[217]. Кроме того, они получали права на земли и собственность любого еретика, будь он дворянином или крестьянином[218]. В нечестивой борьбе приняли участие разбойники, жулики, авантюристы, безземельные мелкие дворяне. Поистине это была «Богом данная и с Божьего благословения» возможность убивать, насиловать и грабить без раскаяния и наказания. Однако по причинам, так и не ставшим известными, военные ордены, созданные для ведения войны с неверными, не были замечены в Крестовых походах в Святую землю. Ни тамплиеры, ни госпитальеры не играли сколько-нибудь значительной роли в Крестовом походе против катаров. Французский король, имевший шанс получить значительные территории, исполнял роль внимательного наблюдателя почти до самого конца войны, когда возникла возможность присоединить Лангедок к французской короне.
Как бы то ни было, но вскоре тысячи собрались в Крестовый поход, поддержанные горячей верой и побуждаемые правом лишить еретиков всей собственности; эти воины Христовы рвались в бой. Крестоносцы получили замки, землю и деньги в награду за исполнение тягостных обязанностей, связанных с убийством, насилием и геноцидом. За ними пристально наблюдали члены недавно созданного ордена доминиканцев и их светские братья, которые пытками и очистительным огнем костра пытались стереть малейший намек, указывающий на воспринятую ересь.
В июле 1209 года армия крестоносцев осадила процветающий город Безье. Скоро стало ясно, что город сдастся захватчикам. Зная, что большую часть населения составляют католики, командиры спросили папского легата, цистерцианца Арно Амори, как вести себя с населением во время атаки. Никогда ни один божий человек даже во время войны не давал такого жесткого ответа: «Не обращайте внимания ни на положение, ни на возраст, ни на пол… Катар или католик – убивайте всех… Господь узнает Своих, когда они попадут к Нему!»[219] Крестоносцы последовали его совету. В тот день было убито около 20 тысяч гражданских лиц, причем из них 7 тысяч в католическом соборе и на священной территории, окружающей собор[220]. Большинство из них были католиками, но, вероятно, не римскими, а галицийскими, которые не признавали Иисуса Богом, а папу главой церкви.
Вскоре вознеслись ввысь горячие, питаемые плотью языки пламени, освещающие сердца и души благородных крестоносцев. Первые катары были сожжены на костре в Кастре[221]. В Минерве было заживо сожжено сто сорок Совершенных – неизбежная судьба всех Совершенных, схваченных армией крестоносцев[222]. Пострадали не только еретики; рисковали все, кто сражался рядом с ними, поскольку речи не шло об обычных рыцарских правилах. После успешной осады Брама Симон де Монфор, новый военный лидер, жестоко обошелся с оставшимися в живых защитниками города. Он наугад выбрал сто мужчин и приказал выколоть им глаза, отрезать носы и верхнюю губу в назидание тем, кто оказывает ему сопротивление. Только с одним обошлись относительно милостиво, выколов ему только один глаз. После этого ему приказали вести слепых, истекающих кровью, искалеченных товарищей в замок Кабаре, чтобы показать, какая судьба ждет тех, у кого хватает безрассудства выступать против Божьей армии, и посеять ужас среди защитников замка[223]. Этот пример христианского рыцарства не испугал защитников Кабаре. Они решили сражаться и отстояли Кабаре! Рыцарский кодекс был окончательно забыт, и самый яркий, заслуживающий внимания пример этому случился после взятия Лавура. Восемьдесят оставшихся в живых рыцарей, защищавших город с похвальной доблестью, были приговорены к смерти через повешение. Наспех сооруженная виселица рухнула под весом их тел. В ответ на этот знак Божий, что с ними поступили несправедливо, Симон де Монфор приказал перерезать им горло. Мадам Жиро, хозяйку замка, отдали на поругание солдатам. Когда порочная солдатня удовлетворила свои сексуальные желания, даму сбросили в колодец и забросали камнями – традиционное библейское наказание за супружескую измену[224]. Участь остальных была предсказуема: более четырехсот катаров заживо сожгли в огромном костре. Еще шестьдесят еретиков чуть позже сожгли в Кассе[225].
В битве при Мюре потери, понесенные альбигойцами, как говорят, превысили жертвы в Безье[226]. Во время разграбления, согласно Гильому из Тудела, 5 тысяч мужчин, женщин и детей были разрублены на куски. Но словно этого было мало, чтобы напугать жителей, была предпринята попытка заморить их голодом, а для этого сожгли посевы и вытоптали виноградники[227]. Война длилась тридцать пять лет, временами относительно спокойно, а иногда вспыхивая сценами жестокости, равных которым не было засвидетельствовано в христианской Европе. Война фактически завершилась в 1244 году взятием Монсегюра[228]. Пожалуй, впервые поведение крестоносцев было, по крайней мере, похоже на рыцарское, и гарнизон был помилован. Всем в Монсегюре дали время на то, чтобы отречься; перемирие длилось две недели. Согласно легенде, в этот период нескольким Совершенным удалось совершить побег, чтобы спрятать сокровища катаров – что бы это ни было, но ради этого они пошли на риск. В отношении катаров католики использовали опробованный метод. Побежденный гарнизон ушел со сцены, и его путь освещал огонь огромного костра, в котором заживо сгорели более двухсот Совершенных.
Однако, несмотря на пытки и маячившие в перспективе объятия пламени костра, за весь период войны и последующий период террора инквизиции известны только трое Совершенных, отрекшихся от веры. Большинство было готово умереть за свои верования, за свои души, чтобы соединиться с Богом. Но даже эту жесточайшую войну не считали достаточной для искоренения «возмутительной» ереси. У читателя обязательно должен возникнуть вопрос, чем же так опасны были катары для католической церкви.
Церковь не полагалась на Крестовый поход как на единственное средство для уничтожения катарской ереси. В начале войны было создано средство, которое будут использовать, с растущим мастерством и злобой, на протяжении последующих столетий в борьбе против ереси и реформ. Возглавляемый и укомплектованный членами нового доминиканского ордена Святой отдел расследований стал безжалостным, действенным орудием. Отдел был создан в 1233 году, и его первыми жертвами стали катары. Он все еще существует под видом Конгрегации доктрины веры, которую кардинал Ратцингер возглавлял вплоть до того момента, как стал папой Бенедиктом XVI. Под плетью инквизиции Лангедок обнаружил, что весьма сомнительные, предположительно Божественные «благословения» христианского мира были столь же невыносимы, как жестокие проклятия недавнего Крестового похода. Набожные доминиканские отцы инквизиции искусно использовали допросы, тайные суды, обвинение без защиты, пытки, преследование семей и казнь через сожжение. Продолжались массовые сожжения, но теперь как следствие обвинительного приговора инквизиции. В Муассаке были публично сожжены двести десять еретиков; инквизиция сознательно создавала атмосферу страха, чтобы ересь не осмеливалась поднимать голову.
Если обвиняемый еретик отрекался от своей веры во время допроса или под пытками, его не обязательно приговаривали к сожжению; существовали другие, более умеренные варианты. Различные штрафы, тюремное заключение на какое-то количество лет или пожизненно, конфискация собственности, паломничество в Святую землю, ношение одежды с пришитым желтым крестом[229]. Каждый, кто оказал помощь одному из тех, кто носил этот знак позора, признавался виновным в пособничестве и соучастии в ереси. Желтый крест означал медленную смерть от голода для тех, кто его носил, и приглашение войти в их ряды тех, кто пожалел несчастных.
Допрос обычно сводился к выяснению личных, обыденных подробностей жизни заключенного. Доказательства вины находились среди относительно незначительных событий давно минувших дней; для доминиканских монахов достаточным доказательством вины было общение с еретиком в раннем детстве. Родственники и все, кто общался с еретиком, по очереди подвергались допросу. По сравнению с инквизицией гестапо и КГБ выглядят как жалкие любители, которые в подобных условиях вели себя доброжелательно по отношению к жертве. Во времена инквизиции невиновный страдал не меньше, чем виновный, поскольку эта святая организация была орудием террора, беспрецедентного за всю жестокую историю человечества[230].
Однако, несмотря на деятельность святой инквизиции, не удалось полностью уничтожить катаризм. Огромное количество людей было сожжено и убито во время Крестового похода, многие отправлены в ссылку, некоторые ушли в подполье или присоединились к различным диссидентским движениям, породившим протестантскую Реформацию. Катаризм, как мы его описали, исчез из поля зрения в XIV веке. Многие из ушедших в подполье катаров присоединились к тамплиерам[231]; согласно свидетельствам того времени, обнаружился большой приток рыцарей из Лангедока в этот военный орден после окончания Крестового похода. Некоторые искали подобные убежища после падения Монсегюра. Позднее инквизиция эксгумировала трупы этих несчастных, посмертно осудила их в ереси, а затем тела были подвергнуты ритуальному сожжению[232]