязг, свист и грохот, доносившиеся снизу, заглушили бы его голос, даже если бы снаружи кто-то подслушивал.
Бонневиль следил за Пантелеймоном с помощью алетиометра с того самого вечера, когда впервые увидел его на берегу реки. Поглядывал урывками, не дожидаясь, когда его опять стошнит. Вскоре стало понятно, что деймон Лиры идет вдоль Эльбы. Бонневиль тут же отправился поездом в Дрезден – выше от того места, где сейчас находился Пан, – и снял каюту на этом пароходике (которому, без сомнения, очень скоро предстояло отправиться в утиль). Пароход курсировал по реке между Прагой и Гамбургом. На подходе к Мейссену Бонневиль решил снова проверить, как дела, – и увидел, как Пан взбирается на крышу какого-то дома и смотрит долгим взглядом на церковь с двумя башнями. Зрелище было знакомое: гравюра с изображением знаменитой Виттенбергской церкви висела в кабинете Марселя Деламара.
Быстро перебрав бумаги, разбросанные по койке, Бонневиль откопал расписание пароходной компании. Мейссен был в шести часах от Виттенберга. Не так уж и далеко.
С крыши на крышу! Как же он раньше до этого не додумался! Старые дома действительно стояли впритык друг к другу, а если и были разделены, то совсем узкими переулочками. Да и прохожие редко смотрели вверх – их интересовало только то, что находилось под ногами и вокруг: машины, кафе, витрины магазинов. Пан не боялся высоты – наоборот, его всегда так и тянуло забраться повыше. Итак, решено: дальше он пойдет по крышам!
И обзор отсюда был просто отличный. Пан мог охватить взглядом целый район, оставаясь для всех невидимым. Вскоре после полудня он отыскал дом, который выглядел многообещающе: прямо за главной церковью, как и сказала слепая девочка. Спустившись по водосточной трубе дома напротив и поглядев через улицу, Пан убедился, что не ошибся: над парадным входом красовалась медная табличка с готическими буквами: «Das Kaufmannshaus». Улица была очень тихая – ни прохожих, ни машин. Пан рискнул и перебежал на другую сторону, юркнул в переулок за три или четыре дома от нужного, снова залез наверх по трубе и в считаные секунды домчался до цели.
Крыша дома Готфрида Бранде оказалась более крутой, чем соседние, но цепляться когтями за черепицу было нетрудно. Пан перебрался через конек, мимо высоких кирпичных труб, и спустился на карниз с другой стороны.
В саду кто-то играл.
Сад за домом – это уже само по себе было удивительно: до сих пор Пан в Виттенберге не видел ни одного. Самое большее – мощеный дворик. Но на заднем дворе «Кауфмансхауса» был квадратный газон, росло два-три деревца и стоял летний домик. Девочка бросала мяч в деревянную стену домика, ловила его, сделав оборот кругом, и снова бросала. Некоторое время Пан слушал равномерный стук мяча и довольные вздохи, означавшие, что поймать удалось, а иногда – разочарованное шипение, из которого следовало, что мяч упущен. Деймон у девочки был такой маленький, что Пан пока не мог его разглядеть: какой-то маленький зверек копошился на газоне. Может быть, мышка.
Был ли смысл еще чего-то ждать? Нет, конечно! Пан посмотрел вниз в поисках водосточной трубы и обрадовался, обнаружив, что задняя стена дома покрыта плющом. Миг – и он уже спускался вниз по его веткам, бесшумно и осторожно, то и дело поглядывая на девочку. Та его не замечала. Но в тот момент, когда он спрыгнул на покрытую гравием дорожку, она снова бросила мяч, повернулась, да так и застыла, не закончив оборота.
Мяч ударил ее в плечо и упал на траву. Девочка подняла его и, как ни странно, отвернулась, чтобы снова бросить. Она точно видела Пана, но почему-то предпочла проигнорировать.