— Верно, мой сильный внук, мой Наранхо. Не хочу тебя огорчать, а видит сердце — расстаться нам придется.
— Дед Наранхо шутит! — вскричал мальчик.
— Придется! — упрямо сказал старик. — Они не выжмут ничего из меня и возьмутся за тебя. А я не выдержу твоих страданий, мальчик...
Старик оттолкнул внука и отвернул лицо.
— Куда же мне деться? — растерялся Наранхо.
— Подумаем утром. День приносит заботу, ночь ее стережет, утро отпускает.
Старик бросился на подстилку, разостланную на полу, и закутался в одеяло. День был слишком тяжел для его семидесяти трех лет. Заснуть, скорее заснуть!
— Дед Наранхо, — донеслось до него, — я без тебя никуда...
Старик не ответил. Но он еще долго не спал. Он слышал, как Наранхо возится с крючками, что-то шепчет, потом укладывается и долго ворочается с боку на бок. Когда дыхание мальчика стало ровнее, старик встал и тихонько подкрался к окну, приподнял обрывок сети, заменявшей стекло, и высунул голову наружу.
Высунул и вздрогнул. Прямо против него, прислонившись спиной к дереву, стоял человек.
«Так, так, — подумал Наранхо, — мистер Клайд держит свое слово».
Он опустил сеть и снова улегся. Мысли не давали покоя. А сон пришел неожиданно.
Старика и внука разбудила пальба. Мальчик подбежал к окну, но рука деда оттащила его.
— Там чужак, — сказал дед.
Он выглянул из-за двери. Незнакомец убрался. Казалось, вся гавань была охвачена пламенем, хотя горел только один белый дом. Издали было видно, как из дома выскакивают люди, спасаясь от огня. Выстрелы продолжали греметь.
Мальчик первым увидел человека, который бежал к ним по тропинке, и легким движением показал на него деду.
— Запремся, дед Наранхо, — предложил он.
— Замком от мира не заслонишься, — спокойно ответил дед.
Оба всматривались в бегущего. Старик не признал в нем ночного соглядатая и с беспокойством осмотрелся. Но вокруг никого не было. Может быть, того, ночного, спугнуло пламя.
В нескольких шагах от домика бегущий остановился и коротко спросил:
— Ранчо Наранхо?
— Кто ты? — спросил старик.
— Ты Наранхо?
— Я Наранхо.
Высокий человек с хмурым лицом, которое пересекал легкий шрам, подошел, сжал руку старика, попросил:
— Зайдем в дом, если никого нет.
Старик приложил руку к губе и ткнул пальцем назад.
— Ясно, — сказал незнакомец. — Давно?
— С вечера, — тихо сказал старик. — Может, стрельба его спугнула...
Незнакомец свистнул, и несколько теней появилось вокруг.
— Обшарить ранчо, — приказал незнакомец. — Никого не подпускать. Мы поговорим здесь, дон Наранхо. Можно?
Тени растаяли.
— Можно, — усмехнулся старик. — Разве я здесь уже хозяин? Кто-то часового приставил, кто-то ранчо обыскивает...
— Мы хотим, чтоб хозяином ранчо был тот, кто его строил. — быстро сказал незнакомец.
— От кого ты пришел? — тихо, почти робко спросил старик.
— Зачем говорить, дон Наранхо, то, что и сам знаешь, — возразил незнакомец. — Мы их немножко разогрели огоньком, легче бежать будет...
— Туристов? — со смешком спросил мальчик.
— Большой внук у тебя, дед, — одобрительно сказал незнакомец, — и разбирается кое в чем.
— У него сильная рука и меткий глаз, — с гордостью сказал старик. — Так что же тебе нужно от Наранхо?
— Мне нужно, дон Наранхо, чтобы ты спас жизнь тысяче гватемальских патриотов.
— Говори напрямик, — строго сказал дед, — Наранхо не колдун. Что надо от старика?
— Чтобы ты вспомнил, как бежал с плантаций. Дорога через болото — вот что от тебя нужно.
Наранхо сказал с одобрением:
— Коршун кружит перед ударом, честный человек идет к цели сразу.
Он задумался.
— Меня уже сегодня просили об этом, — ответил он медленно. — Я сказал, что растерял свою память и свои сказки. Тебе я так не скажу, дон...
— Дон Вирхилио, — подсказал незнакомец.
— Дон Вирхилио, — повторил старик. — Скажи, человек из леса, что сделаете вы потом... когда вас окружат, выловят поодиночке, заставят бежать? Всюду они. Жить-то где? Воевать-то где?
— В народе, дон Наранхо, — сказал Вирхилио.
— Это ты хорошо сказал — «в народе».
И снова задумался старик.
— А внука моего возьмешь? — вдруг спросил он.
— Тяжелый у нас путь, дон Наранхо, — с сожалением отозвался незнакомец.
— Я своего внука к легкой жизни не готовил, — запальчиво сказал старик. — Он не мальчик. Он солдат.
— Не могу без приказа, — признался Вирхилио.
— А насчет меня у тебя приказ есть? — сурово спросил старый кариб.
— Насчет тебя есть, — улыбнулся Вирхилио.
— Тогда собирайся, Наранхо, — сказал старик. — Внука и меня считай за одного, дон Вирхилио.
Он посмотрел на внука:
— Пойдешь с ними... со мной?
— Пойду, — сказал мальчик.
Так юный Наранхо стал солдатом Гватемалы.
5. МИГЭЛЯ ПОДВЕРГАЮТ ЭКЗАМЕНУ
Мигэль все еще валяется на кровати в номере полковника Леона, а офицеры все еще совещаются у Фоджера.
Как все это случилось? Виноват ли он или не было другого выхода?
...Он сидел у костра с Хосе Паса, когда его вызвали к команданте. Карлос очень четко дал двум связным и ему маршрут и задание. Они знали: от того, что сказано, нельзя отступать ни на шаг. Связным предстояло остаться в Пуэрто, Мигэлю — передать конденсаторы для рации и вернуться. Ни одного действия, ни одного визита к друзьям, — подчеркнул команданте, отпуская Мигэля. — А главное — избегать явок.
Вначале все шло хорошо. В порту связные и Мигель попрощались. Анхель, пожимая руку Мигэля, напоминает:
— Передашь — и сразу обратно.
— Ладно, Анхель, — отводит от себя опеку Мигэль, — мы все посланы как равные.
— А ты все же слушай...
Мигэль идет по знакомым улицам Пуэрто. Сколько раз на этом перекрестке он выкликал название своей любимой газеты «Октубре»! А вот здесь была знатная потасовка: шпионы компании попытались отнять у продавцов рабочей газеты весь тираж — номер пришел с земельной реформой, ну и дрались же за него мальчишки Пуэрто! Дом с покосившейся крышей... Ну, конечно, помещение рабочего комитета. Сюда дядя Карлос привел Мигэля после того, как тело отца выловили в заливе... Привел и сказал:
— Будешь нам помогать. Маленький Каверра когда-нибудь заменит большого Каверру.
Может быть, пришло уже это время. Мигэль идет с серьезным поручением. Не каждого команданте посылает из отряда в «большую Гватемалу». Так они зовут между собой земли за партизанским лагерем. А его, Мигэля, послали. Значит, команданте ему доверяет.
Вот угол, где должен сидеть чистильщик. Ящик его стоит, а самого чистильщика нет. «Куда же он делся? Это против уговора, сеньор. Мы договорились в полдень. Я не могу задерживаться. Придется обойти квартал».
Какой-то шум за поворотом. В былое время Мигэль кинулся бы в самую гущу толпы, растолкал всех, первым узнал новость. Сейчас он обходит толпу. Он не ввяжется в потасовку, он идет по заданию команданте.
Но краешком глаза он подмечает, как солдаты Армаса тащат отбивающуюся от них рослую мулатку. Кажется, Мигэль знал ее, это прачка Роха. Она обслуживала конторских служащих. За что ее арестовали?
— Помогите, сеньоры! — кричит Роха. — Я ничего не сделала. Я сказала только, что при старом президенте цены не так прыгали. Отпустите меня!..
Солдаты, красные, злые, не решаясь поднять глаза, пробивают себе дорогу. Роха не перестает кричать.
Мигэль возвращается к чистильщику — тот на месте.
Заметил Мигэля, подбросил вверх щетку: можно подходить.
— Сеньор просил передать вам свой долг... С пятьдесят четвертого года... Шесть кецалей и двадцать сентаво...
Они знают друг друга, но такой порядок.
— А я думал, за ним осталось всего три кецаля, — отвечает чистильщик, упирая на слово «три».
Но вместо монет переходят из рук в руки конденсаторы — крошечные детальки для рации.
— Привет им, — тихо шепчет чистильщик, обметая пыль с новых туфель Мигэля. — Трудно стало?
— Трудно.
— Передай. В отель съезжаются офицеры. Наши и чужие.
— Зачем?
— Кто их знает. За спиной у тебя тихо. Прощай.
Мигэль переходит дорогу. Пожалуй, пора возвращаться. Катер скоро отходит — моторист обещал довезти в Ливингстон. Мигэль только пройдет мимо отеля и вернется.
Лучше бы он вернулся сразу. За два дома у отеля Мигэль увидел бледного Анхеля, которого крепко держали за руки жандармы. Попался! Но как? Как он мог попасться, если он только что вошел в Пуэрто и еще ничего не успел сделать?
Анхель видит Мигэля, с силой вырывает руку и размашистым движением взбивает черную копну волос.
Мигэля точно ужалили. Анхель подозревает предательство. Нужно срочно передать в отряд. Но как? Через кого? Разыскать второго связного? Заодно и его уберечь! Но Мигэль даже не знает, куда он послан. Он бесцельно кружит по улицам. Вспоминает, что виделся с чистильщиком. Может быть, ему передать? Ему сообщить? Нет, второй раз за день подходить к чистильщику нельзя, — полиция может насторожиться. Да и кто разрешил Мигелю болтать с чистильщиком об отряде?
Кого он знает в Пуэрто? Портовиков. Но многие ушли в отряд, компания наняла новых людей. Есть здесь Росита, но она в отеле; в отель ему закрыта дорога, а к Росите особенно.
Смеркается. Не прозевать бы катер. Мигэль идет в порт, смотрит по сторонам. Кажется, в этом свайном домике жил врач. Старый добряк, он, бывало, завидит Мигэля и громко кричит: «Опять разодрал ногу, драчливый индеец? Приходи — йодом залью». А что, если постучаться к нему, попросить ночлега, а утром поискать овязного?
Тихий стук в ставни. В домике тишина. Но вот скрипит дверь — нет, не этого домика. Соседнего. Женщина со свечой всматривается в Мигэля:
— Что тебе, мальчик?
— Я ищу врача, сеньора.
— Не найдешь. Его увела полиция. Поскорее уходи от этого дома.