— Скажите, а он не говорил, откуда ночью возвращается?
— Вроде приятеля какого-то навещал, засиделись, а денег на такси нет. Понимаю, бывает. Вот и шел пешком, думал, может, кто подберет, — охотно объяснял водитель. — Так я и подобрал. А что, не надо было? Это что, преступник был? А так не скажешь, щуплый больно, да и говорил культурно.
— Не преступник, не волнуйтесь, просто свидетель. Это у нас работа такая — все проверять, — успокоил водителя Алексей. — Последний вопрос: где точно вы его подобрали?
— Да уже где-то возле «Парка Победы». Сказал, что почти от самой «Московской» шел.
Значит, Кирилин не виноват. Подруга его живет в районе метро «Московская», ну да это мы скоро выясним. Хотя и так все ясно.
— Отрицательный результат — это тоже результат. — Майор Терентьев был спокоен. — Значит, продолжаете на пару с Сапрыкиным отрабатывать Борисова. Что, кстати, о нем слышно, Сергей?
— Вы были правы, Юрий Васильевич. Пять лет назад у Борисова были неприятности на таможне — пытался вывести редкие книги за рубеж. Но поскольку был замечен впервые и сослался на незнание правил, отделался конфискацией и предупреждением. Да и книги были хоть и редкие, но не уникальные.
— А как он объяснил, зачем вез их за границу?
— Сказал: в подарок коллеге. Ехал он на какой-то симпозиум в Стамбул.
— Так, а дальше?
— Дальше все было тихо, но года через два был замечен в компании, за которой давно следят наши коллеги, — валюта, фарцовка, спекуляции. Неоднократно бывал в гостях у некоего Туманова. Родители у того — высокопоставленные чиновники, сам театральный художник. В мастерской часто собирается золотая молодежь, иностранцы бывают, артисты известные.
— И как же туда попал честный советский ученый? — поинтересовался Юрий Васильевич, откладывая бумажки в сторону.
— Его ввела в этот круг одна знакомая, ныне любовница Борисова Алла Викторовна Вертегова, дамочка с сомнительной репутацией. Артистка театра музкомедии. Главных партий не поет, но числится в солистках.
— Кто бы мог подумать, что у товарища Борисова такая бурная личная жизнь? — Майор привычно вертел в руках очечник. — Продолжай, Сережа.
— Дамочка знойная, моложе Борисова лет на пятнадцать. Жмет из него по полной, — с усмешкой рассказывал Сергей. — Жениться на барышне мама не велит, впрочем, она, кажется, вообще жениться не велит. Девица бесится и жмет бабки, тряпки фирменные, духи, украшения, а на зарплату научного сотрудника не особо разгуляешься, не академик. Вот и вертится бедный Яков Леонидович — кому магнитофон привезет, кому джинсы, кому пластинки. Спекулирует потихоньку с помощью той же Аллочки. Но в последнее время в коллективе зреет конфликт — верхи больше не могут, а низы уже не хотят.
— Это что значит? — сердито спросил Алексей. Успехи Сергея отчего-то его не радовали. Вот почему Сапрыкину достался перспективный Борисов, а его собственная такая красивая версия с Кирилиным сошла на нет?
— Девица выдвинула ультиматум: или в ЗАГС, или чао-какао, найду себе предмет помоложе и побогаче. Борисов тоже устал метаться между мамой и любовницей, да еще в последнее время стал сильно ее ревновать. Словом, он тоже не против сбегать в ЗАГС. Страсти кипят, мамаша бьется в истерике, у девицы нет своей жилплощади, то есть имеется, но коммунальная, так что жить им придется вместе. Или строить молодым кооператив, на что требуются деньги, и немалые.
— Прекрасно. Захватывающе. А при чем здесь Коростылев? — остудил Серегин пыл майор.
— А Коростылев помог Борисову еще в самом начале его спекулянтской карьеры, как раз когда случилась та история с книгами, — мгновенно принял деловой вид Сергей. — У Борисова теоретически могли быть неприятности, например не пустили бы больше за границу. Мамочка Борисова вспомнила страшного дядю из милиции, который расследовал убийство в архиве двадцать лет назад и, поскольку никого больше в органах не знала, пошла к нему за помощью. Решила, что имеет право, ведь в том старом деле мальчик был не виноват.
— Интересное кино, — вставил Алеша.
— Именно. Так вот, Коростылев помог. Как, почему — не знаю, но с тех пор они поддерживали отношения. Вполне возможно, что Борисов Коростылеву действительно что-то привозил, только скорее всего не джинсы, потому как у Коростылева при обыске их не обнаружили, ни женских, ни мужских. Так что или покойный их толкнул, или это было что-то другое.
— Очень интересно. Что ж, будем разрабатывать Борисова. Думаю, дамочку его можно смело к нам вызывать, да и мамашу тоже. Разрабатываем круг общения Борисова — может, кто что слышал, видел, знает о его отношениях с Коростылевым. Мне кажется, они были сложнее, чем нам представил сам гражданин Борисов.
С Наташкой встретиться не получится. Правда, Алеша не сильно надеялся и ничего ей не обещал, только позвонить. Не забыть бы, а то забегаешься и очнешься в одиннадцать вечера, какие уж тут звонки приличным людям?
— А тебе, Алексей, я думаю… — Договорить майору не дал телефонный звонок. — Слушаю, Терентьев. Ждет внизу? Что же, пусть поднимается. — Терентьев повесил трубку и повернулся к подчиненным. — Коростылев-младший пришел, странно, что без звонка. Сейчас поднимется.
— Письмо, может, нашлось? — предположил Сергей.
— Или джинсы, — пошутил Алеша.
— Добрый день, — поприветствовал присутствующих Константин Сергеевич. — Разрешите?
— Проходите, товарищ Коростылев, присаживайтесь. Что же вы без звонка, могли ведь и не застать на месте.
— Да понимаю, но, если честно, потерял в этой суете бумажку с вашим номером, а в телефонную книжку записать не успел. Рискнул вот сам зайти.
— Что ж, пришли, и правильно сделали. Да вы раздевайтесь, вон вешалка в углу. Итак, что вас привело к нам? Письмо нашлось? — спросил майор, когда гость уселся у стола.
— Нет, письмо не нашлось, жена все обыскала. Я, собственно, зашел узнать, как продвигается расследование, а то скоро уезжать, и хотелось бы, вы понимаете… — замялся капитан. — В общем, хотелось бы, чтоб убийцу нашли.
— Поверьте, нам тоже. Константин Сергеевич, скажите, вам что-нибудь говорит фамилия Борисов?
— Борисов? Это что, новый подозреваемый? А как же Кирилин?
— Вы же понимаете, что следствие не закончено и мы рассматриваем разные версии. Так что с Борисовым?
— Фамилия не редкая, не исключено, что и знаю. А кто это?
— Яков Леонидович Борисов вместе с Кирилиным проходил по делу об убийстве вашей матери. И, как выяснилось, до сих пор поддерживал отношения с вашим отчимом.
— Ах вот как? — сжал губы Коростылев. — О нем я уже забыл. Понимаете, к концу расследования дядя Сережа был совершенно уверен, что убийца Кирилин, просто у него доказательств не было. Вы не поверите, я от отчаяния, чтобы ему помочь, сам за этим Кирилиным следить пытался. Мальчишка, что возьмешь. Естественно, ничего особенного не выяснил, только время потерял, болтаясь по морозу. Зато запомнил я его хорошо. С виду обыкновенный парень, ничем не примечательный. Очкарик. Помню, тогда меня это страшно удивляло — как очкарик может быть убийцей? У убийцы лицо должно быть особенное, злое, опасность от него должна исходить. А Кирилин совсем опасным не был. Но главное — у него было алиби, его в день убийства девушка встречала у архива. Она сказала, что в тот день у Кирилина было обычное настроение, что они весело болтали, пирожки на улице ели, а потом он ее до общежития проводил. Никаких пятен крови или волнения она не заметила. Да и из архива он вышел минута в минуту.
— А девушка соврать не могла?
— Могла, наверное. Но у Кирилина не нашли похищенного письма. И связей подозрительных у него не было, и орудия убийства. Одна только странность — вырезанные карманы пальто.
— А при чем здесь карманы? — с удивлением спросил майор.
— Дело в том, что орудие убийства, небольшой бюст Пушкина, так и не нашли, а дядя Сережа установил, что бюст этот можно было вынести просто в кармане пальто. У всех подозреваемых эти самые карманы пальто и шуб проверили — никаких следов крови или еще чего-то такого. Только у Кирилина не было карманов. Просто дыра внутри пальто, и все.
— И как он это объяснил?
— Сказал, что подкладка давно порвалась, и у него оттуда вечно то деньги, то ключи, то рукавицы выпадали, вот он их и вырезал. В принципе, возможно, так и было. Но дядя Сережа ему не верил, считал, что убийца именно Кирилин. А когда тот пропал, уже точно не осталось никаких сомнений.
— Вы тоже так считали?
— Мне тогда было четырнадцать, у меня убили мать, и, конечно, мне страстно хотелось наказать хоть кого-то. Кандидатура Кирилина меня вполне устраивала, не устраивало только, что он ушел от ответа.
— А дальше? — не выдержал Алексей.
— Дальше жизнь взяла свое. Я поступил в мореходку, выучился, женился. А вот дядя Сережа так и не смог забыть. Даже комнату поменял поближе к дому Кирилиных. И все повторял, что тот вернется рано или поздно.
— Кирилин действительно вернулся спустя десять лет. Сергей Игнатьевич сообщил вам об этом?
— Говорил, что встретил однажды Кирилина возле дома. И тот здорово испугался.
— И все?
— И все.
— Ваш отчим ему не угрожал, сведением счетов не занимался? — с сомнением проговорил Юрий Васильевич.
— Нет. Видно, у него тоже перегорело.
— Так что же насчет Борисова? Сергей Игнатьевич вам о нем ничего не рассказывал?
— Не припомню.
— А джинсы вашей жене подошли? — как бы между прочим поинтересовался майор.
— Джинсы? Жене? Простите, я что-то не понимаю, — с недоумением уставился на майора Коростылев.
— По свидетельству Борисова, за несколько дней до убийства он привозил Сергею Игнатьевичу женские джинсы, тот якобы заказывал их для вашей жены. Борисов был недавно за рубежом и заказ выполнил.
Теперь Коростылев явно смутился. Он больше не смотрел на майора, на щеках заалели пятна.
— Вам что-то известно? — внимательно наблюдал за Коростылевым майор Терентьев.
— Честно говоря, надеялся избежать этой темы.