На сочной, словно зеленое желе, траве, освещенной яркими фонарями, как фрагмент абстрактной живописи, высится многоэтажный дом из стекла и плитки цвета слоновой кости. На каждом этаже – глубокие лоджии, они поднимаются уступами, и потому дом напоминает пирамиду. Оставив фургон на стоянке, они добежали до подъезда, автоматическая дверь из толстого сантиметрового стекла бесшумно распахнулась, вестибюль устилал неброский серовато-голубой ковер, такой толстый, что у шагавшего по нему поступь становилась бесшумной, как у кошки.
Квартира жеребца была на самом верхнем этаже.
Передняя сразу переходила в большую гостиную. Она тонула во мраке, прочерченном блестящими полосами дождя, похожими на грани хрустального стакана, по обе стороны в комнате стояли необычные светильники. Даже не светильники, а абстрактные скульптуры из пластика в человеческий рост, сквозь прорези в них излучался свет. Слева и справа неподалеку от входа – двери в соседние комнаты, у одной стены – горка со стеклянными дверцами, другая занята внушительной стереосистемой и огромной цветной фотографией. На ней изображен все тот же жеребец, стоящий на задних ногах.
Вплотную к окну придвинут круглый стол с доской из светло-сиреневого полированного мрамора. Он покрыт темно-синей скатертью с белыми рыбами, на нем красные лаковые судки с едой, доставленной из ресторана. Стулья, и обои, и ковер на полу – цвета слоновой кости в мелкий зеленый и голубой цветочек – все это вроде было образцом утонченности и гармонии, но оставляло почему-то впечатление заброшенности. Краска на окне потрескалась и выцвела, ваза для цветов, стоявшая на горке, покрылась толстым слоем пыли, из рваных спинок стульев торчала набивка. В общем, холостяцкая неустроенность, воцарившаяся после того, как супружеской жизни, напоминавшей пьяную гонку на автомашине, пришел конец.
Жеребец не очень любезно предложил мужчине пива и отвернул темно-синюю скатерть. Красиво разложил украшенные настоящими бамбуковыми листьями довольно дорогие на вид суси.
– Итак, насколько продвинулось ваше расследование?
Мужчина не ответил. Раньше чем передать жеребцу записки, он хотел получить достаточно убедительное объяснение, что за шаги слышатся в начале последней кассеты. Если бы им не придавали особого значения, зачем их было записывать.
Жеребец, стараясь успокоить его, согласно кивал.
– Времени у нас сколько угодно. Первая тетрадь, которую вы передали мне вчера, кажется, попала уже в руки вашей жены.
– Вы знаете, где она находится?
– Сам я с ней не виделся. Поручил связному.
– Зная способ связаться с ней, легко установить ее местонахождение. Я сам попытаюсь это сделать – сведите меня с вашим связным.
– Не суетитесь. – Видимо, взял к суси слишком много хрена – втянув носом воздух, он сделал глубокий выдох ртом. – Всякое давление неприятно. Оно лишь заставляет вашего собеседника насторожиться – так что и капитал потеряете, и останетесь без процентов.
– Да пожелай я прибегнуть к давлению, способов нашлось бы сколько угодно.
Вместо ответа жеребец резко изменил тон и стал подробно объяснять, что было записано в начале той самой кассеты. Так вот, это было утром, он поручил секретарше сделать запись – позавчера, пожалуй, да, совершенно точно, позавчера, как раз шло чрезвычайное заседание совета, обсуждавшего вопрос о праздновании юбилея клиники, на нем-то он и услыхал порадовавшее его известие. Машиной «скорой помощи» доставлена супруга мужчины, и почти одновременно с этим произошло ограбление в амбулаторном корпусе аптеки. Он называет это ограблением, но фактически ущерб весьма невелик, о нем и говорить не стоит: разбито окно, выходящее во внутренний двор, и похищено небольшое количество жаропонижающего и снотворного да еще на восемьдесят тысяч иен – противозачаточных пилюль. Правда, кража в клинике – явление необычное. Процент происходящих в ней преступлений весьма низок – это безусловно. Разумеется, в зависимости от того, как квалифицировать то или иное преступление, процент может несколько повышаться или понижаться. Если пользоваться общепринятыми критериями, то может возникнуть впечатление, будто клиника как раз и есть гнездо преступлений. Однако больные исполнены почтения к чужой собственности. Если их взгляд на собственность претерпит изменения, изменится и взгляд на преступление как таковое. Там, где трудно понести ущерб, трудно, естественно, и нанести его.
В тот день, правда, были похищены главным образом противозачаточные пилюли, но, видимо, потому, что это было новое и весьма эффективное средство и все в один голос расхваливали их, имея в виду представление, которое должно было стать гвоздем программы юбилейного празднества. Представление замышлялось как секс-конкурс для женщин, и, по слухам, сами больные украли эти пилюли для успешного участия в конкурсе и необходимых тренировок.
Услышав это, жеребец сразу сообразил, в чем дело. Исчезновение супруги мужчины из приемного отделения и ограбление аптеки, то есть совпадение места и времени этих двух событий, не могли быть случайными. Если предположить, что она имеет отношение к краже пилюль, все происшедшее находит четкое истолкование. Честно говоря, он, жеребец, все время внутренне противился тому, чтобы считать ее исчезновение случайностью. Не вернее ли предположить, что исчезновение это было задумано и осуществлено по договоренности с кем-то из персонала клиники? Или мужчина говорит неправду, или супруга обманула его… В общем, он сам не пожелал обсудить все серьезно и обстоятельно.
– Но тогда почему мне предоставили комнату, почему разрешили свободно пользоваться магнитофонными записями?
– Я вас не очень-то удерживал здесь.
– Тогда кто же?
– Моя секретарша.
– Почему?
– Такой уж она человек – не отступит, пока не добьется своего. Она на все пойдет.
– Странно, она ведь…
– Думаю, вы принадлежите к тому типу мужчин, который ей нравится.
– Однажды она до крови пнула меня ногой, в другой раз уколола руку булавкой, в третий – зубами вцепилась в руку так, что едва кусок мяса не вырвала.
– Тут ничего не поделаешь, она ведь дитя из колбы.
– Ну и что же?
– Представьте себе ее положение – одна-одинешенька бредет она в этом огромном мире.
– Но я не тот человек, с которым ей удалось бы соединить свою жизнь.
– Мать у нее умерла. И ее вырастили из яйцеклетки, взятой у матери сразу же после смерти. Отец получил в Банке мужского семени один кубический сантиметр спермы. Этой женщине недостает чувства кровного родства. У нее полностью атрофировано то, что можно назвать ощущением человеческой близости.
– Ужасно!
– Возьмите, например, чувство одиночества – это ведь не что иное, как инстинкт возврата в гнездо. В конечном счете ощущение кожи находящегося рядом с тобой и есть средоточие всех ощущений и чувствований, высший символ гнезда. А у этой женщины нет гнезда, ей некуда вернуться.
– Я не виноват.
– Но и она тоже. Разве трудно ее понять? Почему она должна безучастно наблюдать, с какой одержимостью вы ищете свою жену?
– Ну, знаете, какая тут связь…
– Она этого не понимает.
Жеребец допил пиво и, откупорив новую бутылку, продолжал свой рассказ.
Лет пять назад под руководством жеребца был проведен эксперимент. Задумал его не сам жеребец, а живущая отдельно от него жена (она работает в лаборатории лингвопсихологии). Эксперимент назывался «Возбуждающее действие сексуальных образов и его сдерживание»; в двух словах, целью его было исследование математическими методами механизма воздействия на реципиента сексуальной символики (порнографические магнитофонные записи и т. д.). Эксперимент ставился на лицах, согласившихся на это за определенное вознаграждение, а также на отобранных в разных отделениях клиники больных с симптомами потери чувственности. Дабы не удаляться от темы, жеребец не касался подробностей, указав лишь, что стимулирование с помощью голоса намного превосходит все остальные виды воздействия. Возможно, суть дела такова: обоняние человека стало слишком примитивным, а зрение, наоборот, слишком развилось, и как раз слух, занимающий промежуточное положение между ними, оказался наиболее эффективным.
Секретарша жеребца была в числе испытуемых. И именно она своей неадекватной реакцией едва не свела на нет весь эксперимент. Разумеется, реакции испытуемых не однозначны, но при всех различиях сводятся к определенным закономерностям, то есть не выходят за допустимые рамки индивидуальных отклонений. Лишь эта женщина никак не реагировала на любые стимулы. Не только не реагировала, но, более того, проявила полное физиологическое неприятие. Когда же ее заставляли слушать записи насильно, шея ее покрывалась красными пятнами, резко притуплялось зрение.
Честно говоря, первоначальной целью эксперимента было исцеление жеребца, страдавшего импотенцией. Когда у человека нет никаких органических недостатков, такую импотенцию можно объяснить фактором сдерживания, обусловленным возникновением отрицательных внешних раздражителей, и лаборатория лингвопсихологии как раз и начала заниматься ее лечением. Жеребец, будучи врачом, в то же время являлся пациентом живущей отдельно от него жены, так что положение его было весьма двусмысленным. Болезнь, которой страдал жеребец, называлась «психический синдром человеческих отношений». Большие перспективы сулит лечение методом анонимизации человеческих отношений. Тайно записанная магнитофонная лента обладает высокой степенью анонимности, и потому предполагалось, что лечение с ее помощью может оказаться весьма эффективным. Во всяком случае, результат эксперимента в точности соответствовал замыслу. Но достигнутый успех ставился под сомнение из-за неожиданного случая с этой женщиной, хотя он и был единственным.
Решили прибегнуть к непосредственному стимулированию нервных центров, регулирующих ощущение удовольствия. Реакция не изменилась. При этом никаких функциональных расстройств у нее не наблюдалось. Видимо, она страдала острой формой «психического синдрома человеческих отношений».