Лошади и во дворе, и в самой конюшне оставались совершенно спокойными. Мы схватили вилы и начали осматривать сеновал, помещение. Но никого нигде не нашли. Вскоре это хозяйство перенесли в другое место, а конюшню разрушили.
Некто Ю.В. работал председателем сельсовета К., руководил колхозом, сейчас техник лова в зверосовхозе.
— Таежные истории? Со много случались. Однажды ехал я из Н. в К. поздно вечером. И тут возле болота X., когда лошадь заупрямилась, я сам пошел впереди нее, ведя под уздцы. А потом она остановилась и не идет совсем[12], как бы я ее ни гнал. Я знаю, что в таком случае дорогу надо было перекрестить кнутом, но кнута у меня не было. Поэтому я положил на дорогу перед лошадью ремень от своих брюк. Лошадь перешагнула через него и дальше пошла хорошо. Я думал, что лошадь испортил мужик, который перед дорогой подходил и гладил ее.
У местного населения бытует мнение, что увидеть приостанавливающего лошадь легко. Для этого надо посмотреть с высоты головы ее между ушами, как в мушку винтовки, и “этот“ обозначится конкретно большой темной человекоподобной фигурой. В фольклоре многих народов есть такие свидетельства, будто достаточно взглянуть вперед из-под дуги (элемент упряжи), чтобы увидеть “это“, что означает одно — исключить возможность отвести взгляд в сторону от конкретного объекта, желающего оставаться невидимым (расшифровка феномена моя). То есть получается, что иногда широта открывающегося человеку естественного обзора мешает увидеть то, что находится перед ним.
Все предания, приметы, суеверия народа в Западной Сибири передаются из поколения в поколение. Как-то я спросила В.К., есть ли еще люди, умеющие извлекать выгоду из подобных представлений, и получила утвердительный ответ.
Подробнее скажет В.В., родом из Туринского уезда. Он встречался и с заверованным кедром[13] и сопутствующими ему мерами наказания человека, нарушившего сложившиеся испоконвечные отношения с условным миром. Знает он и о маячках и самом процессе маяченья[14]. Видел и вовсе колдовские дела.
— Однажды пошел я в сторону К. Решил остановиться в избушке. А там уже В.Ф. да И.Х. отдыхают. Встретили меня хорошо. Вот тут я и видел. В.Ф. что-то шептал, после чего И.Х. полез в угол избушки. Сел там по-татарски, ноги под себя, глаза дурные, ничего не говорит. Посидел так, посидел. А В.Ф. опять начал шептать. И.Х. полез назад. Был он длинный, худой, с трудом вылез, ноги расправил, с облегчением вздохнул. Говорит мне В.Ф.: “Хочешь? Давай научу…“ Да я не стал учиться. Если уж знать, то надо знать толсто, а если плохо или мало знаешь — тонко, то хуже себе можешь наделать. Если ничего не знаешь, не делаешь, то и тебе ничего. А плохое-то всегда лучше в уме откладывается. Хорошее учишь — никак не выучишь, а плохое само к тебе липнет.
Слышал я, что один мужик решил всему научиться. Обратился там к кому-то… Тот и отвечает:
— Иди после двенадцати ночи в амбар такой-то, там будет не то собака, не то другой какой зверь стоять, огромный, с большой разинутой пастью, а вокруг этой пасти будет по кругу гореть огонь. Вот ты и залезай в эту пасть, пролезь через огонь и сразу же все будешь знать. Мужик так и сделал. Но как увидел чудовище с огненной пастью, испугался, рукой махнул и больше не просил, чтобы его всему научили.
А как и кто научил А.С.: “На Черемховом бору меня кто-то невидимый окликнул. Тогда я применил известный прием и избавился от окликавшего и неприятных ощущений: суровой ниткой, вытянутой из правой штанины, надо обернуть средний и указательный палец левой руки или наоборот“. Коррекция? Или отвлекающий своей бытовщиной маневр, отрезвляющий оцепеневший ум?
Думаю, что все это может соперничать с многотомным Кастанедой. Знания есть. Надо отделить все, что рождено галлюциногенными грибами Латинской Америки, от сибирского духовного наива. Надо спешить.
Приемы и символы защиты следует выявить, а затем изучить. Сомневаюсь, чтобы кто-то с детства не знал такие дворового уровня силы, как скрещенье собственных пальцев, собственных рук и ног, как найденное слово “чур“, “чурики“ и даже “чур-чурара“. А вот еще детская радость — большой палец руки, просунутый между указательным и средним. Даже грудные дети инстинктивно злоупотребляют этим.
К действиям защитного характера бесспорно следует отнести троеперстие с его внутренним психологическим настроем на замкнутость и непролазность для темных сил. Наиболее же сильная вещь в этом плане — двоеперстие. Это уже коррекция совсем иного плана — космического. Вспомните боярыню Морозову на картине В.Сурикова. Несмотря на абсолютный соцреализм, натурализм, если хотите, — это произведение искусства состоялось только благодаря перстам, призванным поднять зрителя выше обстоятельств.
Вот как далеко мы ушли от снежного человека и полтергейста, но вопросы энергетики и здесь не обойдены.
Каков же полтергейст или домовой в Западной Сибири в чистом виде? Или в комнатных условиях, рассчитанный на одного зрителя? Как рассказывает Х.У.:
— Дело было в А. Отец, когда все уснули, долго ворочался в бессоннице на краю кровати. Ночь была лунная. Вдруг он увидел и услышал, что по полу катается какой-то шарик… Отец стал наблюдать, а потом изловчился и схватил этот шарик в руки. Стал крепко его в ладонях сжимать, а руки зажал между ногами и давай кричать, чтобы кто-нибудь зажег свет. Ему очень хотелось рассмотреть шарик. Да только никто не проснулся, а шарик между тем стал ощутимо уменьшаться в руках и, наконец, совсем исчез. Отец встал, включил свет, все осмотрел, но ничего не заметил. И опять лег. Только затих, как услышал, будто под кроватью мыши заскребли. А через некоторое время опять оттуда выкатился тот же шарик. Отец заругался и стал грозить: “Ты у меня докатаешься… Вот возьму ружье, да как выстрелю в тебя!“
А сам продолжает на кровати лежать. И тут над его головой как раздастся взрыв, будто в самом деле выстрелили. У него аж в ушах зазвенело. Но никто из спящих опять ничего не услышал… Только после этого все стихло, никакого шарика не стало.
А.Н.Г., экономист:
— Я приехала в К. в 1977 году, сразу же после окончания училища. Поначалу с работой не справлялась, оставалась по вечерам. Как-то сидела в бухгалтерии одна в семь часов вечера. Услыхала, что в кабинете главврача Т.И. кто-то задвигал стульями. Решила — уборщица. Спокойно работала. Постоянно отмечала, что рядом кто-то есть. Потом уже подумала, что это старшая медсестра Д. Мне даже стало интересно: почему пришедшая не заходит ко мне. Стала прислушиваться. Сообразила, что кто-то ходит не так, как наши сотрудники, а такими тяжелыми мужскими шагами, даже услышала тяжелое дыхание, сопение. А вдруг, думаю, кто-то посторонний? Пошла посмотреть. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что кабинет закрыт снаружи и свет в нем выключен. Я отметила, что как только встала из-за стола, движение в кабинете прекратилось. Я удивилась и испугалась. Кто же там может быть? Подошла к двери. Там все тихо. Вернулась к себе. “Неужели все показалось?“ Только так подумала, вновь услышала тяжелые шаги. И стук передвигаемых стульев. Я поняла, что там действительно кто-то есть. В три прыжка я выскочила из этого домика. Закрыла его на замок и всю дорогу домой ревела с испугу.
Про этот старый домик потом много слыхала, что ночевать в нем не остаются. А кто не знает этого — ночью убегает.
Н.З. из Е.:
— Спрашиваешь, что случилось в новогоднюю ночь 1983/84 г.? Да ничего особенного. Говорила ребятам: “Не кричите, не шумите, а то может и помаячить. Так они разве послушают? Вот и нашумели на свою голову… Играли, кричали, визжали. Время уже к полуночи подходило. У нас в доме, кроме меня с детьми, еще маленькая собачонка была. И вдруг она как завизжит, залает, так жалобно и страшно. Я — к дверям, оглянулась, ближе всех там Алька. Крикнула ей: “Закрой дверь!“ И только она накинула крючок, как все почувствовали, что кто-то резко дернул дверь наружу. Все испугались, затихли. И тут услышали, что вроде бы кто-то выходит из сеней и спускается с крыльца, как половицы скрипят и ступеньки поскрипывают. Я тогда открыла занавеску и давай рассматривать улицу (в доме горела керосиновая лампа; поселок, надо сказать, практически оставлен людьми). И вижу, что действительно на улице кто-то стоит. Сейчас только начинаю думать, что с испугу показалось[15]. Но, вроде бы стоял. Да и собака. Ведь она зря лаять не станет. Я быстро задернула занавеску. И мы больше на улицу не выглядывали. Ребятишки затихли и больше уже не шумели. Потом стали ложиться спать. И тут услышали, что кто-то постучал в окно: “Тук-тук!“ Два раза. И снова все стихло. Вот и все… Думаю, человек бы постучал в дверь с самого начала и зашел бы… Кто мог быть? Вроде человек. Не шибко большой. Весь в темном… Следы? Так маячки вообще следов не оставляют. Нет, не смотрели.
А.П. по национальности румынка (это очень важно — значит, она не отягощена фольклорными представлениями хантов и манси) вспоминает события, наиболее распространенные для сюжетов несказочной прозы в этой местности (особенно часто такие ощущения и звуки, как во втором случае ее рассказа, наблюдаются, когда человек устраивается на ночевку в тайге прямо на тропе, а тем более на дороге):
— В 1943 году я работала в няньках у председателя колхоза М.М. Дом, где мы жили, стоял на отшибе. Оставаясь с ребенком одна (М.М. была большей частью в отъезде), я ложилась на полу у детской кроватки, чтобы услышать, как ребенок проснется. Поэтому и хорошо слышала, как в сепараторной, соседней комнате, кто-то ходит. Такие шуршащие шаги. В деревне говорили: “Как в засохших чирках“ (легкая обувь из кожи). Я слышала звяканье сепараторных тарелок. Будто кто их перебирал. Я очень боялась, жаловалась. И люди говорили М.М.: “Не оставляй! Девка боится, девка напугается. Тут ведь всегда маячит“. Так я поняла, что и до меня кто-то подобное слышал.