Лейтенант остолбенел.
— Что с моей племянницей? — возвышает голос Молима.
Он все понимает. Он готов убить стоящего перед ним с застывшей улыбкой Чако. Если бы у него был сын, — он послал бы его на этих с оружием. Но сына уже убили. Он сделал все, что мог. Он отдал свое имя человеку, который лучше им воспользуется, чем сам Молина. Андрес попросил его выручить девушку. Он сделал, что мог, но, кажется, опоздал.
— Лейтенант, — приказывает Чако, — выдайте сеньору Молина сеньориту... И позаботьтесь, — говорит он громче, — чтобы сеньора Молина без задержки и проверок пропустили в столицу. Телефонируйте на все посты. Я сделал для вас все, что мог, сеньор антиквар, — любезно откланивается Чако.
И сеньор антиквар не откажет себе в удовольствии сделать все, что сможет для личного советника президента. Он поднимает на руки рыдающую, ослепленную Тересу и выносит ее к подъезду больницы.
У подъезда — врачи, больные, жандармы. Слышатся крики. Это Санчео привел с собой пеонов. Он тоже опоздал, неугомонный Санчео.
— Тереса, это я! — кричит он и подбегает к девушке. — Это я — Санчео. Посмотри, как я шевелю ушами.
— Я не смогу уже больше увидеть, Санчео, — плачет Тереса. — Я никогда не смогу увидеть. Нагнись ко мне.
Он скорее догадываетоя о ее вопросе, чем слышит его, и шепчет:
— Сейчас он садится в поезд... Машинист задержался за станцией. Слышишь гудок? Значит, все в порядке.
— В операционную сеньориту Тересу! — приказывает старший хирург.
— Санчео, — шепчет Тереса. — Он сказал, что я тоже не маленький человек.
И когда двери операционной захлопнулись, Санчео обратился к жандармам:
— Сеньоры, давайте расплачиваться.
Пеоны взяли их в круг и начали оттеснять к проволочным сеткам. Завязалась стрельба.
Ее услышал другой Феликс Луис Молина, сидящий в поезде со своими юными спутниками. Одетый в легкий черный костюм, какой носил антиквар, с аккуратно подстриженной бородой, бледный, но спокойный, он подошел к окну и попытался рассмотреть, что происходит там, где стреляют. Но солнце било в глаза и вагон уже вынесся за холмы, в песчаную долину. У высохшей реки на камнях стояли прачки с корзинами: зной опередил их и забрал всю воду, какая предназначалась для белья.
Хосе и Наранхо сидели печальные и неразговорчивые.
— В жизни не всегда делаешь то, что хочешь, — тихо сказал Карлос.
Он словно просил прощения у ребят за то, что не оставил их выручать сеньориту Тересу.
За спиной Карлоса раздался голос:
— Приготовьте документы, сеньоры пассажиры. Полиция.
17. ЗАЧУМЛЕННЫЙ ДОМ
Проводник оповестил пассажиров и прошел дальше. Наранхо с беспокойством зашевелился. Хосе тихо сказал:
— Мой команданте, ты слышал?
Карлос укоризненно покачал головой.
— Не столкни со скамьи вазу, ховен.[54] Мой клиент щедро платит за эти вещи.
С обеих площадок вошли люди в штатском в сопровождении жандармов. Началась проверка.
— Кто такой? — грубо спросил один из штатских у Карлоса. — А мальчишки чьи?
Карлос приоткрыл глаза:
— Потише, сеньор полисонте... После лихорадки в голове как в горах отдается... Я антиквар Молина из столицы, а мальчики у меня служат.
— Откуда возвращаетесь?
— Из Киригуа.
— Лейтенант, — крикнул штатский. — Этот человек утверждает, что он сел в Киригуа. Вы были при посадке?
Лейтенант был занят в другом конце вагона и пробурчал что-то невнятное.
— Сейчас мы это выясним, — сказал штатский и прошел к офицеру.
Карлос понял, что допустил промах. Но кто мог знать, что они будут руководить посадкой на каждой станции? Он нащупал пистолет. Пожалуй, можно будет успеть спрыгнуть на ходу. Но сумеют ли мальчики?
Высокий, жилистый пассажир не торопясь пересел с соседней скамьи, оказался напротив Карлоса и довольно бесцеремонно подвинул вазу.
— Прошу поосторожней, сеньор, — начал Карлос и осекся: он узнал в пассажире Вирхилио Аррьоса.
— Ладно, ладно, дон Феликс, — протянул Вирхилио. — Ничего худого не сделается с вашей вазой. Я сам ее вносил в вагон, так что уж знаю, как обращаться с этой штучкой.
Карлос пытался вникнуть в тайный смысл его слов. Вносил... Значит, помогал сесть в поезд. Кажется, он понял Вирхилио. Но как он оказался на свободе? Если ему удалось бежать, он не должен подвергать себя вторичному риску. Карлоса могут сейчас взять. Отмежеваться от Вирхилио. Немедленно. Тем более, что сосед слева с лицом хорька довольно подозрительно рассматривает его и мальчишек.
— Мальчики, если я задремлю, — недовольно заметил Карлос, — приглядывайте за вазой. В вагонах разные люди.
Хорек не сводит глаз с Вирхилио.
— Не беспокойтесь, дон Феликс, — откликается Аррьос. — Я-то уж не засну в дороге.
«Зачем? Зачем, Вирхилио, ты связываешь себя со мной?»
Штатский стремительно возвращается. Сосед с лицом хорька показывает ему взглядом в сторону Вирхилио. Штатский с досадой отмахивается от него и озабоченно говорит Карлосу:
— Прошу прощения, сеньор Молина. Насчет вас есть специальное указание сеньора советника. Лейтенант интересуется, почему он вас не видел при посадке.
Вирхилио Аррьос лениво похлопывает штатского по плечу.
— Все в порядке, парень. Я посадил сеньора в служебное купе.
Ого, как видно, Аррьос — важная птица. Агент кивает и отходит. Хорек бледнеет и собирается улизнуть. Но Аррьос заметил его гримасы и холодно замечает:
— Вы очень долго меня разглядывали, сеньор. Нашли беспорядок в костюме?
— Порядок, порядок, — растерянно отвечает не в меру любопытный сосед. — Просто мне показалось... я вас где-то видел.
— Давайте вспоминать, — настойчиво замечает Вирхилио. — Откуда вы родом?
— Из Сан-Маркоса, из Сан-Маркоса, — верещит сосед. — Ошибка... Явная ошибка.
— Где вы жили потом? — упорствует Вирхилио.
Мальчишек от души забавляет эта сцена, но Карлос мучительно раздумывает, почему Аррьос не отвяжется от хорька. Впрочем, Аррьос ничего не делает зря.
Мимо проносятся шеренги огромных колончатых кактусов. Их верхушки покрыты белым пухом. Кажется странным, что в этой песчаной долине, прожженной зноем, иссушенной, рассохшейся, еще существует зелень. Но она поднимается даже на этой раскаленной сковороде; она пробивается упорно, широко, с размахом; и вот целые квадраты пятнадцатиметровых кактусов-органос приветствуют своими яркими цветами пассажиров, а дальше стеной поднимаются винтообразные зеленые столбы, на которых, словно стекающие капли крови, свешиваются алые мясистые плоды. Карлос припоминает статью Молина-младшего: «Народ наш, как зелень: он пробьется к свободе и свету».
А Вирхилио продолжает пытать хорька:
— Значит, вы служили у Ла Фрутера в Бананера? И хорошая служба у вас была?
Сосед взмок. Но Вирхилио словно не замечает его желания пересесть; не убирая длинных ног, которыми он загораживает проход между скамьями, лезет в карман за трубкой и обращается к Карлосу:
— Дон Феликс, огонька не отыщете?
Карлос бросает ему коробок. Вирхилио подносят спичку к трубке, с наслаждением затягивается и успевает вместе с обугленной спичкой вложить в коробок записку. «Когда машинист замедлит ход, — читает Карлос, — прыгай. Вокзал в Сакапа не для тебя».
— Значит, служба была хорошая? — тянет Вирхилио. — Есть у вас семья, сеньор?
— Жена и две тещи, — изнемогает хорек. — Очень милые женщины... Так позвольте откланяться.
— Позвольте, почему две? — Вирхилио радуется предлогу продолжить столь приятную беседу.
Наранхо заразительно хохочет, — хорек отвечает ему злобным взглядом.
— У тещи есть сестра, — выдавливает сосед. — Тоже премилая женщина. Сеньор, позвольте мне выйти...
Вирхилио Аррьосу ясно, что хорек привык подрабатывать на мелких услугах полиции. Но у Вирхилио своя цель, и он не отпускает фискала.
Поезд поднимается в горы. Причудливая фантазия природы выбила на камне изображения, похожие на морды диких зверей, пляшущих человечков. Гроты здесь так и зовутся: «Лошадь», «Верблюд», «Крылья ангела». Наранхо и Хосе впервые в горах, и все им здесь чудно.
Родники выбиваются из щелей в каменной стене, камень медленно, нехотя выпускает прозрачные струи, которые стекают, как слезы, по отвесу.
— Гора плачет, — поясняет Наранхо.
Карлос говорит мальчикам:
— Можете подышать свежим воздухом на площадке. Но дверь не открывать.
— Да. Ваше лицо мне знакомо, — продолжает Вирхилио.— Слушайте, сеньор, это не вы приехали с солдатами дона Кастильо из Гондураса и подожгли склады компании в Пуэрто?
— Да я их знать не знаю, — чуть не плачет пассажир. — И дела с ними иметь не хочу.
— А мне кажется, — это были вы, — усмехается Вирхилио.
— Пусть Армаса и его бандитов гром поразит! — забеспокоился хорек. — Я никаких складов не поджигал.
Вирхилио только это и нужно. Поезд замедляет ход. Вирхилио неожиданно схватывает хорька за руку и тащит к солдатам.
— Держите его, сеньоры. Он только что обругал президента Армаса.
Хорек нещадно отбивается. Кое-кто из пассажиров пытается вступиться. Свалка. Солдаты бегут по проходу. Вирхилио успевает заметить, что мальчики и Карлос вышли на площадку. Протянуть бы еще минуту! Он наваливается на хорька, заслоняя проход.
— Что я сказал? — визжит тот. — Я не поджигал никаких складов.
— Ты призывал проклятья на голову нашего президента! — кричит Вирхилио. — Ты назвал наших освободителей бандой.
— Где купец и мальчишка? — спрашивает лейтенант, заметив пустые скамьи.
— Убрались от потасовки в мое купе, — замечает Вирхилио. — Задержанного сдайте в первую же командансию.
Вирхилио раздумывает: успели или нет.
Но, прежде чем последовать за сеньором Молина, восполним некоторые пробелы. Мы расстались с Вирхилио Аррьосом в Пуэрто, где Генри Фоджер дал ясно понять, что президент дарует ему жизнь в обмен на старую агентурную сеть. За ним не будут следить; ему предоставляется полная свобода передвижений по стране и широкие полномочия. Но через три месяца он должен передать правительству всех резидентов внешней разведки. Если он нарушит договор, Армас не остановится перед тем, чтобы казнить двух детей дона Вирхилио.