Черчилль «скорбел», что вот, мол, «англичане в конце прошлой войны тоже мечтали об астрономических цифрах, а что получилось?»
Стоило ли побеждать «тевтонов»?
Имея в виду уже сегодняшний день, Черчилль заявлял, что, если бы он, Черчилль, «считал возможным поддержать английскую экономику путём взимания репараций с Германии, он решительно пошёл бы по этому пути». Но он-де «сомневается в успехе».
В общем Черчилль заранее пытался настроить Сталина на то, что после победы Россия ни на что существенное от Германии рассчитывать Россия не должна. Однако сэр Уинстон забыл, что в лице Сталина имеет дело отнюдь не с английским парламентарием. Вот часть их диалога на том заседании…
«Черчилль. Что будет с Германией? Призрак голодающей Германии с её 80 миллионами человек встаёт перед моими глазами. Кто её будет кормить? И кто за это будет платить? Не выйдет ли, в конце концов, что нам придётся хотя бы частично покрывать репарации из своего кармана?
Сталин. Все эти вопросы, конечно, рано или поздно возникнут.
Черчилль. Если хочешь ездить на лошади, её надо кормить сеном и овсом.
Сталин. Но лошадь не должна бросаться на нас.
Черчилль. Признаю неудачность метафоры. Но если вместо лошади для сравнения поставить автомобиль, то всё-таки окажется, что для него нужен бензин.
Сталин. Аналогии нет. Немцы не машины, а люди.
Черчилль. Согласен…»
То есть на всех этих жалобах Черчиллю, что называется, «не обломилось». Хотя он не лгал, когда заявлял, что в нынешней войне Великобритания сильно пострадала, что она задолжала Америке большие суммы помимо ленд-лиза и её общий долг составляет 3 миллиарда фунтов.
Но тут уж виновен был сам Черчилль: именно он ввязал Англию не в «странную войну», как Чемберлен, а в самую настоящую жестокую воздушную «Битву за Британию» во имя будущей гегемонии в Европе и в Англии Соединённых Штатов.
Должки-то бритты имели перед янки.
Самое же смешное «отмочил» вслед за Черчиллем Рузвельт. По его словам, Америка на той, первой, войне тоже только проиграла, чуть ли не облагодетельствовав при этом Германию. Зная, что после Первой мировой войны Америка сосредоточила у себя чуть ли не весь золото запас мира, в подобное заявление просто не верится, но вот точная протокольная запись от 5 февраля 1945 года:
«Рузвельт заявляет, что он тоже хорошо помнит прошлую войну и помнит, что Соединённые Штаты потеряли огромное количество денег (жирный курсив мой. – С.К.). Они ссудили Германии более 10 миллиардов долларов, но на этот раз они не повторят своих прежних ошибок…»
Удивительными всё же «благодетелями» человечества и «альтруистами» оказались ялтинские собеседники Сталина! Они затеяли две мировые войны исключительно для того, чтобы «проучить тевтонов».
Ну, а то, что в результате уже Первой мировой войны более двух третей золота в мире оказалось в США, было пустяком, не стоившим ни англосаксонского, ни вообще чьего-либо внимания.
Сталин и его сотрудники слёз по поводу «утрат» бриттов и янки проливать не стали: в Ялту из Москвы не щеголеватые ельциноиды приехали, а выдающиеся политики и выдающиеся патриоты. Поэтому член советской делегации Иван Майский, посол Москвы в Лондоне, в два счёта не оставил от «аргументов» Черчилля и Рузвельта камня на камне.
Майский пояснил, что неудача с репарациями в той войне объясняется не их чрезмерностью, а тем, что «союзники требовали с Германии репарации не в натуре, а главным образом в деньгах».
«Если бы союзники были готовы получать репарации в натуре, – прибавил Майский, – никаких осложнений не вышло бы».
Майский, конечно, по согласованию со Сталиным показал, что репарационные требования СССР не чрезмерны, а, скорее, скромны. При этом Майский замечал (цитирую по протоколу заседания 5 февраля):
«Советское правительство отнюдь не задаётся целью превратить Германию в голодную, раздетую и разутую страну. Наоборот, при выработке своего репарационного плана Советское правительство всё время имело в виду создать условия, при которых германский народ мог бы существовать на базе среднеевропейского уровня жизни… Германия имеет все шансы построить свою послевоенную экономику на основе расширения сельского хозяйства и лёгкой индустрии».
Майский был прав, конечно, напомнив к тому же, что «послевоенная Германия будет совершенно свободна от расходов на вооружение» и «это даст большую экономию». Даже Черчилль был вынужден откликнуться: «Да, это очень важное соображение!»
Возражать русским по существу в 1945 году было сложно. И не потому, что они стояли в центре Европы, а потому, что они были правы. А при этом, конечно, ещё и сильны.
ВЕРНЁМСЯ к заявлению Идена на Мальте. Изучив его, мы поймём, что Иден и вообще союзническое руководство внутренне, «про себя» понимали, как много сделали русские для общего дела, как велики их заслуги и, соответственно, как велико их право требовать многого и многое получить.
Когда Черчилль 6 февраля 1945 года заявил в Ливадийском дворце, что «вопрос о Польше для британского правительства является вопросом чести», а Сталин тут же согласился с этим, но прибавил, что «для русских вопрос о Польше является не только вопросом чести, но также и вопросом безопасности», что мог возразить на эти суровые и точные слова записной парламентский болтун Черчилль? Или его министр иностранных дел Иден, умеющий назвать лопату «предметом, хорошо всем нам известным по работе в саду»?
Для СССР вопрос о Польше, действительно, был вопросом, прежде всего, безопасности. А для Англии он не был даже вопросом чести – какая там честь! Для Англии «польский» вопрос был вопросом выгоды. Настолько соблазнительной выгоды, что Черчилль не постеснялся благословить кровавую авантюру Варшавского восстания 1944 года, лишь бы сохранить хотя бы призрачный шанс на сохранение в Польше английского влияния.
А Балканы – давняя вотчина англичан, где они конкурировали с немцами, в 1945 году разбитыми и выведенными из игры как конкуренты?
А Венгрия?
А Румыния?
Возврат их в сферу англосаксонского влияния был для Англии и США вопросом только и исключительно выгоды. Переход же их в советскую сферу влияния был для СССР вопросом не только – да! – выгоды, но и вопросом внешней безопасности.
Мог ли кто-то по совести и чести отрицать право СССР иметь в соседях такие Венгрию, Румынию, Чехословакию, Болгарию, которые естественным образом были бы лояльны к СССР и были бы для него не источником тревог и потенциальной военной опасности, как это вышло во Вторую мировую войну, а гарантом безопасности границ и территории СССР?
Не говоря уже о Польше – вечной русской головной боли по причине поведения исключительно самих поляков, готовых перед Второй мировой войной «дружить» с кем угодно, лишь бы против России!
Интересный факт!
Автор книги «Сэр Антони Иден» Алан Кэмпбелл-Джонсон сообщает, что на обеде 15 марта 1943 года Идена с Рузвельтом Гарри Гопкинс сделал показательную запись. Гопкинс отметил, что Иден тогда «дважды высказывался в том смысле, что русские не хотят брать на себя по окончании войны слишком большие обязательства в Европе» и что Сталин «захочет, чтобы на континенте остались значительные контингенты английских и американских войск».
Иден говорил сущую правду: все действия Сталина по обеспечению решающего влияния СССР в той или иной европейской стране определялись весом и влиянием национальных левых сил в этой стране. Сталину не нужны были его ставленники-марионетки, ему были нужны сильные внешние партнёры, опирающиеся в своих странах на массовую поддержку. Это было верно в отношении Болгарии, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Югославии и даже Польши, хотя последний случай был особым.
Выше не раз было сказано об арденнском синдроме, но вернёмся к нему ещё раз: очень уж наглядно выявляет он лживость мифа о якобы желании Сталина «завоевать» всю Европу и подчинить её «сталинскому сапогу».
Если бы Сталин хотел всё «завоевать» сам, стал бы он выручать союзников в критической ситуации, ускоряя наше наступление? Ведь Сталин мог и отказаться тогда по примеру неоднократно поступавших так с ним англосаксов.
Да, война, скорее всего, продлилась бы на несколько месяцев дольше, лилась бы лишняя кровь. Но что – по уверениям творцов грязных мифов – была для «людоеда» Сталина людская кровь? Он ведь её, по уверениям мифотворцев, пил вместо лимонада.
Усложнив положение союзников отказом форсировать сроки советского наступления 1945 года, Сталин мог бы получить шанс на более сильное послевоенное влияние в Европе. К слову, может быть, потери наши и не увеличились бы в результате, а даже оказались бы меньшими.
Однако, в отличие от бриттов и янки, Сталин не стремился к диктату в Европе. К тому же Сталин исходил из того, что богатства и мощь национальных государств должны принадлежать тем народам, которые эти государства создали, а не тем, кто эти государства подчиняет себе хитростью и долларом, а потом обирает их. Это была государственная мораль, полностью противоположная буржуазной «государственной» «морали».
Автор предпринятого по «горячим следам» «стратегического и тактического обзора» Второй мировой войны генерал-майор Джон Фредерик Чарлз Фуллер, имея в виду арденнский удар немцев и их последующее сопротивление на Западе в 1945 году, сетовал в 1948 году:
«Политически, вероятно, было бы лучше всего (для немцев, по мнению Фуллера. – С. К.) оставить Западный фронт совсем и сосредоточить все силы против русских. Этим немцы передали бы всю Германию и Австрию американцам и англичанам и нанесли бы сокрушительный удар по престижу русских»
Рафинированный английский джентльмен, начинавший младшим офицером с подавления буров в Африке, в 1915 году окончивший Академию генерального штаба, во время Первой мировой войны – начальник штаба танкового корпуса, в 1929 году – командир бригады, написал это и не покраснел.