- Отблеск,- тихо сказала Кира.
Но отблеск исчез, ветер ослабел, а явно только при этом ветре были какие-то условия, способствующие появлению отблеска.
- Компас! Компас! - закричал Димка и сам кинулся в палатку. Мы долго стояли молча. Отблеска не было, едва видимые уходили на юг последние клочки облаков, а отблеска все не было.
И тут, оглянувшись, я поразился, насколько возбуждено было всегда бесстрастное лицо Сатанды.
Прошло пять минут, десять - ничего, полчаса - ничего, час - мы заледенели совершенно. Топая и размахивая руками, мы все ждали. И вдруг...
- Есть! - закричал Димка.
Чуть заметное беловатое пятнышко появилось на невидимом в темноте облаке, я поспешно навел визир компаса.
- Примерно 255 градусов,- сказал Дима. И отблеск растаял.
Мы вошли в палатку, поспешно достали планшеты. Проложенная линия уходила куда-то к району нижнего Курумды в сторону каменной головы, в сторону находок обсидиана.
- Черт подери!- вдруг закричал Димка,- я все думал, думал, кого мне напоминает эта мужская голова на пайцзе. Ведь это же каменная голова на хребте!
- Верно,- тихо сказал Аркадий.
Всю ночь мы дежурили по очереди. Я дежурил предпоследним. Часа за три до рассвета меня сменил Джемогул. Я подумал, что, пожалуй, дежурить незачем, опять поднялся ветер, опять мела поземка. Но потом я вспомнил о тех двух и решил оставить старика дежурить.
- Иди спать, начальник,- мягко улыбаясь, сказал Джемогул,- спи спокойно. Теперь-то уже найдем, обязательно найдем!
- Спасибо тебе, аксакал,- сказал я,- в который раз выручаешь меня!
Утром, когда я проснулся, в лагере царило смятение. Слышались какие-то выкрики, куда-то бежали.
- Что случилось? Что случилось? - закричал я, поспешно выбираясь из спального мешка.
Но мне никто не ответил. Голоса удалялись. Я выскочил из палатки. Утро было хмурым, мела поземка, мороз был за десять градусов. Метров за сто от лагеря я увидел всех наших. Я подбежал туда. Все столпились над чем-то лежащим в снегу. Полуодетый Димка, нервно сжимающий и разжимающий руки. Хмурое лицо Киры со слезой, ползущей по щеке. Перекошенное лицо Кара-бая. Откровенно плачущий Вася.
У их ног, уже полузанесенный снегом, лежал Джемогул. Неровное, черно-красное пятно заливало ему грудь и горло. Лицо его было бледным. Глаза полузакрыты. И ветер шевелил седую бороду, в которую уже намело снежинок.
"Боже мой! Боже мой! Ты опять спас меня, старик!"- мелькнуло у меня в голове. "Но какой ценой!".
Напрасно в течение нескольких дней быстро прискакавшие пограничники искали Сатанду. Он исчез. К себе в юрту не вернулся, никто его не видел, он как в воду канул.
Мы сняли лагерь и пошли по засеченному азимуту. Уже на следующий день мы были близко от устья Курумды, недалеко виднелась и голова, но на этот раз мы к хребту подошли с противоположной стороны.
Опять начались поиски. В ватниках и теплых брюках было тяжело карабкаться по скалам. В первый же день Аркадий с Кирой обнаружили сразу мастерские первобытного человека, где обделывали обсидиан. Рыбников на второй день нашел следы магматизма, значит, где-то здесь в давно прошедшие времена вышла лава и застыла. Здесь и должен был быть обсидиан.
Целый хаос каменных нагромождений вздымался вокруг. Казалось, природа нарочно именно в этом месте создала причудливые переплетения гор, хребтов, рассеченных узкими щелями, прорезями. Причудливые крутые склоны известкового хребта были изъедены многочисленными пещерами. Одни из них были глубоки и их темные коридоры на десятки метров уходили в толщу горы, другие были только в виде ниш. В этих известняках долго работала вода, создавшая бесконечные лабиринты ходов. Во многих из них когда-то жили наши предки.
Но ни первый день, ни четвертый, ни пятый, ни шестой не дали ничего. В шестой вечер мы собрались в палатке, было холодно, облачно, ветрено, но никаких отблесков. Внезапно снаружи раздался лай Бартанга и какой-то шум.
Мы вылезли из палаток. Бартанг надсаживался от лая, к лагерю подходил караван.
- Гостей принимайте,- проговорил знакомый голос.
- Черт подери! Уткин! Неужели ты? Какими судьбами?
- Гостей принимайте,- повторил Уткин, как тисками сдавливая мою руку, и кивнул в сторону какого-то незнакомого человека, который неуклюже слезал с лошади. Я обратил внимание, что повод уздечки был не в руках у всадника, а оказался привязанным к вьючной лошади.
- Здравствуйте,- подходя к нему, сказал я.
- Здравствуй,- ответил приехавший, как-то странно улыбаясь и глядя куда-то в сторону.- Нашел? - и что-то страшно знакомое было в его голосе и в лице... Неужели?..
- Мишка! Смуров! Неужели ты? Живой! - закричал я, кидаясь к нему, но он как-то странно, не двигаясь, протянул ко мне руки.
- Живой! - все также странно улыбаясь, сказал он.- Да только вот... слепой.
Мы обнялись. Я почувствовал щекой его щетинистую щеку. Не знаю, чья щека была мокрой. Мы постояли, обнявшись, и пошли к палатке.
И вдруг Бартанг, кидавшийся с лаем на Смурова, неожиданно завертелся, заегозил и, дико колотя хвостом, кинулся ему на грудь и облизал ему все лицо.
- Смотрите! Смотрите! - кричал Вася.- Узнал! Узнал!
- Кто это? - спросил Смуров.
- Бартанг узнал тебя.
- Бартанг? Как Бартанг? - он же сдох там, в капище.
- Ничуть не бывало,- ответил я,- через час после того, как ты сел на машину, он прибежал ко мне с обрывком веревки на шее.
- Странно,- сказал Смуров,- я сам видел, как он лежал неподвижно у озерка. А кроме того, почему веревка на шее, я его не привязывал.
Мы залезли в палатку.
- Вот не думал, черт, что увижусь с тобой! Вот, ей богу, не думал! говорил я.
- Да и я не думал,- ответил Смуров.- Совсем не думал, что все-таки выберусь. Тебе Уткин ведь все рассказывал. Этот рыжий староста, который пронюхал про капище, и этот хромой, когда получили в руки пайцзу, решили, что они найдут и без меня. Ведь на гладкой стороне моей пайцзы была наклеена бумага с копией надписи со скал, затопленных Сарезом, и план, где эта надпись находится. Я сразу на допросе понял, что подслушивали нас много раз. Только они не понимали, о каких сокровищах идет речь. Конечно, думали золото, драгоценные камни. Вот они и постарались убрать всех, кто что-либо знал. В эту же ночь меня расстреляли будто бы за покушение на старосту. И зарыли прямо там, в лесу, где расстреляли. Но зарыли и расстреляли плохо. Кто-то услыхал, как я стонал, меня отрыли и спрятали норвежцы. Вроде как полковника Шабера. Я долго был без сознания, не видел и не слышал. В общем, живой труп. Да и потом сколько еще в госпиталях валялся.
Мы долго сидели и говорили, говорили. Смуров только удивлялся, когда узнал, что мы не поняли, куда смотрит мужская голова.
- У вас же пайцза есть?- сказал он.- Или вы ничего не поняли?
- По-видимому, так.
- Там же ясно все изображено! Там же дан точный адрес. Дайте ее мне,- и он стал быстро ощупывать руками рельефный рисунок.- Ну, конечно, хотя я давно лишился своей пайцзы, но я все помню. Посмотрите, здесь горбоносая голова прямо смотрит на богиню и каменный человек с горы тоже прямо смотрит на богиню в капище. Проследите его взгляд и найдете направление в капище.
- Неужели ты так все хорошо помнишь?- вырвалось у меня. Тогда, может, ты и рисунки объяснишь?
- Не знаю, но мне кажется, что они означают...- начал он, но тут отдаленный выстрел прервал тишину, второй, третий, а затем тяжелый глухой удар, не то взрыва, не то подземного удара гулко прокатился по долине. Посыпались камни со склонов, шарахнулись лошади.
Мы выскочили из палатки. Эхо повторило и прокатило грохот. Но ничего не было видно. Мы стояли-стояли, но ничего не увидели и не услышали в темноте.
На следующий день мы вместо склона, примыкавшего к каменному человеку, который обыскивали до сих пор, полезли на тот склон, куда смотрела каменная голова.
Уже в начале десятого утра мы оказались под крутой скальной стенкой. В нижней ее части были видны следы свежего обвала.
- Что там? Что там? - спрашивал Смуров.
- Наверное, вход в капище, но он завален.
- Я так и думал, должен же быть какой-то вход снизу. Конечно, скрытый, но должен быть. Ведь посвященные не с гребня туда лезли и Бартанг тоже как-то туда заскочил.
Мы осмотрели обвал. Из-под обвалившихся глыб тянуло запахом аммонала.
Так вот, значит, причина ночного грохота. Но кто это сделал? Сатанда? Мы долго ничего не могли понять?
Но тут вдруг заворчал Бартанг и стал царапать груду свежевзорванных камней. Когда мы их раскидали, то под ними нашли два изуродованных, раздавленных тела. Лица их мне были совершенно незнакомы.
- Стой! Стой!- вдруг закричал Уткин.- Миша! Знаешь кто это? Не знаю, кто первый, лицо раздроблено, но вот этот рыжий - староста! Ручаюсь головой! Да вот, совершенно точно, он. И Уткин извлек из его кармана вместе с другими вещами пайцзу, у которой, кроме верхнего отверстия, была еще одна дырка внизу. Ведь это твоя пайцза, Миша?
- Моя,- ощупав, сказал Смуров.- Моя.
- А первый... первый... хоть лицо и раздроблено, но он же хромой. Миша, он же хромой?
- Так вот, значит, кто охотился вместе с нами за капищем,- сказал Дима.- Интересно! Им-то что здесь надо было? Непонятно. Газ? Археологические материалы?
- Очень даже понятно,- тихо сказал Смуров.- Они искали клад. Они по-своему поняли наши слова о ценностях капища. Но они не поняли рисунка.
- Какого рисунка?
- А на пайцзе, под богиней.
- Вот эти шарики и стрелку?
- Шарики и стрелку.
- Что же они означают?
- А вот увидим, когда доберемся до капища. Я и сам давно понял, что это не капище, а совсем другое.
Но в капище или не в капище, а туда дороги не было. Шли отвесные известковые скалы.
- Ну, Уткин, теперь твоя очередь! - сказали мы.- Тут прямая скалолазная работа.
Подъем на эту почти двухсотметровую стенку, на которой вчерашний взрыв посбивал выступавшие скалы, облегчившие когда-то Смурову дорогу наверх, стоил нам недельной работы. Шаг за шагом, выбивая ступени и упоры, заколачивая скальные крючья в трещины и закрепляя страховые веревки, понемногу, едва-едва пробирались мы к гребню. К концу шестого дня мы сделали дорогу почти до самого верха, но не полезли - темнело, и мы совсем выбились из сил.