— Спасибо, сеньорита, — сказал Наранхо. — «Подари мне самое лучшее зеркало», — попросила внучка у старого кариба. — «Я дарю тебе все море», — ответил старик. — «Ну, тогда подари мне самый лучший цветок», — во второй раз попросила внучка. — «А ты посмотрись в море», — хитро сказал старый кариб.
— У меня ничего нет, сеньорита, — засмеялся Наранхо, рассказав эту сказку: — Но я дарю вам и лучшее зеркало и лучший цветок.
— Спасибо, Наранхо, — сказала Тереса. — Ты большой кавалер.
Все разошлись.
Мальчики еле держались на ногах, но, выйдя от Тересы, снова направились в лес. Солнце заходило, и цветы, которые утром были огненно-красные, а днем белые, превратились в голубые.
И вот снова Хосе и Наранхо ходят от стелы к стеле, и им кажется, что резные головы смеются над ними. Они всматриваются в непонятные иероглифы и украшения и ищут надпись, вышедшую не из-под резца древнего ваятеля.
— Он сказал: «на стеле с ошибками», — вспоминает Хосе.
— Если бы знать, какие без ошибок, — бормочет Наранхо.
Тени удлиняются, рельефы на камнях сливаются на фоне багрянца в зловещие черные маски, и мертвый город погружается во тьму.
Мальчики выбираются из леса и, еле волоча ноги, добираются до путевого обходчика. Его нет, но нет и замка на двери. Они сваливаются наземь тут же, у порога, и молниеносно засыпают. Им снится, наверное, надпись на камне, и они даже не слышат, как путевой обходчик переносит их на лежанку.
Он разбудил их утром, собираясь уходить, и скупо сообщил:
— Больной прибегал — который здоровый. Тереса кланяется — новостей нет. В себя не пришел человек — который больной.
Они растерянно смотрят друг на друга и на обходчика.
— Фасолевая похлебка в миске. Уэво на полке — испечете. И чтоб ничего не оставлять! — сверкнул обходчик глазами и вышел.
Молча мальчики похлебали густую кашицу из растертой фасоли и положили на угли небольшой плод — уэво, который содержал в себе яд, но вареный или печеный годился в пищу и по вкусу походил на яйцо. Поели и задумались.
— Пеонов не учат читать, — вздохнул Хосе. — А люди обо всем написали — о стелах тоже.
— Дед научил меня читать, — откликнулся Наранхо. — Вывески. Пароходное агентство Юнайтед фрут компани, — с чувством произнес он. — Отгрузочная контора Юнайтед фрут компани. Парикмахерская для служащих Юнайтед фрут компани...
— Заладил — «Юнайтед и Юнайтед», — с досадой перебил его Хосе.
— А у нас других вывесок нет, — огорченно ответил Наранхо и засмеялся. — Нет, одна есть. Полицейское бюро. Но я ее обходил.
Ребята вышли из будки и повернули к вокзалу. Им встретился светловолосый юноша, с которым Наранхо обменялся несколькими фразами у каменных столбов. Он что-то сказал своему высокому бородатому спутнику, и оба внимательно посмотрели на ребят. Юноша кивнул им.
— Хосе, ты видел? — шепотом спросил Наранхо. — Они очень странно на нас посмотрели. А что, если это агенты полиции?
— Агенты не шляются в мертвом городе, — резонно возразил Хосе. — Каменных людей не засадишь в тюрьму.
Но в душе он тоже испытывал беспокойство.
По путям из Пуэрто возвращался длинный состав — порожняк. Порожняк на минуту остановился. Группа оборвышей, сбежав с холмов, подскочила к вагонам и стала хватать с платформ помятые и раздавленные бананы — остатки сгруженной партии.
— Вот так штука! — удивился Наранхо. — Живут в самой гуще банановых посадок и такие жаднюги.
— Они не видят бананов, — объяснил Хосе. — Пеон не имеет права выносить банан за границы плантации. За это судят.
Раздался свисток — и поезд тронулся. Оборвыши повыпрыгивали из вагонов и разбежались, уплетая полусгнившие плоды.
Двое друзей пошли к больнице. Солнце еще не пекло и площадки для гольфа были заполнены выздоравливающими американцами.
— Здравствуй, племянничек. — Санчео подошел незаметно и крепко обнял Хосе. — Ваш друг бредит... тяжелая форма лихорадки. Тереса от него не отходит. Между прочим, замечательная девушка. Про больного пронюхал администратор, но узнал, что — дядька, и угомонился. Приходите вечером за новостями.
— Дон Санчео, — вежливо сказал Наранхо, — нам здесь очень скучно. Вы не сумеете взять для нас в библиотеке какую-нибудь книгу?..
Хосе подумал: молодчина Наранхо, сообразил!
Санчео покрутил головой:
— Надо мной засмеется девчонка из библиотеки. Я читаю книгу вверх тормашками. А газету не хочешь?
— Нет, нужна книга, — подтвердил свою просьбу Наранхо. — О здешних стелах. Хорошо бы — с картинками.
Санчео повел носом:
— Опять тайна? Тайна с картинками? Ну, подождите, надоедливые сеньоры, здесь на скамеечке. Я слетаю мигом.
Это была первая книга, которую когда-либо открывали Хосе и Наранхо. Хосе видел еще конторские книги, но они пестрели цифрами. Наранхо вспомнил, как с дедом они пришли в праздник рождества в церковь и падре, строго осмотрев прихожан, подозвал к себе старого Наранхо.
— Посмотрите на этого человека, дети мои, — сурово сказал падре. — Он считает себя умнее всевышнего. Скажи, дон Наранхо, что сказал ты сегодня своему соседу Эрбо?
Старый Наранхо, лукаво усмехнувшись, отчего по лицу его забегал пучок морщин, сказал на всю церковь:
— Падре, я только объяснил этому ослу Эрбо, как неразумно поступил всевышний, поселив нас на одной земле с фруктовщиками.
— Убирайся и не приходи более в храм божий! — закричал падре, потрясая черной книгой, которую Наранхо с той поры не терпел.
Но книга, которую мальчики, забравшись в будку обходчика, сейчас держали в руках, не состояла из цифр и не обрушивала град проклятий. Они видели в ней памятники — те самые, вокруг которых столько ходили сегодня. Они видели серьезные и приветливые лица ученых, которые приезжали издалека откапывать стелы Киригуа, пытаясь проникнуть в тайны древних майя. И они сами хотели бы узнать эти тайны, но перешагнуть от иллюстрации к тексту еще не могли. Слишком много пышных реклам выпускала Юнайтед фрут компани, и слишком мало школ насчитывалось в тех местностях, которые заполонили ее посадки, подъездные пути и надсмотрщики.
— Нет, не могу найти слова «с ошибками», — вздохнул Наранхо.
— Тогда закрой книгу, — мрачно предложил Хосе. — Когда-нибудь и мы научимся читать.
Наранхо не хотелось расставаться с книгой. Он листал страницы, по десять раз возвращался к одному и тому же рисунку; он даже гладил их и шептал. «Ну, раскройся же, — услышал Хосе его шепот. — Какая ты из себя, ошибочная? Эта? Наверное, эта, если ты смотришь сбоку. А может быть, та?.. Отзовись!»
Без стука вошла Тереса. Наранхо захлопнул книгу. Оба мальчика вскочили и посмотрели на сестру с надеждой.
— Нет, нет, — сказала Тереса. — Он без сознания. Меня напугал сегодня администратор. Он пришел, когда ваш друг кричал что-то бессвязное. Ну, ничего страшного. Обошлось. Что это у вас за книга?
— Нашли здесь, — неопределенно сказал Наранхо.
— У обходчика?
Тереса перелистала несколько страниц и улыбнулась,
— Из больничной библиотеки. Интересно, — правда?
— Очень, — подтвердил Наранхо, — только мы не умеем читать.
— Хотите, я вам почитаю вслух? — предложила Тереса.
— Сеньорите лучше не оставлять больных. Сеньорите лучше отдохнуть, — тихо сказал Хосе.
Он заметил бледный вид Тересы, круги под глазами, дрожащие руки молодой сестры милосердия.
— Я за чтением отдыхаю, — ответила Тереса. — Что же вам прочесть?
Наранхо не решался ответить. Молчал и Хосе. Теpeca сжала губы.
— Я бы вас поколотила обоих, — вызывающе бросила она и рассмеялась.
— Мы уже не дети. — Хосе старался не причинить сестре обиды.
Он помолчал.
— И вы, сеньорита, и Санчео — все вы очень славные. Но больше, чем мы вам доверили, мы не можем.
— Вам никто, кроме нас, не поможет, — печально сказала Тереса.
— Подождите, сеньорита. — Наранхо что-то шепнул Хосе. — Вы можете прочесть нам название всех памятников в Киригуа и показать их на рисунках?
Тереса присела и раскрыла книгу.
— Стела А... Стела Е, — медленно перечисляла она, показывая ребятам на рисунки, — эта самая высокая. На ней написано, что прошло миллион четыреста восемнадцать тысяч четыреста дней от начала хронологии майя. Стела...
Тереса подняла голову и растерянно спросила:
— В чем дело? Вам нужно другое?
Хосе не смотрел на книгу. Наранхо порывался что-то сказать.
— Сеньорита Тереса, — Наранхо не знал, как объяснить сестре то, в чем он и сам не разбирался, — скажите, эти столбы... Они не имеют других имен? Только буквы?
Тереса открыла последнюю страницу с пояснениями.
— Имеют, — неуверенно начала она. — Американец Морли назвал их по-своему. Стела большая. Я думаю, это и есть самая высокая... Стела лучше всего обтесанная... Смотрите — эта стела с наибольшим числом ошибок в датах. Резчик перестарался...
Вот и названа та, которая сейчас интересовала ребят. Но они и бровью не шевельнули. Застыв, подобно каменным изваяниям, и уставившись в рисунки, они выслушали все до конца и только тогда перевели дыхание.
— Это то, что нужно? — спросила Тереса.
Молчание.
— Вы просто замечательные мальчишки, — вырвалось у сестры. — Я расскажу вашему больному обо всем.
И она выскочила из будки.
А в будке начался дикий, необузданный танец. Взявшись за руки, мальчишки кружились, поочередно подпрыгивали, выкрикивая:
— Э-ха! Как живешь? О-ха! Хорошо живешь!
И вот они у стелы, где резчик по камню, по мнению ученых, ошибся наибольшее число раз. Они придирчиво, как специалисты, осматривают узорчатые рельефы, иероглифы, украшения, одежды. Они перечисляют лица богов и каждому дают свою кличку. «Носорог», «Рыбий глаз»., «Бородач»... Они экзаменуют друг друга: что выбито под богом с откушенным ухом, а что над раковиной? И все это для того, чтобы потом заметить любое изменение, которое появится на стеле, любую царапину, которая может быть проведена между «Носорогом» и «Будильником».