ндр и Жан ди Фиенн. Им так хочется жить! Их так страшит смерть, что они закрывают лица руками — лишь бы не видеть ее. Само отчаяние приняло здесь человеческий облик.
Рядом еще двое — братья де Виссан. Пьер резко повернулся и, подняв руку, зовет идти. Они больше не боятся и готовы достойно встретить смерть. Но и им причиняет нестерпимую боль мысль о гибели.
Слева от Пьера Эсташ де Сен-Пьер. Он уже сделал первый роковой шаг — он старик и ему не страшно умирать. Но страдания и скорбь давят на его когда-то сильные плечи, покорность судьбе заставила склонить когда-то гордо поднятую голову.
И только Жан д’Эр, не отводя взгляда, смотрит прямо вперед. В его руках — ключ от родного города. Глубокие морщины пересекли его лоб, губы плотно сжаты, но страх уже не властен над ним. Он защитил свой город. И победил.
…Когда их привели к Эдуарду, тот немедленно позвал палачей. Но молодая королева, уроженка Фландрии, бросилась перед супругом на колени и молила пощадить ее соотечественников. Король не мог ей отказать, ведь она ждала его ребенка. Но ярче этого чуда — пример мужества и готовности отдать свою жизнь ради спасения других.
Почти в человеческий рост выполнены фигуры памятника. Роден не делал постамента, он хотел, чтобы герои Кале не возвышались над людьми, но всегда были среди них, на той самой площади, с которой когда-то ушли.
Чудо Грааля(Вадим Карелин)
Среди многочисленных изображений Грааля есть одно необычное — картина «Чудо Грааля». Ее по заказу Людвига Баварского создал Вильгельм Хаусчайлд для центрального Зала певцов в сказочном замке Нойшванштайн. Необычна и редка она тем, что на ней изображено не только видение Грааля Лоэнгрину, но и голубь, опускающий загадочное Нечто в Чашу, являя тем самым чудо Грааля.
Что же это за чудо?
О природе Святого Грааля нет единого мнения. Чаще всего говорят о Чаше, которая использовалась во время Тайной вечери и в которую после гибели Христа Иосиф Аримафейский собрал последние капли крови Учителя. По другой версии, Грааль — это некий священный камень, таинственным образом попавший к людям и совершающий чудеса. Есть и другие версии… И все эти внешне разные представления сходятся в том, что Грааль обладает волшебной природой и может даровать людям бессмертие, может накормить и исцелить и является не просто реликвией, а высочайшей ценностью и предметом поиска стремящихся к духовной жизни — он дарует Спасение. И возможно, Грааль не материальный предмет, а особое состояние души человека, воссоединяющее его с Богом.
Явившись мистическим центром и средоточием духовных исканий средневекового рыцарства, Грааль стал своего рода главным героем многих литературных произведений и живописных полотен. Однако, если мы начнем искать в них описание загадочного события, запечатленного на картине «Чудо Грааля», мы не найдем много. Всего лишь несколько строчек в «Парцифале» немецкого поэта-миннезингера Вольфрама фон Эшенбаха могут указать направление поиска:
В ночь на пятницу страстную
Грааль, о коем повествую,
Из-под заоблачных высот
Белоснежного голубя на землю ждет.
По заведенному порядку
На камень дивную облатку
Небесный голубь сей кладет.
Так повторяется из году в год…
Облаткою Грааль насыщается,
И сила его не истощается.
Оказывается, чудодейственная сила Грааля не данность, не то, что проявляется всегда и ни от чего не зависит. Она нуждается в ежегодном возобновлении, которое происходит, когда спускается с небес голубь и опускает в Чашу облатку. Облатка в католичестве — евхаристический хлеб (в православии ее аналогом является просфора). Евхаристия (по-гречески «благодарение»), святое причастие, — главнейшее, признаваемое всеми христианскими вероисповеданиями таинство восстановления связи с Богом, причащения к Нему. Оно — основа и кульминация главного христианского богослужения, литургии, во время которой, как считается, богослужение происходит одновременно на Небе и на земле, стирается граница между двумя мирами. «Если существует некоторое слияние противоположностей всего мира, дольнего и горнего, — оно здесь», — писал о литургии Иоанн Геометр. Получая от священника облатку (просфору), верующий подтверждает и возобновляет связь с Божественным.
Грааль не статичен, он живой, возобновление его силы, по легенде, происходит раз в году — «на пятницу страстную», в канун праздника Пасхи. Интересно, что Пасха всегда была связана с весенним равноденствием, когда Солнце символически рождается заново и начинает с новой силой новый цикл. Именно поэтому столь важным считалось встретить этот восход Солнца и увидеть его первый победный луч — луч возобновления.
У Вильгельма Хаусчайлда Лоэнгрин становится свидетелем настоящего чуда: чуда возрождения, возобновления сакральной связи. На примере величайшей святыни художник пытается донести до нас важный принцип: все живое нуждается в возобновлении, никто в этом мире не покинут и не лишен такой возможности. Только если в природе оно происходит естественно, то от человека уже требуется личное сознательное усилие. Но особое. Дионисий Ареопагит, поясняя литургическое священнодействие, говорит о необходимости анамнезиса — воспоминания. Будучи неоплатоником, он знал о «великой амнезии», в которую впадает воплощенная человеческая душа, забывая на время жизни свое божественное происхождение. Рано или поздно, но эта амнезия должна быть прервана воспоминанием человека о Боге, которое равносильно осознанию им собственной божественной природы.
Это осознание и называется обретением Грааля, ибо открывает в человеке поистине неиссякаемый источник силы, любви, творчества. И это действительно таинство, потому что человеку не дано знать, когда именно произойдет чудо Грааля. Но зато ему дана вера, чтобы победить амнезию, любовь, чтобы укрепить связь с Небом, и надежда… чтобы дождаться голубя!
Светоч мира(Татьяна Федотова)
В 1850-х годах в Европе все еще продолжалось противостояние сторонников старого академического искусства, считавших этот проверенный путь единственно возможным, и тех, кто не просто мечтал о новом искусстве, но не боялся творить по-новому. Среди таких «мечтателей» были молодые художники-символисты, назвавшие себя «Братством прерафаэлитов». Несмотря на критику, которую обрушивали на них «академики», непонимание и обвинения, прерафаэлиты продолжали выставлять картины, наполненные глубокой символикой, которая прежде всего была обращена к душе человека. Вот что писал о них историк искусства Рихард Мутер: «Прерафаэлиты были первыми в Европе, кто восстал против традиций, проник в природу формы и цвета, проявил свой личный взгляд на природу. Они — первые поборники свободы в современном искусстве».
В 1856 году на Выставке британского искусства в США художник-прерафаэлит Уильям Холман Хант представил свою картину «Светоч мира». Картина не соответствовала общепринятым стандартам, ее цвета были чересчур яркими, сюжет неканоническим — однако она сразу произвела впечатление и стала одной из самых любимых у зрителей. Правда, мало кто осмелился тогда признаться в этом…
У. Х. Хант. Светоч мира
Сюжет картины довольно прост. Глубокой ночью, когда все спят, Иисус со светильником в руке идет по миру и стучится в двери домов. Яркий свет светильника подчеркивает мрак и темноту окружающей ночи. «Се стою у двери и стучу. Если кто услышит Мой голос и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерить с ним, и он со Мною» — Хант специально пишет на раме эти слова из Откровения Иоанна Богослова, чтобы каждый сумел «услышать» смысл его работы.
Позже художнику пришлось сделать увеличенную копию картины для собора Святого Петра в Лондоне (оригинал находится в Кебл-колледже в Оксфорде), а еще позже изображение Христа со светильником в руке, напечатанное на открытках и постерах, появилось повсюду…
Особое значение Хант вложил в светильник в руках Иисуса. Художник очень долго искал нужную форму, размеры, делал несколько макетов, экспериментировал на открытом воздухе при разном освещении и в конце концов нашел то, что нужно. Если приглядеться, то отверстия светильника разные, и каждое из них символически представляет одну из мировых религий. Отверстия разные — но их объединяет один Свет. Точно так же как множество религий и молитв, произносимых на разных языках, объединяет одно чувство Веры, одна связь — с Небом. Неслучайно именно с этим Светом Иисус приходит к людям.
В письме к своему другу Уильяму Беллу Скотту Хант писал: «Я был побужден к созданию этой картины некой божественной волей».
Наверное, не стоит задаваться вопросом, почему эту работу полюбили тысячи людей разного возраста, разных взглядов на жизнь. Некоторые восприняли ее просто как хорошо и грамотно написанное полотно с правильным расположением света и тени. Но для большинства она стала своим светочем в ночи, символом надежды на то, что, когда наступают темные времена, всегда есть те, кто продолжают нести свет веры и не устают стучать в двери спящих.
Звездная ночь над Роной(Дмитрий Зубов)
В феврале 1888 года по совету Тулуз-Лотрека Ван Гог переезжает в Арль. Позади два года парижской жизни, более двух тысяч работ, из которых ни одна так и не нашла своего покупателя. От полного отчаяния спасает только поддержка брата Тео, близкого друга, советчика и главного адресата его писем. Но здесь, на юге Франции, вдали от столичной суеты все меняется: измученная душа Винсента хотя бы на короткий срок вновь обретает покой и гармонию. Арль представляется художнику райским уголком, местом грез, страной «Утопией»: цветущие сады и старинные парки города, незабываемые поездки к морю, залитые солнцем окрестные поля и конечно же — пленительные южные ночи.
«Я часто думаю, что ночь более оживлена и более богата красками, чем день», — пишет Винсент брату. Во время долгих ночных прогулок все то, что казалось ушедшим, разрушенным, навсегда забытым, растаявшим вместе с юношескими мечтами, вновь оживает с прежней силой. Казалось, что уже никогда не вернуть годы, отданные служению Богу, когда будущий художник читал Библию рабочим, делился с ними последними одеждой и деньгами; никогда не воскресить и того страстного, почти религиозного пыла, с которым он, порвав с семьей, без оглядки отдался занятиям живописью. Казалось, что все ушло… Но звездное небо над Арлем напомнило Винсенту о чем-то важном, и вдруг стало ясно, что мистическое отношение к искусству никогда не покидало его сердца, оно лишь до времени укрылось от ударов судьбы в самых сокровенных уголках души, чтобы вновь прорваться наружу. «Временами я испытываю страшную потребность — как бы это сказать — в религии, — пишет он брату. — Тогда я выхожу ночью пи