Тайны Беларуской Истории. — страница 13 из 34

Глава 7. ОТКУДА ПОЯВИЛАСЬ ЛИТВА?

Историки давно спорят о том, откуда появилась Литва (что аналогично старому спору о том, откуда появилась Русь). Для меня очевидно — ее истоки в Полабье, в Центральной Европе.

Истоки Литвы у Михалона Литвина.

В 1540-е годы некий Михалон Литвин написал адресованный королю Речи Посполитой труд «О нравах татар, литвинов и москвитян» (Michalonis Lituani, «De moribus tartarorum, lituanorum et moschorum»)[17]. Эта книга была издана в Москве в 1994 году в переводе В. И. Матузовой. Она неверно перевела слово «lituanorum», означающее «литвинов», а не «литовцев».

Подобно тому, как московские авторы выводили род Рюрика из Римской империи, так и Михалон Литвин выводил истоки Литвы тоже из Рима. Во-первых, почти все сочинители той эпохи стремились таким способом сделать свою историю более весомой и авторитетной; во-вторых, практически вся Центральная Европа считалась тогда Римской империей, и любой высокородный мигрант оттуда воспринимался не иначе как «наследник Цезаря»[18].

Литвин писал:

«Мы изучаем московские письмена (literas Moscoviticas), не несущие в себе ничего древнего, не имеющие ничего, что бы побуждало к доблести, поскольку рутенский язык [или своеобразие] (idioma Ruthenuva) чужд нам, литвинам, то есть италианиам (Italianis), происшедшим от италийской крови.

… Ведь и огонь, и вода, воздух, солнце, месяц, день, ночь, роса, заря, бог, человек, devir. то есть деверь, внук, внучка, ты, твой, мой, свой, легкий, тонкий, живой, юный, ветхий, старый, око, ухо, нос, зубы, люди, стой, сиди, поверни, выверни, переверни, вспаханный, взбороненный, посеянный, семя, чечевица, лен, конопля, овес, скот, овца, змея, скобы, корзина, ось, колесо, ярмо, вес, куль, тропка, почему, ныне, протянутый, втянутый, затянутый, вытянутый, купленный, некупленный, сшитый, несшитый, повернутый, вывернутый, перевернутый, первый, один, два, три, четыре, пять, шесть, семь и многие другие [слова] звучат в литовском языке так же, как и в латинском».

В оригинале у Литвина эти слова написаны так:

«Juk ir ignis (ugnis) ir unda (vanduo), aer (oras), sol (saule), mensis (mencsis), dies (diena), noctis (naktis), ros (rasa), aurora (ausra), deus (dievas), vir (vyras), devir t. y. levir (dieveris), nepotis (nepotis, anukas), neptis (anuke), tu (tu), tuus (tavas), meus (mano), suus (savo), levis (lengvas), tenuis (tevas), vivus (gyvas), juvenis (jaunas), vetustus senis (senas), oculus (akis), auris (ausis), nasus (nosis), dentes (dantys), gentes (gentys), sta (stok), sede (sedek), verte (versk), inverte (iversk), perverte (perversk), aratum (artu), occatum (aketu), satum (setu), semen (semenys, sekia), lens (lesis), linum (linai), canapum (kanapes), avena (aviza), pecus (pekus, gyvulys), ovis (avis), anguis (angis), ansa (asa), corbis (gurbas), axis (asis), rota (ratas), jugum (jungas), pondus (pundas), culeus (kule), callis (kelias), cur (kur), nunc (nunai), tractus (trauktas), intractus (itrauktas), pertractus (pertrauktas), extractus (istra-uktas), merctus (merktas), immerctus (imerktas), sutus (sifltas), insutus (isiutas), versus (verstas), inversus (iversas), perversus (perverstas), primus (pirmas), unus (vienas), duo (du), tres (trys), quinque (penki), sex (sesi), septem (septuni)»…

Действительно, языки восточных балтов (латышей, жемойтов, аукштайтов) и языки западных балтов (ятвягов, кривичей, дайновов, пруссов, мазуров) — весьма похожи на латинский язык. Однако это не значит, что балты произошли от римлян. Дело в ином: языки балтов архаичны и потому напоминают латынь.

Восточные балты примерно с V века (спасаясь от нашествия готов) прятались в лесах, где вели изолированный образ жизни, благодаря чему сохранили свой язык в нетронутом виде (они, напомню, последними в Европе приняли христианство и получили письменность)[19]. Западные балты (с территории нынешней Беларуси), наоборот, примкнули к готам в их нашествии на Европу, и где-то между Лабой и Одером смесь западных балтов с германцами, готами и другими народами образовала этнос славян.

Те западные балты, которые остались в своем отечестве (наши прямые предки) уже в большей степени, чем восточные балты, меняли свой язык под влиянием славян, но все же сохранили значительную часть той исконной лексики, которая некогда была общей с римлянами (2000 лет назад наши предки говорили на одном языке с римлянами — общем индоевропейском).

В принципе латынь потому так близка языкам балтов, что она древнее языков германцев и славян, сформировавшихся непосредственно в Центральной Европе — без нас. У жемойтов эта близость — в образовании форм на «-s», подобно латыни. У нас, западных балтов, формы на «-s» звучали как формы на «-ч», а фамилии на «-is» — как фамилии на «-ич», что соответствует латинскому языку, но чуждо языку германцев и производному от него языку славян.

Утрату нами этих форм (заменяемых постепенно славянскими) можно проследить, например, по трансформации наших фамилий. Если в XVI веке в Переписи Войска ВКЛ у 99% беларусов (тогда называвшихся литвинами) зафиксированы фамилии только на «-ич» невозможные для славянского языка (который образует фамилии на «-ов», продолжая германскую форму на «-он»), то в дальнейшем по мере славянизации литвинского языка — он уже перестал образовывать такие формы.

Ляхи Кракова и русины Киева через внедрение католичества и православия насаждали у нас свои славянские формы. В итоге уже где-то в XVII—XVIII веках под их влиянием мы, например, перестали в ответ на вопрос «чей? » создавать свою исконную форму на «-ич», аналогичную римской на «-is». Если ранее мы в ответ на вопрос «чей? » отвечали «Янич» или «Ковалич», то под ляшско-русинским влиянием стали говорить «Янов», «Ковалев».

Показательно, что славянские топонимы на «-ов» (типа Шклов, Туров, Борисов, Рогачов) не привились в Западной и Центральной Беларуси, где население более прочно сохраняло балтские черты, чем в восточной части страны, лежавшей на пути «из варяг в греки» и подвергавшейся славянизации еще с конца I тысячелетия. Изначальные названия Городнов, Ковнов, Вильнов — трансформировались у нас в более близкие нашему языку Гародня, Коўня, Вільня. Ибо язык тогда еще не принимал славянские формы на «-ов» и даже их рудицированный вариант на «-о» (что у нас закрепили только поляки: Гродно, Ковно, Вильно, Ровно, Дубно и т. д. ).

Очевидно, что в далеком прошлом предки беларусов точно так использовали в своем языке формы на «-ч» в падежах, как они (на «-s») используются у восточных балтов и в латыни. Со временем все это утратилось. Но в XVI веке — когда Литвин писал свою книгу наши предки еще говорили на своем языке, который никто не путал с русинским языком Киева или с ляшским языком Кракова. Например, Александр Гваньини, комендант Витебска во время его осады войсками Ивана «Грозного», отмечал, что витебчане говорят на своем литвинском языке.

Таким образом, в те времена язык жемойтов и язык предков беларусов (ятвягов, дайновичей, кривичей) — действительно имели много схожего с латынью. Однако эта схожесть объясняется тем, что языки балтов — самые архаичные индоевропейские языки, которые равно весьма схожи с санскритом. Последнее, ясное дело, не означает, что «наши князья — из Индии». Но Михалон Литвин использовал схожесть языков для обоснования «нашего римского происхождения» — искренне в это веря. Далее он рассказывает:

«Ведь пришли в эти края наши предки, воины и граждане римские, посланные некогда в колонии (in colonias), чтобы отогнать прочь от своих границ скифские народы (gentes Scythicas). Или в соответствии с более правильной точкой зрения, они были занесены бурями Океана при Г. Юлии Цезаре. Действительно, когда этот Цезарь, как пишет Луц[ий] Флор (Luc. Florus), победил и перебил германцев (Germanis) в Галлии, и, покорив ближайшую часть Германии, переправился через Рейн (Rhenum) и [поплыл] по Океану в Британию (in Britanniam), и его флот был разметан бурей, [и] плавание было не слишком удачно, и пристали корабли предков наших к побережью, то, как полагают, они вышли на сушу там, где ныне находится крепость Жемайтии Плотели (Ploteli). Ибо и в наше время приставали иные заморские корабли к этому самому побережью.

Здесь наши предки, утомленные и морскими трудностями и опасностями, и владеющие огромным количеством пленных, как мужчин, так и женщин, начали жить в шатрах с очагами, по военному обычаю, до сих [пор] бытующему в Жемайтии. Пройдя оттуда дальше, они покорили соседний народ ятвягов (jaczvingos), потом роксоланов (roxolanos), или рутенов (ruthenos), над которыми тогда, как и над москвитянами (Moscis), господствовали заволжские татары; и во главе каждой рутенской крепости стояли так называемые баскаки (basskaki). Они были изгнаны оттуда родителями нашими италами (italis), которые после стали называться литалами (litali), потом — литвинами (Litvani).

Тогда с присущей им отвагой, избавив рутенский народ (populis Ruthenicis), земли и крепости от татарского и баскакского рабства, они подчинили своей власти все от моря Жемайтского (a mari Samagitico), называемого Балтийским (Balteum), до Понта Эвксинского, где [находится] устье Борисфена, и до границ Валахии (Valachiae), другой римской колонии и земель Волыни (Vоlіnіае) Подолии (Podoliae), Киевщины (Kijoviae), Северы (Siewer), а также степных областей вплоть до пределов Таврики и Товани (Towani) [места] переправы через Борисфен, а отсюда распространились на север к самой крайней и самой близкой к стольному граду Московии крепости [называемой] Можайском (Mozaisco), однако, исключая ее, но включая Вязьму (Wiazmam), Дорогобуж (Dorohobusz), Белую (Віеіа), Торопец (Toropetz), Луки (Luki), Псков (Pskov), Новгород (Novihorod) и все ближайшие крепости и провинции.

Впоследствии воинской доблестью расширив так владения их, они добыли корону с королевским титулом князю (principi) своему Миндовгу (Mindawgo), принявшему святое крещение. Но по смерти этого короля погибли как титул королевский, так и христианство, пока соседний христианский с нами народ польский (gens Polona), не вернул нас к святому крещению и высокому королевскому титулу, в год [от Рождества] Христа 1386. Он пригласил счастливо правящего здесь прадеда Священного Величества Вашего, блаженной памяти Владислава (Wladislavum), по-литовски (Litvanice) называемого Ягелло (Jagelonem), чтобы объединенная доблесть двух граничащих друг с другом народов усилилась в отражении общего врага имени христианского [то есть татар и московитов Орды]».

Вторая часть этого фрагмента описывает хорошо известные нам события: приход прусского короля Миндовга и создание им ВКЛ, освобождение земель от татар, расширение границ ВКЛ до ордынского Можайска, правление Ягайло.

А вот относительно первой части — явные нестыковки в эпохах. Гай Юлий Цезарь (100—44 гг. до Р. Х. ), покинувший этот мир задолго до рождения Христа, плыл в Британию, но невесть как оказался в Жемойтии, почему-то не стал возвращаться назад, осознав свою ошибку, а тут же взялся воевать с татарами Батыя и его баскаками. Античные реалии вдруг оказываются перенесенными в XIII век — на 1200 лет вперед!

Вполне возможно, что в античные времена римляне заходили на своих кораблях в восточную часть Балтийского моря и кое-где высаживались на берег. Но, во-первых, ни жемойтов, ни аукштайтов тогда еще не было. По мнению историков, жемойты и аукштайты отпочковались от латышей только в VIII—IX веках после Р. Х. и двинулись на юг — на территорию современной Летувы. До того восточных балтов там не было, а сами жемойты и аукштайты вообще не существовали. Так что, высаживаясь в античное время на территории Жемойтии, римляне никак не могли там встретить жемойтов.Как — аналогично — не могли встретить новгородцев на территории Ладоги — тогда еще финской и саамской.

Во-вторых, никакого культурного «наследства» римлян жемойты и аукштайты не демонстрировали: даже гончарный круг они впервые узнали только от беларусов-литвинов — после того как оказались в составе ВКЛ. Было бы странно: научить жемойтов латыни, но такой элементарной вещи, как гончарному кругу, не дать им. А кем этнически были жемойты до принятия «римского языка»? Напомню, что нынешний латышский этнос — наполовину финский.

И наконец, в воздухе повисает вопрос — откуда уже латыши (а не жемойты и аукштайты) узнали свой восточно-балтский язык: у них то Гай Юлий Цезарь не высаживался и латыни не учил.

Если оставить в стороне фантастические интерпретации Михалона Литвина, то «в осадке» у нас остается главное: некое древнее предание о том, что еще до Миндовга у нас появились выходцы из Священной Римской империи (то есть — из Центральной Европы, очевидно — с Балтики). Напомню, что в то время летописи именовали, например, германского императора Генриха VI (1190—1197), чьим отцом был император Фридрих I «Барбаросса», — Королем Римским (Rex Romanum).

Михалон Литвин указывает на важный исторический факт: само название «Литва» не является для нас исконным, а принесено сюда мигрантами из Центральной Европы. По его хронологии это произошло в начале XIII века, так как описание изгнания татар он совмещает по времени с принятием нами названия «Литва». Правда, объясняет это своей фантастической гипотезой: «Они [татары] были изгнаны оттуда родителями нашими италами (italis), которые после стали называться литалами (litali), потом — литвинами (Litvani)». Дескать, само название «Литва» происходит от названия «Италия».

Эта гипотеза не выдерживает никакой критики, так как в античную эпоху не было нации «итальянцев» и самой «Италии» (это поздние понятия), а в XIII веке не было в наших землях никаких «колоний итальянцев», которые бы «изгоняли татар». Само предположение о том, что первая буква «Л» в слове «Литва» является только сокращенным романским артиклем «La» («L’ltuania») — красивая, но ошибочная гипотеза Михалона Литвина.

Но кто же в таком случае к нам пришел из Европы, принеся с собой название «Литва»? О ком сохранились у нас отрывочные и смутные воспоминания, которые на свой манер истолковал Михалон Литвин?

Сегодня эта главная загадка нашей истории остается предметом споров и гипотез историков. Но кое-что уже удалось установить.

Об исследованиях Ермоловича.

Тему истоков Литвы в наше время первым поднял Николай Ермолович, который фактически вернул беларусам их наследие — Великое княжество Литовское[20]. Предыдущие попытки наших историков вернуть историческую память всегда жестко пресекали власти и царской России, и СССР. Дороссийская (до 1795 года) история Беларуси (Литвы) была под запретом, считалась табу.

Ермолович писал, что наша держава, которая возникла в верхнем течении Немана, стала мошной благодаря объединению княжеств кривичей и других древних жителей на территории нынешней Беларуси. Но к созданию ВКЛ причастны и западные славяне, которые переселились в наш край из Мекленбургии, исторической области между Лабой (Эльбой) и Одрой (Одером) до берегов Балтийского моря.

Должен напомнить читателям, что Мекленбург — это переименованный немцами город Велиград, располагавшийся чуть западнее Менцлина, «столицы» Лютвы лютвинов, которые, как я далее попытаюсь показать, мигрировали от экспансии немцев на восток — очевидно, на территорию нынешней Беларуси.

Об этом переселении известно давно. Например, этот факт сообщает скандинавская «Сага о Тыдреке Бернском» (XIII век). В ней говорится, что князь Вилькин со своими воинами пошел на восток и захватил Полоцк и Смоленск. Там он оставил свое войско, а сам вернулся в «страну Вилькинланд». Видимо, это «преданье о древнем переселении части вильцев-лютичей с запада на восток». И польский исследователь Т. Лер-Сплавиньский признавал факт миграции носителей лужицкой культуры из области между Лабой и Одрой в западную часть Беларуси[21].

Николай Ермолович утверждал, что известный летописный литовский род Булевичей переселился в Понемонье из Померании. В качестве доказательства он приводил померанские топонимы Bulitz, Bullen. И действительно: в нескольких округах Мекленбургии имелись поселения Bulowe, Bulow[22].

Напомню, что писал Ермолович (в книге «Беларуская дзяржава Вялікае княства Литоускае»):

«В договоре 1219 г. названы князья Булевичи и Рушковичи…. Нами было высказано предположение, что Булевичи находились на территории Столбцовского р-на. потому что там имелись топонимы Балевичи.

… в Негневичах (Новогрудский р-н) есть речка с немного необычным названием «Булович». Это не так далеко от Столбцовского р-на и потому может быть определенным ориентиром для локализации Булевичей.

Поэтому станет понятно, почему Миндовг так жестоко расправился с булевичскими князьями, уничтожив всех их. Подчинение Булевичей, которые находились на его пути от Новогрудка в Литву, открыло ему путь к завоеванию последней.

Отметим еще, что в Померании есть населенные пункты с названиями Bulitz, Bullen. А это может указывать на западнославянское происхождение Булевичей, тем более что имена князей, как, например, Вишимут, относятся к славянским. Может быть, что Булевичи со всем своим родом и князьями убежали с западнославянских земель, спасаясь от онемечивания и христианизации, на территории, где было еще немало языческого населения.

Что о Рушковичах, то эта фамилия прозрачно славянская. На карте Померании мы находим Ruskewitz, что также может указать на место, откуда они пришли. Имена их князей — Кинтибут, Ванибут, Бутавит, Виженик, Вишлий, Китений, Пликасова, Хвал, Сирвит — носят славянский характер».

(Должен уточнить, что фамилия Рушковичи может казаться «славянской» только в сравнении с фамилиями восточных балтов Жемойтов. На самом деле это фамилия западных балтов, так как славянский язык не мог образовать фамилии на «-ич» и «-ичи», она идентична восточно-балтским фамилиям на «-ис» и латинскому притяжательному «-is». Так что под «славянами» Ермолович фактически понимает западных балтов, которые в описываемое им время действительно гораздо больше походили на славян, чем на восточных балтов жемойтов. )

И в Ругии (ныне Rugen) имелось упомянутое в немецком документе под 1314 годом поселение Bolleuitze «Болевичи»; это название, как считает польская исследовательница М. Ежова, происходит от имени Bolebor или Bolemysl, краткая форма Ьоlъ[23].

Ежова приводит также ругийский топоним Ruskevitze «Рушковичи» из сборника документов «Pommersches Urkundenbuch». Очевидно, что и предки литовского рода Рушковичей, упомянутого в летописи, могли происходить из Ругии. В пользу этого свидетельствует ругийский топоним Lettowe «Литва» (1314 год).

Сама форма топонима Lettowe — несомненно, западно-балтская и стоит в одном ряду с названиями Мазова, Дайнова, Ятва, Крива. К этносам восточных балтов (жемойтов и аукштайтов) этот топоним никакого отношения не имеет.

Другая Русь и другая Литва.

Но что такое Ругия? Давайте определимся в этом вопросе — важном для нашей темы.

Я не согласен со следующими суждениями Ермоловича (которые находят правильными многие беларуские историки):

«Это опровергается первым же упоминанием Литвы под 1009 годом в Кведлинбургских анналах. Уже только то, что в этом латиноязычном источнике название «Литва» выступает в славянской форме и что здесь говорится о ее границах с Русью (in confinio Rusciae et Lituae), свидетельствует о том, что разговор может идти о Литве в Верхнем Понемонье. Только в таком случае она могла граничить с Русью, от которой территория современной Литвы была ограждена ятвягами.

… С нахождением летописной Литвы в Беларуском Понемонье связано и то, что население ее, ассимилировавшись в беларусов, называло себя по-прежнему литвинами. Письменные источники означают это уже в конце XIII — начале XIV вв. Так, П. Дусбург [Петр Дусбургский], например, в своей хронике два раза (под 1296 и 1305 годами) пишет о борьбе немецких рыцарей с литовскими и оба раза отмечает, что последние были русскими, это значит по названию были литвинами, а по сущности являлись славянами».

На мой взгляд, здесь огромная и досадная ошибка наших историков, потому что в обоих случаях речь идет о другой Руси и о другой Литве.

Кстати, что касается первого упоминания Литвы под 1009 годом в Кведлинбургских анналах, то это событие ныне отмечается как «Тысячелетие Литвы», однако, как я попытаюсь показать дальше, речь в 1009 году шла не о нашей Литве (которой тогда еще не было), а о Литве Полабской — лютичей.

Ругия — это и есть исконная Русия (или Русь), откуда был родом Рюрик с его ободритами-колонистами, создавшими Новгород. Столица княжества ободритов — Любече (Любек), а столица Ругии (Русии) — Старград (ныне Ольденбург, город, известный с V века). Название «Новгород» (как и «Новогородок» или «Новогрудок») создавало смысловую пару со Старградом (Старым городом). Главным городом лютичей был Менцлин. Именно там, в Полабье и Поморье, Русь-Ругия русинов-ругов и граничила с Лютвой-Литвой лютичей.

Если Ермолович и другие историки выдвигают концепцию миграции западных славян с Полабья на восток, то в таком случае надо ясно разграничивать и понимать, когда в летописях говорится о Руси и Литве полабских, а когда — уже о новых, созданных этими мигрантами. Что особенно наглядно видно на примере идентификации летописной Руси по европейским хроникам. И я убежден, что Ермолович ошибается в своей идентификации:

«Так, Петр Дусбург, например, в своей хронике два раза (под 1296 и 1305 годами) пишет о борьбе немецких рыцарей с литовскими и оба раза отмечает, что последние были русскими, это значит по названию были литвинами, а по сущности являлись славянами».

На самом деле в то время «русскими» для немцев были только свои западные славяне руги-русины — вовсе не украинцы или еще более далекие новгородцы (которых «русскими» тогда никто не считал, а московитов еще не существовало на свете). Именно эти русы-руги Старграда и острова Русен-Руян, живя веками бок о бок с немцами и вступая с ними в династические союзы, и были известны немцам как русские.

И тогда все становится на свои места. Почему литовские рыцари для немцев были «русскими»? Потому что они (например, князья Булевичи и Рушковичи, упомянутые в договоре 1219 г. ) являлись выходцами с Полабья, из Ругии-Руси, и еще там немцами назывались «русскими», их язык был известен немцам как язык ругов-русов. А ругийский топоним Ruskevitze «Рушковичи» из сборника документов «Pommersches Urkundenbuch» — это на самом деле Русский топоним, так как Ругия — это и есть Русь (Полабская, исконная). И соответственно, фамилия и топоним Ruskevitze — следует читать не как «Рушковичи», а как «рускевичи», так как он происходит от слова «Русь».

Конечно, Ермолович не рассматривал эту исконную Полабскую Русь по объективным причинам. В советское время о ней вообще запрещено было упоминать: ведь самим фактом своего существования она опровергала вымыслы царских, а затем и советских идеологов о существовании некой «общей древнерусской народности». На основе чего царский Петербург, а затем советская Москва удерживали свою власть над Беларусью и Украиной. Существование настоящей и исконной Руси в Полабье никак в эту «схему» не вписывалось.

Отсюда проистекают все последующие ошибки в трактовке древних западных летописей, где под Русью понимается на Западе только Полабская Русь. Которую просто смешно путать с «Русью» Москвы — последняя вообще русью не является, это только часть орды, залихватски переименованная в некую «Святую Русь».

Приведу ряд упоминаний в западных летописях о ругах Ругии — именно как о русах Руси. (Много таких примеров приводит доктор исторических наук, профессор А. Г. Кузьмин в сборнике «Откуда есть пошла Русская земля», том 2. Москва, 1986. )

Хроники Европы о «настоящей» Руси.

476 год. Одоакр во главе войска, состоявшего из русов-ругов, скирров, турилингов, низверг последнего императора Западной Римской империи. Летописи называют его русским князем, герулом с острова Русен (Рюген), славянским князем. Потомки его правили позже в Штирии, а в XII веке также в Австрийском герцогстве. От Одоакра вели род и некоторые богемские фамилии.

Около 821 года. Географ Баварский пишет, что русы проживают в междуречье Эльбы и Салы. Народы русов именуются: Атторусы, Вилирусы, Забрусы, Хозирусы. Отсюда спустя полвека прибудут в шведскую колонию Ладогу русы Рюрика.

VIII—IX века. Папы римские Лев III (795—816), Бенедикт III (855—858) и другие направляли специальные послания «клирикам» русов Полабья, так как общины русов (они были арианами) продолжали держаться обособленно от остальных христиан.

Около 935 года. В тексте устава турнира в Магдебурге названы в числе участников Велемир, князь (принцепс) Русский, а также выступающие под знаменем герцога Тюрингии Оттон Редеботт, герцог Руссии, и Венцеслав, князь Ругии. Часть исторической Руси уже вошла в состав Тюрингии, но правили ею еще русские (славянские) князья Велемир и Венцеслав.

946 год. Этим годом датирован документ, в котором Балтийское море названо «морем русов». Аналогичное название «русское море» повторено в документе 1150 года. Понятно, что под «русами» подразумеваются не жители территории современной России, а русины Полабья.

965 год. Ибн Якуб посетил с дипломатическим поручением Священную Римскую империю и встречался с императором Оттоном I. В донесении о поездке (включенном в сочинение автора XI века ал-Бекри) он дал описание славянских земель. В нем названы русы, живущие западнее владений польского князя Мешко и пытающиеся подчинить себе Порусье (Пруссию).

967 год. Папа Иоанн XIII специальной буллой, разрешавшей учреждение пражского епископства, запретил привлечение священников из русского (то есть русинов Полабья) и болгарского народа и богослужение на славянском языке. Обращаю внимание — это за 21 год до крещения Киева, когда там еще не было христианских священников.

968 год. Адальберт утвержден магдебургским архиепископом.В грамоте напоминается, что он прежде ездил к русинам (ругам).

969 год. Магдебургские анналы сообщают, что жители острова Рюген называют себя русцами. (Напоминаю, что тогда остров Русин-Русен-Рюген еще не был захвачен немцами. )

Около 990—992 годов. В документе «Дагоме юдекс» упомянуто место Руссе, пограничное с Порусьем (Пруссией), а также указано, что восточная граница Руси южнее Порусья (Пруссии) простирается до Кракова.

997 год. В Житии святого Адальберта (магдебургского епископа), погибшего в Порусье (Пруссии), убийцами названы русины (рутены), а вместо Порусья (Пруссии) называется Руссия, так как Порусье тогда находилось под властью Полабской Руси.

Под 1002 годом комментатор хроники Адама Бременского (ок.1075 г. ) упоминает о подчинении королем Болеславом Храбрым, в союзе с императром Оттоном III, всей Славонии (Западного Поморья балтийских славян, Полабья), Руссии и Поруссии (Пруссии).

1062 год. Скончался маркграф саксонской северной марки (земель балтийских славян) Бернхард II. Согласно Саксонской Всемирной хронике (XIII век), жена его происходила «из Руссии».

1062 год. Анналист Саксон сообщает о браке графини Кунигунды Орламюнде и «короля русов». Орламюнд — город в Тюрингии на реке Сале (в землях лужицких сорбов), непосредственно примыкавший к существовавшему здесь вплоть до 1920 года княжеству (затем графству) Русь (Рейс).

Около 1075 года. Адам Бременский и его комментатор неоднократно упоминают Русь. Дается описание города Волина в устье Одера, где живут «варвары», которые отвергают вовсе не христианство, а именно католичество. То есть описываются русины Полабья, являвшиеся арианами. Киев тоже упоминается, но его называют «греческим городом», «городом в Греции». Комментатор указывает, что из всех славян одни только русины с острова Реуне (Русин-Рюген) имеют королей.

1086 год. Мельхиор Гольдаст со ссылкой на Хагеция сообщает, что император Священной Римской империи Генрих IV (1050—1106) возвел в королевское достоинство Вратислава II Богемского и подчинил ему трех маркграфов: силезского, лужицкого и русского.

1097 год. В «Истории Антиохи и Иерусалима» (XIII век) указывается, что во время первого крестового похода в сражении под Никеей особенно отличились рыцари из Норвегии, Польши и Руссии. Как и выходцы из других стран, русы держались обособленно. Они основали в Сирии город, называемый в разных источниках Русса, Росса, Ругия, Руйя, Рурсия (ныне Руйат). В названии города как бы повторяются основные варианты, по которым название Русь известно в источниках.

1112 год. Штаденские анналы (XIII век) сообщают, что дочь штаденского герцога Леопольда Ода была выдана за русского короля, славянина. После его смерти она была вынуждена бежать из Руси (очевидно, это Тюрингская Русь). Зарыв сокровища в землю, она вместе с сыном Вратиславом вернулась в Саксонию. Затем, однако, Вратислав был призван обратно на княжение «в Русь».

До 1131 года. В «Генеалогии королевы Ингеборг» (вторая половина XII века) супруга короля ободритов и герцога Шлезвига Канута II (умер в 1131) Ингеборга именуется дочерью «могущественнейшего короля русов» Изяслава. Резиденция королевского дома находилась в ободритском Любеке.

1135 год. Анналист Саксон сообщает о прибытии к Лотарю III (ок. 1075—1137), императору Священной Римской империи, королей «венгров, русов, датчан и франков». В том же году Лотарь, по сообщению Оттона Фрейзингенского, получил с Болеслава III дань за 12 лет и передал польскому князю право на владения «поморян и ругов-русов». Но фактически Поморье и Руссия-Ругия еще не признавали тогда власти ни поляков, ни немцев.

1141 год. Французский хронист Альберик упоминает «короля Руси» по имени Мусух, мужа польской княжны Риксы и отца Софии, будущей королевы Дании.

1147 год. В крестовом походе против поруссов (пруссов) вместе с польским войском участвовали, по сообщению Магдебургских анналов, рутены.

1152 год. Кнут — будущий соправитель Свена (1147-1157), по сообщению Риенских анналов (XIII век), бежал в Саксонию, а оттуда — в Руссию. В 1153 году он бежал из Руссии в соседнюю Фризию, где построил крепость Мильдеборг.

1157 год. На Польшу с севера напали рутены, о чем писал хронист Рагевин (умер в 1177).

XII век. Во французском романе «Ипомедон» в перечне земель и стран названы — как пограничные друг другу — Руссия и Алемания (Германия). В романе «Октавиан» (между 1229—1244 гг. ) последовательно названы Алемания, Руссия, Венгрия.

Ок. 1221 года. Петр Дусбургский (начало XIV века) говорит о прибытии русинов в землю скаловитов в устье Немана, за 9 лет до прихода тевтонских рыцарей. Новую страну, создаваемую мигрантами, автор поместил между Мемелем (Неманом) и Мазовией западных балтов. Это одно из первых свидетельств о массовой миграции полабских русинов (очевидно, именно лютичей) на территорию современной Беларуси.

1245 год. Папа Иннокентий IV обратился с воззванием к духовенству Богемии, Швеции, Норвегии, а также «провинций Польши, Ливонии, Славии, Руссии и Поруссии», требуя прекратить преследование ордена францисканцев.

1254 год. Датская Зеландская хроника (XIII век) упоминает Герарда, первого епископа Руссии из ордена цистерцианцев.

60-е годы XIII века. Роджер Бэкон (умер около 1292 г. ) в своем «Великом сочинении» называет Левковию (Литву), вокруг которой «с обеих сторон» Балтийского моря «расположена великая Руссия».

1304 год. В письме к рюгенским князьям папа Бенедикт IX обращается к ним как к «возлюбленным сынам, знаменитым мужам, князьям русских».

1373 год. Город Любек помещается «в Русии». Это же в документе 1385 года.

1402 год. Как сообщают немецкие летописи, на острове Рюген (Русин, Руян) умерла последняя женщина, говорившая по-славянски (по-русски). Фамилия ее была Голицына. Так в 1402 году родина Руси перестала быть русской…

XVвек. Французский историк Манрик, упоминая крещение жителей Рюгена в 1168 году, называет остров то Ругия, то Русция.

XVI век. Географ Меркатор называет жителей Рюгена рутенами. В русском переводе XVII века остров именуется Русией.

* * *

Итак, если мы взглянем на два приведенных Ермоловичем летописных факта с учетом всех этих сведений (далеко не полных, лишь эпизодически отражающих жизнь настоящей Руси), то неизбежно придем к двум важным выводам.

Во-первых, замечания в хронике Петра Дусбургского (под 1296 и 1305 годами) о том, что литовские рыцари были русскими, — бесспорно означает, что подразумевались полабцы. Видимо, именно о них писал Петр, сообщая, что около 1221 года они (русины) прибыли на новое место между Неманом и Мазовией. Таким образом смысл замечаний в хронике становится понятен: речь идет о вильцах-лютвинах Лютвы (мигрантов из Менцлина), чей язык был для немецкого уха похож на язык русов-ругов Полабья.

Во-вторых, упоминание Литвы под 1009 годом в Кведлинбургских анналах (in confinio Rusciae et Lituae) как страны, пограничной Руси, безусловно следует связывать только и именно с Полабской Русью.

Ермолович ошибается, утверждая, что «разговор может идти о Литве в Верхнем Понемонье. Только в таком случае она могла граничить с Русью, от которой территория современной Литвы была ограждена ятвягами».

Литва единственно могла граничить с Русью Полабья, так как Адам Бременский о событиях того времени (около 1075 года) назы

вает Русью только Полабье (из всех славян одни только русины с острова Русин-Рюген имеют королей), а вот упоминаемый неоднократно Киев никогда не именуется «русским», а называется «греческим городом», «городом в Греции».

Становится понятно, что первое упоминание о Литве под 1009 годом в Кведлинбургских анналах относится к Полабской Литве города Менцлин, а не к нашей. Она как раз погранична Руси ободритов и русинов острова Русин, лужичан и других.

Вообще говоря, исконная Литва-Лютва лютичей в Полабье — это сравнительно небольшая территория, почти со всех сторон ограниченная русскими землями, которые на востоке кончались Порусьем-Пруссией. И поэтому становится ясен смысл упоминания в анналах столь малой тогда территории, как Литва: это только ориентир на карте (in confinio Rusciae et Lituae) — то есть, обозначено то место, где обширные земли Полабской Руси соприкасаются с небольшой землей Литвы.

В таком случае становится понятным и определение Роджера Бэкона в 1260-е годы, относящееся явно не к ВКЛ (которое тогда только формировалось): он называет Левковию (Литву), вокруг которой «с обеих сторон» Балтийского моря «расположена великая Руссия».

Указано совершенно ясно — этой Литвой могла быть только Литва лютичей со столицей в Менцлине. Она действительно была «с обеих сторон» Балтийского моря окружена «великой Руссией». Восточнее Менцлина — город Волин, южнее — Щецин, севернее — остров Русин-Рюген, западнее — города ободритов Велиград (Мекленбург), Любече (Любек), Старград (Ольденбург).

Наша Литва (ВКЛ) не подходит к этому географическому определению, так как граничила с Киевской Русью только через север Волыни (а в районе болот Припяти в то время было огромное судоходное озеро, так называемое «море Геродота»). Восточнее Литвы Новогородка находилось Полоцкое государство (Крива кривичей) — которое никто, включая летописцев Киева, «Русью» не называл; западнее — Мазова; юго-западнее — Польша ляхов; на северо-западе — Пруссия; на севере — лесные чащобы Жемойтии. Наконец, Литва (ВКЛ) не находилась на побережье Балтийского моря, где ее поместил Роджер Бэкон. Да и Киевскую Русь — единственную пограничную с ВКЛ Русь — западные авторы считали тогда «греческой колонией», так как она исповедовала греческую веру, причем Русью ее тогда на Западе никто не называл.

Забавно, что историки Республики Летува выдвинули свое предположение: дескать, в указанных случаях речь шла о Жемойтии. Мол, это ее уже в то время называли Литвой. Однако этот регион всегда назывался только Жемойтией (т. е. Самогитией на латыни).

Впервые его стал спекулятивно причислять к якобы «Литве» только великий князь Витовт (правил в 1392—1430 гг. ) во время споров с немцами за право обладать этой территорией диких туземцев.

И географически Жемойтия не подходит на роль Литвы Роджера Бэкона: она не окружена со всех сторон «великой Руссией»: на севере Латвия, на юге Пруссия, на востоке Полоцк кривичей. Причем в этом регионе все побережье Балтийского моря на огромном протяжении не имело, в отличие от Полабья, ничего русского: там жили пруссы, жемойты, латыши, эстонцы, чудь, саамы…

Ну и конечно, ни в ту эпоху, ни потом никто не путал Пруссию с Литвой. Хотя Миндовга принято именовать создателем Великого княжества Литовского, он, по моему мнению, только взял власть в нашей Литве в середине ХIII века, так как был прусским королем, бежавшим сюда от польско-германской экспансии (что ясно указано в «Великой Хронике Польской»). То есть у нас Литва появилась еще до прихода Миндовга. А этому приходу предшествовала миграция около 1221 года русинов из Менцлина (то есть лютичей Лютвы-Литвы), которые «перебрались жить ка новое место между Неманом и Мазовией».

Все это заставляет в новом свете взглянуть на упомянутых в договоре 1219 года князей Булевичей и Рушковичей (или, точнее, Рускевичей). Ермолович правильно обратил на них внимание — судя по всему, именно они являлись мигрировавшими сюда (со своими дружинами и народом) — князьями лютичей из Менцлина. Именно они создали здесь (в землях ятвягов) незадолго до прихода пруссов Миндовга вторую Литву как свою колонию, «землю обетованную». Очевидно, они и есть те «пришельцы из Европы и создатели нашей Литвы», о которых писал в XV веке Михалон Литвин.

Исторический детектив.

Попробуем теперь более внимательно разобраться в том, что понималось под Литвой и Русью в «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга. На первый взгляд все в ней кажется нагромождением загадок, настоящим историческим детективом.

Относительно определения истоков Литвы Петр Дусбургский нам никак помочь не может, так как жил в Пруссии в уже сравнительно поздний период, когда само понятие «Литва» закрепилось за территорией ВКЛ и включало в себя весьма обширные земли. В предисловии к его книге говорится:

«Хроника земли Прусской» Петра из Дусбурга, первый крупный памятник историографии Тевтонского ордена в Пруссии, была завершена в 1326 г.

n… Первая [часть] повествует об основании Ордена бременско-любекскими купцами ок. 1190 г. при осаде крестоносцами Акры в Палестине; вторая — о вторжении крестоносцев в Пруссию, после того как император Фридрих II «пожаловал» Ордену в 1226 г. в качестве феода прусские земли; третья — о войнах с пруссами до 1283 г. и с Литвой до 1326 г.; четвертая — о различных событиях всемирной истории, что позволяет вписать историю Ордена в Пруссии в более широкий контекст.

… Как современник описываемых событий Петр из Дусбурга выступает лишь в главах, относящихся к 1290—1326 гг. Именно они (главы 221—326 части III) содержат наиболее ценный и богатый материал, поскольку в них автор старается дать детальное освещение событий». (Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. Москва, 1997.) Таким образом, автор этой хроники не только не мог быть современником появления нашей Литвы (в рамках гипотезы о создании ее полабцами в самом начале XIII века), но и сами крестоносцы вторглись в Пруссию только после появления у нас Литвы.

А что касается «Руси» — тут много загадок. Например, могли ли лютичи из Менцлина быть теми «рутенами», которые прибыли в землю скаловитов в устье Немана около 1221 года?

Действительно, согласно хроникам, ободриты, лютичи, украны, лужичане и другие народы Полабья уходили массово от экспансии немцев на восток, в Пруссию. Немцы считали лютичей частью Руси, так как немецкие уши воспринимали их язык как язык полабских славян. Поэтому мигрировавшую Лютву лютичей немцы вполне могли считать лишь частью общей миграции русинов Полабья.

Однако Скаловия в Пруссии находилась на ее севере, в устье Немана, а вот в истоках Немана была наша историческая Литва Новогородка (Новогрудка), первой столицы ВКЛ. Видимо, мигранты (русины-ободриты и лютичи) поднялись за несколько лет от Скаловии по Неману до Новогородка, где окончательно осели. Во всяком случае, такая версия объясняет кажущиеся «нестыковки», когда Новогородок выступает в хронике одновременно и как Руссия, и как Литва.

В главе «Описание земли прусской» Петр Дусбургский говорит:

«Земля Прусская границами своими, внутри которых она расположена, имеет Вислу, Соленое море [Балтийское], Мемель [Неман], землю Руссии, княжество Мазовии и княжество Добжиньское. Висла — это река, текущая из Краковии в землю Померанскую [Поморье], впадающая в море у крепости Данциг, отделяя Польшу и Померанию от Пруссии. Мемель — тоже река, вытекающая из королевства Руссии, впадающая в море рядом с замком и городом Мемельбургом, самую Руссию, Литву и Куронию, также отделяющая от Пруссии».

Видимо, на основании этого отрывка профессор А. Г. Кузьмин отметил:

««Земля Руссия» помещается автором между Мемелем (Неманом) и Мазовией».

Однако данное описание является поздним и относится к 1326 году, а не к началу XIII века, когда понятия «Руссия» и «Литва», полагаю, были еще иными. Например, бросается в глаза упомянутый в земле Прусской город Мемельбург (позже Мемель, ныне Клайпеда). Это самая северная крепость Тевтонского ордена в Пруссии, она основана только в 1252 году. До прихода сюда тевтонов этой крепости не было. Получается бессмыслица: Пруссия включает в себя и Руссию, и Литву, и крепости немцев!

В то время существовало только одно Королевство Русь — Галицко-Волынское. Неман там не протекает, он начинается между Минском и Новогородком, то есть в самом сердце Литвы Миндовга. Почему же у автора хроники Литва и Руссия оказываются географически в одном и том же месте? Ответ, полагаю, состоит в том, что в тот период понятия «Литвы» лютичей и «Полабской Руси» смещались именно к нам — в Новогородок.

Об этом смещении понятия «Русь» — если приглядеться — и пишет Петр, автор хроники. Так, в главе «О войне братьев с помезанами и о сооружении замка Мариенвердер» сказано:

«Но когда тот благородный муж и доблестный рыцарь из Саксонии. бургграф из Магдебурга по прозвищу «с маленькой рукой», в окружении многих рыцарей и оруженосцев пришел в замок Кульм, в течение года, что он там пробыл, пошел с магистром и братьями и перенес вышеупомянутый замок Мариенвердер с острова Квидина на то место, где он ныне находится, в волости Помезании, называемой Рейсен, изменив место, но не название».

Но название Рейсен — это и есть Русь!

В главе «О разрушении многих замков и о покорении помезан» :

«В земле Помезанской была некогда волость, называемая Рейсен, где жили славные мужи и доблестные воители, на которых упомянутый правитель, возложив руку на плуг и не озираясь назад, храбро нападал и нередко разорял ее огнем и мечом, проливая немало крови язычников. Замок их, стоящий близ реки Мокеры, и все укрепления, бывшие у них в этом месте, называемом Стумо, близ Постелина, близ Рисенбурга и Рисенкирхена, близ озера Друзина и Вильденберга, он разрушил мощным ударом и, обратив в пепел, сровнял с землей, а язычников убил или взял в плен. Но никто не может достойно ни словами сказать, ни каламом описать, как мощно и как мужественно вышеупомянутый маркграф, словно лев, не сторонящийся ни перед кем, сражался с упомянутыми язычниками. Таким грозным был он с ними в войне, что они покорились вере и братьям. И согласно договорам и свободам, которые им тогда давались, после направлялись прочие новообращенные».

В комментариях к русскому переводу хроники указано:

«Рисенбург (Rysenburgk; ныне Прабуты). — Находится в южной части Помезании, принадлежавшей помезанскому епископу. На его месте было прусское укрепление, разрушенное в 1236 г. Замок и город основаны в 1276 г., строительство завершено в 1277 г. ».

Никакой лупы не нужно, чтобы в названиях Рейсен, Рисенбург и Рисенкирхен увидеть везде слово Русь. Очередная «Русская Атлантида»!

Почему российские комментаторы так слепы? По той же причине, по которой само название «Пруссия» они не желают выводить от названия «Русь» — как «Порусье». Не по слепоте, а по своему великодержавному упрямству.

В той же книге, в комментарии к термину «Пруссия», они пишут:

«Пруссы (Prutheni). — Этимология названия неясна. Существует несколько концепций, по-разному объясняющих его. Одна из них возводит этноним к лит. protas и лат. prats — «разум» (также лит. prasti, лат. prast — «понимать»), другая связывает его с лит. Prausti — «мыть, чистить», лат. Prausties — «становиться больше, сильнее», третья — с санскр. puru-sa-h — «человек, мужчина» (Powierski J. Prusowie, Prusy. S. 68—69).

Высказано также мнение, что название это было получено пруссами от их соседей и должно было означать «коневоды», что подтверждается данными готского языка, где «prus» означало «конь», а также старославянского «прус» — «кобыла» (Okulicz J. Pradrieje…S. 14).

Раннее употребление этнонима в форме Bruzi встречается у Баварского географа (середины IX в. ).

Предполагают, что до IX века «пруссы» было названием одного из западных прусских племен, которое позднее распространилось на другие племена.

Пруссы относились к балтской ветви индогерманских народов. В языковом отношении к ним близки литовцы и латыши. Языковые заимствования свидетельствуют о тесном взаимодействии между прусским и литовским языками (Ehrlich В. Die alten Preussen. S.268). Территориальное устройство Пруссии на исходе раннего Средневековья свидетельствует о сравнительно высокой степени объединения, о чем говорит и само собирательное название «Пруссия» (см.: Biskup М., Labuda G. Dzieje… S. 55).

И это все! Среди «существующих нескольких концепций» не указана главная: что Пруссия — это Порусье. Однако на прилагаемой к хронике карте под названием «Померания» написано в скобках «Поморье». То есть германское название в скобках приведено в исконном славянском звучании, где «по-» является приставкой. А рядом с Поморьем-Померанией — Помезания (что точно так означало у славян землю «по мазурам», ибо с той ее стороны жили мазуры), именно эта земля одновременно имела другое название (как в скобках указано на карте): Рейсен (Рисен), то есть Русь. Затем восточнее — Погезания, а весь край назван Пруссия — то есть Порусье (кстати, в немецком языке славянская приставка «по-» не утрачена в отношении такой же области Порусья, которая ныне именуется Боруссией).

Комизм ситуации заключается в том, что, хотя топонимы «Пруссия» и «Боруссия» являются близнецами (означают изначально «Порусье» и созданы русинами в землях, позже захваченных у них немцами), — российская «трактовка» для Боруссии уже никак не подходит: там заведомо не жили латыши и летувисы, как не жили и прусские племена. Это явно не этническое название, а созданное Русью и означающее то, что лежит далее Руси.

В российских комментариях к хронике сказано:

«Помезания (Pomesania; у Николая фон Ерошина: Pbmezenen)… Название восходит к прус. Pomedian и означает «Полесье» (Pierson W. Altpreussische Namen-Kodex. S. 697). «Помезаны» — «люди, живущие на границе» (Wilinski К. ). Польский историк Ф. Дуда доказывал принадлежность Помезании к польскому Поморью. Однако Помезания, как и Погезания, является, по-видимому, изначально прусской землей (Powierski J. Prusowie, Prusy. S. 369). Во время появления крестоносцев западная граница Помезании проходила по Висле, северная — по р. Ногате до оз. Друзин, на юге — по густым лесам над р. Оссой, Древенцем и Древениким озером. Относительно восточной границы единого мнения не существует».

Удивительные гипотезы — включая производную от слова «межа», «помезаны» — «люди, живущие на границе». Как и в случае с Поморьем, тут «по-» выступает приставкой, однако в слове «Пруссия» аналогично увидеть приставку «по-» и использовать термин «ПОРУСЬЕ» российские историки уже не могут — НЕЛЬЗЯ. Ибо что делать в таком случае с мифом, что «Древней Русью» являлись только территории будущей Российской империи — никаких других «Русей» не было и быть не могло.

Читаем у комментаторов:

«Погезания (Pogesania; у Николая фон Ерошина: Pogezenen), погезаны (Pogesani). — Название происходит, очевидно, от прусского корня, означающего «край, поросший зарослями»».

Опять попытки искать происхождение названия в прусских корнях, а не славянских. Однако если взглянем на карту Пруссии, то увидим, что названия регионов на «по-» сосредоточены в западной части, где, включая Померанию-Поморье, как раз никаких пруссов не было, а жили только славянские колонисты. При этом старое название Помезании как Рейсен (Рисен), то есть Русь — отражает тот факт, что в прошлом это была колония полабских русинов.

И здесь возникает самый интересный вопрос (относительно «Хроники земли Прусской» Петра из Дусбурга) в этом историческом детективе: почему же название земли (Рейсен или Рисен, то есть Русь) не прижилось в этом крае, а немцы его заменили на Помезанию — то есть Помазовье — как, очевидно, более древнее и более правильное?

Наверное, потому, что само название Помазовья как Руси (Рейсен) существовало совсем недолго в истории, не успело тут закрепиться, хотя оставило столь же молодые топонимы Рисенбург и Рисенкирхен (то есть в исходном славянском звучании — Русенград и Русская церковь). В хронике сказано: «В тот год (1276) Альберт, епископ помезанский, построил замок и город Рисенбург в земле Пруссии», то есть немцы создали тут «город русской церкви»).

Видимо, именно здесь имела место первая попытка создания «Руси обетованной» русинов Полабья (ободритов, русинов острова Русен и прочих, в том числе и лютичей из Менцлина) после ухода их от немецкой экспансии на Восток. Но немцы и здесь их скоро достали, пришлось уходить еще дальше, «в землю скаловитов» (это восточная часть Пруссии). А оттуда подниматься по Неману к Новогородку, где они остановились и создали Литву.

Такая концепция «бегства из Полабья Руси и Литвы — через Пруссию до Новогородка», как мне кажется, устраняет все те моменты в древних летописях, которые ранее виделись «противоречивыми», «странными» или «необъяснимыми».

Самое интересное не только в том, что эта Помезания какое-то время была известна как Русь христианская (ибо имела новый топоним Рисенкирхен — Русская церковь). Но, что уже не кажется удивительным, именно тут находился главный очаг сопротивления немецкой экспансии под руководством князя Святополка. В хронике сказано, что христианский народ Святополка (то есть народ Помезании-Руси) поддержал восстание язычников-пруссов против немцев и поляков и возглавил его. При этом сам Святополк, его брат и его дружина были «поморские славяне», а не пруссы.

В комментариях к хронике указано: «Святополк (Swantepolcus) (ум. 1266) — князь Поморья с 1220 г.». Однако столица Святополка располагалась как раз в землях Руси (Рейсен) в крепости Швец (Swecza) («Замок был центром поморских князей Святополка и Мстивоя II») и возле озера Рейзен, в котором тоже угадывается слово «Русь», произошла знаменитая битва с тевтонами.

Таким образом, Святополк был русским князем, так как его земля — это Рейсен, Русь. Но имел ли он какое-то отношение к лютичам, как основателям нашей Литвы — ведь лютичей тогда немцы именовали «рутенами»? Об этом сегодня можно только гадать, но еще один поразительный факт заключается в том, что герб Святополка — фактически «Погоня». В комментариях к хронике сказано:

«Святополк — первый поморский князь, получивший титул «dux», что означало одновременно суверенную власть и независимость. Эту идею отражала символика герба Святополка: рыцарь на коне со щитом и знаменем (Czaplewski P. Tytulatura ksiazat pomorskich do poczatku XIV w. /Zapiski TNT 1949. Tom 15, s. 59-61).

Это дает основание предполагать, что «Погоню» создал князь Святополк как первый «dux», а от него она перешла к другим князьям региона, в том числе к прусскому королю Миндовгу.

Впрочем, некоторые историки считают, что скачущий влево всадник был изображен и на печати поморского князя Богуслава I в 1214 году и его преемника Казимира II (Барнима I Поморского) в 1235 году, и этот древний полабский герб просто перекочевал к нам вместе с приходом лютвинов и вообще Поморов.

Во всяком случае, тут прослеживается геральдическая преемственность, и вполне возможно, что наша «Погоня» — вариант поморского герба. Сам он, естественно, перейти к нам не мог, переходил с князьями Поморья. С Булевичами и Рускевичами.

В хронике «Русь» не только названа Помезанией (Рейсен), но фигурирует также как «Русь» и Полабье славян. В главе 227 сказано, что в 1286 году погезаны (то есть население родной прусской провинции Миндовга) решили восстать против немцев:

«Они договорились на тех условиях, чтобы пригласить князя руйянов с сильным войском и, вышвырнув братьев из земли Прусской, поставить его королем и господином своим. Это отвратительное дело было раскрыто при строительстве замка Раганиты, и каждый из Барты и Погезании, имевший отношение к этому мерзкому заговору, получил заслуженную кару за участие».

В комментариях к хронике отмечено:

«Князь руйянов (princeps Ruyanorum) — князь Рюгена Вицлав II (1260—1303), сын Яромира II (1249—1260) и дочери Святополка».

О том, что речь снова идет о Руси в Полабье, российские комментаторы хроники, конечно, даже не заикнулись… Это еще одно доказательство того, что у московских историков, как в советское время, так и сегодня, строгая цензура в этом вопросе.

Теперь пора обратиться к тому месту в хронике, о котором профессор А. Г. Кузьмин писал так:

«Ок. 1221 года. Петр Дусбургский (начало XIV века) говорит о прибытии рутенов в землю скаловитов (устье Немана) за 9 лет до прихода тевтонских рыцарей».

В хронике это глава 181 «О длительной осаде одного замка и об одном дивном деле»:

«У скаловов был один замок близ Раганиты, на одной горе, осаду которого рутены с огромным войском вели за девять лет до вторжения братьев дома Тевтонского в Прусскую землю. Наконец рутены, утомленные войной и потерями, спросили у осажденных, какой пищей они держатся. Те ответили, что рыбой. Ведь посреди замка у них был пруд, имевший 20 шагов в длину и почти столько же в ширину, тогда изобиловавший рыбой, которой хватало для пропитания всем осажденным».

Скаловия лежала по обоим берегам реки Неман в нижнем ее течении, центром Скаловии, вероятно, была Раганита. Замок построен Тевтонским орденом в 1289 году на месте прусского укрепления с тем же названием. По поводу этого события российские комментаторы написали:

«Осада крепости рутенами — событие, относящееся к 1221 г. Достоверность его подвергалась сомнению М. Тёппеном, полагавшим, что речь могла идти о походе Даниила Галицкого между 1251 и 1254 гг. (Scriptores rerum Prussicarum. 1. S. 133)».

Очередная загадка: поскольку русины (и их король Даниил, коронованный папой Римским, а потому известный в тогдашней Европе) из далекого Львова сюда в 1221 году не приходили — то, дескать, и не было «пришествия рутенов».

Но обратите внимание: место действия — то же самое, как и в приведенной выше цитате о событиях 1286 года, когда погезаны-скаловиты решили при строительстве замка Раганита призвать русского князя острова Рюгена (Русена) Вицлава II. Не вызывает сомнения, кого именно местные жители считали «рутенами» и «Русью» (остров Рюген-Русен именуется Русью с IV века).

Конечно, тут в очередной раз речь идет именно о русинах Полабья (и снова перед нами препоны московской цензуры!). Тем более что местные скаловиты и погезаны о существовании Галицкой Руси вообще не знали, ибо жили весьма далеко от Львова. Как говорится, за тридевять земель. Зато свои поморские рутены жили близко, и как раз в это время многие рутенские племена уходили от немецкой экспансии из Южного Полабья и Поморья на восток.

Суть сообщения, кажется, в том, что в поисках новой «земли обетованной» рутены «с огромным войском» примерно в 1221 году пришли на земли скаловитов и пытались их завоевать. Им это не удалось: они были «утомлены войной и потерями». Куда же они ушли? Путь один — дальше по Неману, где и находился Новогородок. Там они осели. Об этом свидетельствует тот факт, что именно там вдруг появились примерно в то время (в договоре 1219 года с Галицией) литовские князья родов Булевичей и Рускевичей со своими людьми. Чьи исходные топонимы в Руги-Руси Полабья кажутся русскими, а исходная область Менцлин — Лютвой лютичей.

Реконструкция событий начала XIII века.

Я не буду утверждать, что именно Булевичи и Рускевичи осаждали Раганиту в Скаловии примерно в 1221 году (по датам это не совпадает — Булевичи и Рускевичи как князья Литвы появились к 1219 году, хотя несовпадение в датах можно объяснить неточностью хронологии скаловитов, которые тогда не имели своей письменности).

Очевидно, все было не столь просто и «прямолинейно». Полабцы давно пытались колонизировать восточные земли (чему есть множество доказательств), но массово стали уходить сюда только в связи с немецко-польской экспансией на рубеже XII—XIII веков. Часть полабцев не хотела уходить и мужественно сражалась до конца — это и русины-поморы Святополка, и сорбы-лужичане, которые затем навсегда стали рабами тевтонов, а менее стойкие народы вообще исчезли — как те же пруссы. Но частично славяне и западные балты уходили на Восток.

Полагаю, что ободриты, русины и лютичи пытались закрепиться в Помезании (вот почему у нее на время появилось второе название «Русь» или «Рейсен»), другие группы мигрантов двигались дальше — пытались осесть в Скаловии и в других местах. Лютичам князей Булевичей и Рускевичей удалось закрепиться выше по Неману в районе Новогородка. Туда стали стягиваться остальные. Так новая Литва стала местом сбора мигрантов с Полабья, в том числе рутенских народов и их князей, под которыми тогда понимались ободриты, русины острова Русен, лужицкие сорбы, народы Померании (Поморья), Помезании, Погезании — и непосредственно сами пруссы Пруссии.

По подсчетам польского историка Г. Ловмяньского, численность всех пруссов в XIII веке составляла 170 500 человек (Lowmianski Н. Studja nad poczatkami spoleczenstwa i panstwa litewskiego. Wilno, 1931—1932). Из них на территорию нынешней Беларуси бежали в течение примерно века (включая правление Витеня, массово переселявшего сюда пруссов), как сегодня считают историки, максимум до 100 тысяч человек.

Но эту миграцию пруссов заметно превосходила численностью волна мигрантов с Полабья и Поморья, которые заполнили вначале всю Пруссию, а потом уже оттуда ушли в ВКЛ, созданное в районе вокруг Новогородка. Прусский король Миндовг в такой ретроспективе стал лидером ВКЛ именно по той причине, что миграция к нам шла через его земли Пруссии (конкретно — Погезанию) — и с ней уходил к нам сам прусский народ[24].

Российские авторы С. В. Лебедев и Г. В. Стельмашук пишут о Миндовге в книге «Белорусский феномен» (2006):

«Одновременно рыцари другого Ордена — Тевтонского, приглашенные в 1226 году польским князем Конрадом Мазовецким для борьбы с язычниками — пруссами, начали завоевание Пруссии, зажав вместе с меченосцами литовцев в клещи. В этих условиях произошло объединение литовцев вокруг князя Миндовга (западные хронисты называли его Мендольфом, а литовские историки XX века переименовали его в Миндаугаса)».

Под «западными хронистами» авторы имеют в виду «Великую Хронику Польскую» с ее Мендольфом, а самого его считают пруссом. А под «объединением литовцев вокруг князя Миндовга» следует понимать только и именно объединение мигрантов с Полабья и Поморья вокруг Миндовга — ибо они и создавали ВКЛ, а не жемойты или аукштайты, которые до их подчинения нашими предками не знали самого слова «Литва».

В Полабье и Поморье существовали две формы фамилий: у славян (ободритов, русинов и других) — на «-ов», а у западных балтов (лютичей, лужицких сорбов, поморян, помезан, погезан)— на «-ич». Пока неясно, откуда беларусы взяли свои фамилии на «-ич»: существовали ли они у нас до появления князей Булевичей и Рускевичей в 1219 году или же были принесены их народами с Полабья и внедрены культурным влиянием в наши народы, тогда заметно отстававшие цивилизационно от этих мигрантов. Но очевидно, что в Новой Литве преобладали фамилии не славян, а западных балтов Поморья на «-ич». Поэтому эту миграцию следует в первую очередь соотносить именно с указанными народами (лютичами, сорбами, поморянами, помезанами, погезанами), а не с чистыми славянами западного и центрального Полабья.

Хотя ВКЛ создавал прусский король Миндовг (Мендольф) и его прусский род стал правящим родом Литвы, пруссы тем не менее своей миграцией в ВКЛ не оказали значимого влияния на Литву[25]. Они массово бежали к нам при Миндовге и затем при Витене, создав поселения в Западной Беларуси. Некоторые жители деревень вокруг Кобрина и Пинска до сих пор говорят на прусском языке, хотя все лингвисты думают, что прусский язык пять столетий мертв и на нем никто не говорит ! ).

Ведущей силой ВКЛ при его создании и затем экспансии были, конечно, не пруссы, не жемойты и не аукштайты, в то время еще менее цивилизованные туземные народы. Их историки сегодня именуют себя Литвой, потому что в «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга войны с ВКЛ поданы как пограничные тевтонам войны с Жемойтией и Аукштайтией. Но за эти территории с немцами воевали вовсе не жемойты и аукштайты, а уже наши литвины Новогрудка, князья которых, согласно хронике, по языку были «рутенами» (в отличие от языка жемойтов и аукштайтов, язык которых в хронике назван языком пруссов, то есть тем, что сегодня лингвисты определяют как восточно-балтский язык). Язык «рутенов» князей Литвы, очевидно, был нашим западно-балтским языком, который больше похож на славянский, чем на восточно-балтский язык жемойтов и латышей. Отсюда и его определение немцами.

Кроме того, к немцам на 150 лет перешла Жемойтия и они владели ею, считая не частью «Литвы», а как раз частью своей Пруссии (в тот период никто в Германии свою колонию Жемойтию «Литвой» не называл). Поэтому мне кажутся анекдотичными сегодняшние «туры истории по древней Литве», которые устраивают в Летуве: людей возят по Западной и Центральной Беларуси, показывают им наши замки и говорят, что «их основали жемойты» и что «наши предки жемойты всем этим раньше владели».

На самом деле в период экспансии Литвы на Восток и на юг (до Черного моря) Жемойтия (то есть нынешняя Республика Летува) вообще в состав Литвы не входила, а была частью земель Немецкого ордена. Как можно одновременно быть крепостными у немцев 150 лет подряд — и при этом у нас строить свои замки, «захватывать в свою власть Русские земли»? Видимо, это вопрос для психотерапевтов — о комплексе неполноценности малого народа. И еще вопрос совести: вместо благодарности за то, что литвины освободили жемойтов от немецкого ига, — вот такие басни.

А ведь если бы мы (литвины-беларусы) не спасли жемойтов от немцев, то они растворились бы, словно сахар в кипятке, в немецком этносе — как растворился в нем к XVI веку этнос пруссов. Мы спасли этнос жемойтов от исчезновения, но вместо благодарности видим их попытки присвоить историю Литвы себе. Если бы жемойты, как пруссы, канули в Лету, то земли бывшей Жемойтии являли бы собой сегодня еще одну часть Калининградской области — бывшей Пруссии. Тогда сегодня не было бы споров о том, что считать Литвой…

Литва до Миндовга.

Беларуский историк Виктор Верас в книге «У истоков исторической правды»[26] писал о любопытном факте, отмеченном в Ипатьевской летописи (на который обратил внимание еще Николай Ермолович):

«В 1219 году литовские князья заключали мирный договор с галицко-волынскими князьями. При перечислении имен князей упоминаются князья двух славянских родов — Роушковичев и Боулевичев. Как могли появиться славянские князья в среде литовских князей? При этом количество представителей от славянских родов и от литвинских и даволтских вместе взятых одинаково — по девять. Жемайтские же князья — только два».

Приведу этот отрывок из летописи:

«Божиимъ повелениемъ прислаша князи Литовьскии к великои княгини Романовои и к Даниловои и к Василкови миръ дающи бяхо же имена Литовьскихъ князеи се старшии Живинъбоуд Довьят Довспроункъ брат его Мидогъ брат Давьяловъ Виликаил а жемоитскыи князъ Ердивилъ Выконтъ а Роушьковичевъ Кинтибоутъ Вонибоутъ Боутовит Вижеикь и сын его Вишли Китени Пликосова а се Боулевичи Вишимоут его же оуби Миндого те и женоу его поялъ и брат его побил Едивила Спроуденка а се князи из Даволтвы Юдьки Поукеик Бикши Ликиикъ… » (ПСРЛ, т. 2. с. 735).

Беларуский исследователь, мой товарищ еще с институтской скамьи Михаил Голденков (автор книги «Русь — другая история», 2008), видит тут якобы упоминание о создателе ВКЛ Миндовге, что, конечно, является ошибкой.

Год рождения Миндовга неизвестен, известен только год смерти — 1263, причем умер он (был убит) в расцвете сил. Поэтому в 1219 году Миндовг либо еще не родился, либо был ребенком. Вацлав Ластовский в «Краткой истории Беларуси» писал, что «после смерти Рингольда, сын его Миндовг взял власть в свои руки (1242 г. )». Вряд ли в течение двадцати трех лет сын Рингольда мог считаться второстепенной фигурой среди других князей, — в связи со своим «рангом» королевича (Рингольду титул короля Прусского даровал Папа Римский).

А самое главное то, что Миндовг — народное языческое имя, распространенное у всех западных балтов: кривичей и ятвягов, дайновов, пруссов и Мазуров (но — обращаю внимание! — такого имени не знали жемойты и аукштайты). Так что всяких здешних Миндовгов в средневековых летописях можно найти не меньше, чем других имен. Например, как писал Ластовский, в 1190 году полочане выбрали своим князем «Мінгайлу» или «Мігайлу», это вариант того же имени Миндовг. Что, тут опять создатель ВКЛ Миндовг? Нет конечно. Хотя иные авторы и этим фактом увлеклись, сочиняя, будто бы Миндовг был раньше полоцким князем. На самом деле все просто: Погезания Миндовга и Ятва ятвягов составляли тогда в этническом плане единую общность — по вере, культуре, языку, именам.

Имя Миндовг среди наших предков было так же широко распространено, как ныне имя Михаил. Мало того, согласно правилам попов при обращении в православие соблюдались определенные правила трансформации имен: Миндовг — меняли на Михаил, Альгерд — на Александр, Ягайло — на Яков, Витовт — на Юрий и т. д. Отсюда и двойные имена князей ВКЛ, рожденных в православии: Альгерд-Александр, Ягайло-Яков, Витовт-Юрий. Так что и Миндовга можно называть Михаилом на новый манер…

Но вернемся к теме. Верас пишет:

«В Померании [Поморье], откуда пришли западные славяне, есть населенные пункты Bulitz, Bullen и Ruskewitz. Возможно, при движении славян некоторые из их представителей остались на территории Понеманья, заселенного в то время еще ятвягами, и князья Роушковичи и Боулевичи, отмеченные в летописи, являются их предками. Тем более до сегодняшнего времени в Лидском районе имеется деревня Белевичи. Такая же деревня Белевичи есть и в Слуцком районе. Но более интересный факт находится в Копыльском районе. Здесь недалеко друг от друга расположены деревни Рачковичи и Белевчицы. Причем деревня Белевичи Слуцкого района находится недалеко от деревней Рачковичи и Белевчицы Копыльского. Возможно, на этих территориях поселились и проживали славяне из тех самых родов Боулевичей и Роушковичей… »

Мне кажется заведомо неправильным сам вопрос, который ставит Верас: «Как могли появиться славянские князья в среде литовских князей? »

Кого он называет «литовскими князьями» и «славянскими князьями»? Лютичи-лютвины были западными балтами, а не славянами, а фамилии Роушковичи (Рускевичи) и Боулевичи (Булевичи) — не славянские, а западно-балтские, потому что они оканчиваются на «-ич».

На мой взгляд, общая беда всех исследователей истоков Литвы заключается в том, что они пытаются искать Литву среди только двух этнических групп: славян и восточных балтов (жемойтов с аукштайтами). Однако была и третья этническая группа — западные балты, которые в какой-то мере походили на славян, но славянами не являлись.

Я пытаюсь показать, что именно западные балты и создали Литву — а не славяне или восточные балты. И видимо, территориально и этнически основой Литвы Новогородка («летописной Литвы») была Ятва ятвягов, именно тут проживавших: название Ятва исчезло примерно в 1220—1230-е годы, а ее народ с тех пор именуется не ятвягами, а литвинами.

Кстати говоря, по мнению болгарских и сербских лингвистов, беларуский язык (настоящий исторический, не «трасянку») славянину выучить труднее, чем украинский. Например, русскому человеку проще освоить украинский язык, чем настоящий беларуский. Дело в том, что беларуский язык до сих пор сохраняет около четверти так называемой «прусской лексики». Она, видимо, даже не прусская, а вообще западно-балтская.

Забавно, что некоторые лингвисты БССР считали ее «немецкой лексикой» и объясняли заимствование тем, что вместе с Магдебургским правом (которое имели многие города ВКЛ) цеховики переняли от немцев и огромные пласты лексики. Это предположение, конечно, ложное. Эта лексика была присуща не только нашим горожанам, но и сельскому населению, и она существовала еще до XIV века. Кроме того, Магдебургское право имели также города Галиции и Польши, но там подобного «заимствования лексики» не наблюдается. Очевидно, что этот пласт лексики в беларуском языке — древнейший западно-балтский, а похож он на германскую лексику только потому, что архаичен и восходит к древнеиндоевропейскому языку. Равно какой-то пласт лексики в языке кривичей, ятвягов и дайновичей был чем-то похож на славянский язык — что помогло их славянизации.

Определенную «путаницу» для историков создает и тот факт, что, например, в «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга все население региона делится на две этнические группы: пруссы (все восточные балты) и рутены (все славяне и западные балты). Упомянутые в хронике «литвины» — уже не этническое, а государственное понятие, например жителей Гродно автор хроники называет то «рутенами», то «литвинами», а жемойтов — то «пруссами», то «литвинами». Понятно, что такая «методология» запутала многих исследователей.

Что касается упоминания в Ипатьевской летописи «двух жемойтских князей», то я их не вижу. Жемойтский язык требует обязательно окончания имени на «-с». Должно быть понятным любому лингвисту, что, например, упомянутый в летописи «жемойтский князь Ердивилъ» — никакой не жемойт, так как у жемойтов не было никогда, нет сегодня и быть в принципе не может подобного имени. Это со всей очевидностью ятвяжский князь, который тогда правил частью Жемойтии. Мало того, у жемойтов никогда не было в истории своих князей — этнических выходцев из своего народа — ими всегда (как минимум с XII века по 1917 год) управляли соседи.

Так что выдумку о «жемойтских князьях» следует отмести как ненаучную фантастику — «жемойтскими» два князя названы не по этнической принадлежности, а по своим уделам.

Многие беларуские историки стали жертвами этой жуткой ошибки — путая понятия «литовский» князь и «жемойтский» князь. То есть путая литвинов и жмудинов (хотя жмудины никогда никакой «Литвой» не были). Снова вернусь к «Краткой истории Беларуси» Ластовского, где он писал о правивших в Полоцке с 1190 по 1199 год князьях Мингайле и Гинвилле: «литовские князья» с «литовскими именами». На самом деле это ятвяжские князья из Западной Беларуси и Белосточчины, а не жемойты.

Повторяю еще раз, что имена Миндауг, Ягайло, Витовт, Альгерд, Кейстут — это ятвяжские и дайновичские (то есть западно-беларуские) имена, а не жемойтские. У жемойтов таких имен никогда не было, впервые так стали называть детей лишь в Республике Летува с 1918 года, после обретения независимости и возникновения моды на литовскую историю. При этом все равно именно таких имен язык жемойтов и аукштайтов создать не мог: он создавал другие имена — Миндаугас, Ольгердас и т. д.

Для сравнения мы можем открыть Переписи Войска ВКЛ 1528 и 1567 года — и увидим, какие тогда на самом деле были имена у жемойтов и аукштайтов: Андреюс, Боцус, Буткус, Венцкус, Волиншус, Доркгис, Липнюс, Стасюс, Талюшис, Юркгис, Якубойтис.

Более того, в 90% случаев у жемойтской и аукштайтской шляхты (тогда весьма малочисленной) были литвинские (беларуские) имена — при жемойтских фамилиях: Григорей Кгедшойтис, Каспор Кропежойтис, Стась Липнайтис, Ян Сенкойтис, Петр Томашойтис, Войтех Янойтис и т. п.

Никаких имен, подобных княжеским именам Миндоуг, Альгерд, Витень, Кейстут, Ягайло (в любой форме, нашей или жемойтской), — в этих Переписях у жемойтов и аукштайтов нет ни одного. Зато в западных областях Беларуси такие имена были распространены повсеместно, так называли мальчиков даже в крестьянских семьях. Потому что это ятвяжские имена, а не восточно-балтские.

Так почему же западно-беларуские имена (и народные, и князей) историки вдруг стали считать «жемойтскими»?

Только по той причине, что царизм навязывал нам ложные представления о том, что беларусы, дескать, — «восточные славяне». И в этой лжи не было места нашим ятвягам — коренным жителям Гродненской и Брестской областей, запада Минской области и Белосточчины (столицей Ятвы был город Дарагичин западнее Бреста, в Польше). По версии российских историков выходило, что ятвяги канули в лету, бесследно исчезли, а их место в истории Литвы заняли жемойты.

Однако именно ятвяги с самого начала играли в Литве важнейшую роль, так как Литва создавалась именно в их землях. Это подтверждает не только тот факт, что имена князей Литвы — ятвяжские, но и то важнейшее обстоятельство, что со времени создания лютичами (вместе с поморами, полабцами и пруссами) Литвы в 1220-е годы — практически одновременно исчезло и название Ятва-Ятвягия.

Почему? Очевидно, произошло переименование страны — так как при этом никуда не исчезли и продолжали еще многие века существовать названия Жемойтия и Аукштайтия. Это, на мой взгляд, означает, что Литву создали мигранты с Поморья на основе местного населения Ятвы. Поэтому исчезла Ятва, а вместо нее появилась Литва. Это отражено в летописях соседей: если до 1220-х годов происходили конфликты с ятвягами, то потом — уже только с литвинами. Ятвяги как народ исчезли — вместо них фигурируют литвины, хотя — подчеркиваю — при этом остались жемойты и аукштайты.

В первые века существования ВКЛ понятия «ятвяжский» и «литовский» являлись полными синонимами, а князья ВКЛ, очевидно, сохраняли древние ятвяжские традиции — несмотря на смену названия страны. Например, хотя Ягайло был с рождения крещен в православие и получил имя Яков (а потом с принятием польского трона и католичества имя Владислав) — он все равно считал главным свое ятвяжское имя. Видимо, далеко не случайно основанная им династия получила название Ягеллоны — от имени Ягайло, а не Владислав. Аналогично сохранял свое ятвяжское имя и крещенный с рождения в православие под именем Юрий князь Витовт. Это обстоятельство отличало ятвягов-литвинов от соседних народов: там обретенные при крещении имена считались уже главными, тогда как языческие имена — второстепенными.

Полагаю, что в 1219 году создаваемая пришельцами Новая Литва должна была включать князей как поморских, так и ятвяжских — они в договоре 1219 года и фигурируют.

Теперь о том, что касается всех остальных литовских князей. Не только Виктор Верас, но и Николай Ермолович тут тоже смутился, не находя у них «ожидаемого литовского»:

«Имена их князей — Кинтибут, Ванибут, Бутавит, Виженик, Вишлий, Китений, Пликасова, Хвал, Сирвит — носят славянский характер»

Но везде ли славянский? Все же нельзя ставить знак равенства между поморами и славянами: среди поморских народов были три главные группы — славяне, западные балты и восточные балты. То, что явно не похоже на восточных балтов, отнюдь не являлось при этом автоматически славянами. Характерно, например, имя Мидог — которое и есть прусское имя Миндовг (по-беларуски Миндоўг или Мидоуг) — это ятвяжское имя, о чем я уже говорил. Полагаю, что эти князья — западные балты Поморья.

Лютва — Литва.

Важным аргументом для доказательства этого тезиса является следующий факт. Ранее я уже писал о том, что поморский князь Богуслав I в 1214 году имел печать, которая почти идентична печати ВКЛ «Погоня». Но самое интересное другое: польский историк Ежи Довят сообщает:

«Богуслав I, князь Западного Поморья, титуловался princeps Liuticorum» (Dowiat J. Pochodzenie dinastii zachodnio-pomorskiej i uksztaltowanie sie terytorium ksiestwa Zachodnio-Pomorskiego. /Przeglad historyczny. Tom XLV. Zeszyt 2—3. Warszawa, 1954).

Обращаю внимание на важное обстоятельство: в последующем поморские князья такого титула уже не имели.

Беларуский историк Здислав Ситько трактует этот титул как «князь лютичей, лютицкий», однако в Папских буллах королевство Миндовга через полвека именуется тоже как Liutowa, то есть Лютова.

Как видим, четкого разграничения между Лютвой лютичей и нашей Литвой в XIII веке не существовало — так как это и были идентичные понятия (точнее, Лютва просто пришла с Поморья). Вот почему нынешнее празднование 1000-летия Литвы является, по сути праздником не нашего ВКЛ, а Лютвы лютичей. К сожалению, даже сегодня многие беларуские историки этого не поняли. Например, Здислав Ситько писал в статье «Возвращаемся к Литве» (газета «Літаратура і мастацтва», 13 октября 2000 г. ):

«Как изложено в Кведлинбургских анналах под 1009 годом: «іп konfinio Rusciae et Lituae», это значит, между Русью и Литвой, был убит известный христианский миссионер Бруно-Бонифаций из Кверфута. Папа Иоанн VII посылал его в Польшу, Венгрию, в Киев, к печенегам, наконец, к ятвягам. В 1004 году Бруно был при дворе польского короля Болеслава Храброго, и в свой последний миссионерский путь выбрался, видимо, оттуда же. Вероятно, это путешествие и финансировал польский король.

Согласно преданию, Бруно крестил «над Бугом самого князя Натимира», из-за чего оба и погибли, ибо ятвяжские жрецы решительно выступили против попытки христианизации. Тело миссионера выкупил Болеслав Храбрый. Безусловно, он хорошо знал, куда направлялся Бруно, к кому обращаться, чтобы выкупить тело миссионера (святой Бруно сейчас назван опекуном Ломжицкой диатезии).

На прибужском Подляшье локализовал (без ссылки на конкретные поселения) место гибели Бруно и известный польский исследователь Г. Ловмяньский. Комментируя в своей книге «Русь и норманны» сведения «Кведлинбургских анналов», он сделал вывод: «Из этих записей видно, что Русь доходила до территории прусов». Удивляет, что в выражении «in confinio Rusciae et Lituae» Г. Ловмяньский якобы не заметил слова Lituae. Нельзя же сказать, что этот просвещенный ученый, автор многих трудов по истории Литвы (Великого княжества Литовского) отождествляет прусов с литвой. Видно, таким образом, Г. Ловмяньский обошел вероятный вопрос: как же так получилось, что по-над Бугом на ятвяжской (или дреговичской) земле, которая с 981 года принадлежала киевскому князю Владимиру Святославовичу, была еще и литва? Место же поселения этого якобы балтского племени западней Немана никем, в том числе и самим Ловмяньским, не локализуется».

Ранее я уже указывал, что в Кведлинбургских анналах Киевское государсство никогда не упоминалось как «Русь», а только как «греческая колония» или «провинция Греции» (видимо, по факту недавнего принятия Киевом греческой веры). А вот «Русью» в этих анналах называется только Полабская Русь, которая с землями Новогодка (и с Жемойтией) не граничила. Зато Лютва лютичей как раз была погранична Полабской Руси. Поэтому совершенно ясно, что в анналах под 1009 годом говорится не о нашей Литве и не о Руси Киева, а о близких и пограничных немцам Полабской Руси и Лютве лютичей.

Сопротивление историков Летувы в этом вопросе понять можно: ведь они фантазируют о том, что Литва возникла якобы в Жемойтии. Поэтому какие-то лютичи для их ненаучной фантастики совершенно лишние. Но почему происхождение нашей Литвы от Лютвы лютичей упрямо не хотят признавать и беларуские историки — вызывает только удивление…

Титул Богуслава I «princeps Liuticorum» позволяет сделать следующие выводы.

1. До 1219 года Литва располагалась не на территории будущего ВКЛ, а в Западном Поморье. Кроме того, еще там гербом ее князей была «Погоня».

2. Там Литва явно означала Лютву лютичей, и при создании ВКЛ Миндовгом в середине ХIII века наша Литва еще именовалась Лютвой, сохраняя тем самым указание на происхождение от народа лютичей.

3. С 1214 по 1221 годы под напором мощной немецко-польской экспансии происходила миграция лютичей из Западного Поморья к Неману (в том числе неудачная попытка захватить в Пруссии земли восточных балтов скаловитов в устье Немана примерно в 1221 г. ). Выше по Неману в районе Новогородка князья лютичей Рускевичи и Булевичи создали новую Литву.

Важен тот нюанс, что западные балты Поморья были этнически значительно ближе для ятвягов, чем славяне: их объединяли язык, общая культура, общая языческая религия. Придя выше по Неману в земли Ятвы, в 1219 году мигранты заключили договор о границах с галицко-волынскими князьями. В договоре новоприбывшие с Западного Поморья князья перечислены поименно. Обращаю внимание, что никогда ранее они тут не были известны. Как и само название «Литва» или «Лютва».

Правили до Миндовга новоявленной Литвой два главных рода лютичей: Булевичи и Рускевичи. Ясно, что они сумели договориться только с королем Руси Галиции и Волыни (тогда уже обособленном от Киева и даже собиравшемся принимать католичество). А вот Киев и отпрыски киевских князей, которые ранее земли Новогородка (Новогрудка) отвоевали у местных ятвягов, с приходом сюда чужаков никак не были согласны. Назревала война, лютичи Булевичи и Рускевичи закономерно обратились за помощью к королю Пруссии (Погезании) Рингольду — так как он раньше был их союзником (Пруссия как бывшая колония Полабской Руси собирала у себя всех мигрантов с Полабья и Поморья, уходивших от немецко-польской экспансии).

Конфликт между новоявленной Литвой лютичей и киевлянами крайне обострился к 1230 году: без помощи Пруссии лютичи могли не устоять. Судя по всему, Булевичи и Рускевичи пообещали Рингольду (отцу Миндовга) некие права на Литву — в обмен на ее защиту от Киева.

В 1230 году прусский король Рингольд пришел на помощь Литве и воевал с киевлянами за ее свободу. Битва произошла на правом берегу Немана, возле деревни Могильно. Были разбиты и погибли украинские князья Давид Луцкий и Дмитрий Друцкий с их дружинами. Одновременно взбунтовался народ в Полоцке, и Рингольд без особого труда и его присоединил к своим новым владениям.

Кривичи и ятвяги (то есть обе части древнего беларуского этноса) ненавидели киевлян и проклинали Киев, от которого хотя и освободились уже к тому времени, но чьи князья снова и снова пытались закабалить их. Понятно поэтому, что кривичи и ятвяги видели в лютичах-поморах не только своих братьев (с тем же языком и культурой), которые весьма отличались от русинов киевлян, но и защиту от Киева.

Экспансия татар изменила всю политическую ситуацию в регионе. Если верить историкам, Батый пытался собрать под свое управление все тюркские и финно-угорские народы. С этой целью он захватил финно-угорскую Суздальскую землю (страну Моксель, как она тогда называлась, князья которой пошли вместе с татарами захватывать Европу и погибли в Венгрии) и шел по следам уходивших с Поволжья на юго-запад финно-угров. Якобы он предложил киевским князьям не воевать с ним, а пропустить его войска, но те по своей глупости и спеси решили ввязаться в войну — и были наголову разгромлены.

В земли кривичей и ятвягов татары не пошли по той же причине — они их этнически не интересовали, как равно не интересовали шведы. В сложившейся ситуации русины Киева стали искать уже союза с нашими предками для борьбы против татар. Это способствовало укреплению и расширению Литвы — земли Киева теперь сами уходили в ВКЛ, видя в нем единственную защиту от татарских завоевателей.

Такая реконструкция событий кажется вполне логичной. Сразу исчезает все, что ранее казалось историкам «противоречивым».

Тот «исторический детектив» о появлении у нас Литвы — наконец раскрыт (во всяком случае, изложенная версия является наиболее правдоподобной).

Далее все уже более или менее ясно. После смерти прусского Роля Рингольда (1242 г. ) в Литву пришел его сын Миндовг. В 1252 году он принял католичество при короновании посланником Папы Римского на короля Литовского, в 1255-м от него же получил разрешение короновать сына Войшелка (Василя) на Короля Русского — как правителя Галиико-Волынского королевства Русь, вошедшего в состав ВКЛ на правах личной унии (при породнении рода Миндовга с родом галицко-волынских королей). При этом в основе сближения лежал договор 1219 года между Литвой и Русью Галиции, который заключался лютичами Булевичами и Рускевичами без всякого участия Пруссии (Рингольда и потом Миндовга).

Литва в этой концепции не имеет никакого отношения ни к прусским королям Рингольду и Миндовгу, ни тем более к туземной Жемойтии. А поиск истоков нашей Литвы заключается в изучении истории первых князей Литвы, лютичей Булевичей и Рускевичей — и их родины в Поморье. Где, напоминаю, у князей была гербом «Погоня» или близкий ей вариант.

При этом хочу предостеречь читателей от ошибочного обобщения, будто «беларусы появились с Полабья и Поморья». Такое заблуждение высказал один читатель моей газеты, который написал:

«Не вызывает спора, что беларусы и русские пришли из Полабья».

О «происхождении русских из Полабья» вообще речи идти не может, так как единственные пришедшие оттуда славяне — несколько тысяч ободритов князя Рюрика из Любека, они быстро растворились в финской Ладоге среди местных саамов и других племен. Славянизацию (по языку, не по генам! ) финских народов будущей Московии осуществлял Киев, а не основанный Рюриком Новгород (от Рюрика в Новгороде осталась лишь привнесенная им Русь — прежде там неизвестная).

У нас число мигрантов с Полабья и Поморья было, конечно, на порядки больше. По моим оценкам, в земли Западной Беларуси (сердце ВКЛ) с 1200 по 1340-е годы бежали от немецко-польской экспансии около 100 тысяч человек из Пруссии и до 150 тысяч из Полабья и Поморья. Я встречал оценки, что сюда мигрировали около 300 тысяч человек, что кажется вполне возможным, учитывая внезапный и необъяснимый «взлет ВКЛ» как могущественной державы региона», появившейся «вдруг» на земле ятвягов. Кстати, не удивляет, что вскоре к нам стали бежать из Европы и евреи — ибо мы тогда выступали своего рода «Соединенными Штатами» для всех мигрантов.

Видимо, отсюда берет начало традиционная беларуская толерантность — ведь наша Литва создавалась как страна мигрантов. При этом существенно то, что мигранты пополняли главным образом городское население. Сегодня уже никто не помнит, что в те века Полоцк был самым большим городом всей Восточной Европы. Его население превышало 100 тысяч человек, а Берлин, Варшава, Вена, Кёнигсберг, Краков, Киев, Львов, Москва, Прага, Рига в сравнении с ним были тогда сущие деревни. Эта миграция способствовала урбанизации Литвы-Беларуси, что в свою очередь обусловило высокие темпы цивилизационного и технологического развития. Так Великое княжество Литовское стало лидером региона, ведущим полюсом силы в Восточной Европе, цивилизационной (в первую очередь) и военной.

Перед мощью ВКЛ пасовала даже Золотая Орда. В ряде жестоких сражений (в 1258, 1271, 1275, 1277 годах) наши предки разгромили полчища ордынских ханов, пытавшихся с помощью то суздальских, то галицких князей захватить ВКЛ. А в 1362 году князь Альгерд наголову разгромил ордынцев в грандиозной битве у Синих Вод, после чего границы ВКЛ дошли до устья Днепра и Днестра.

Показательна Куликовская битва 1380 года. Князья Андрей и Дмитрий Альгердовичи привели тогда литвинские полки из Полоцка и Брянска, чтобы защитить Москву от ордынского временщика (напомню, что в 1373 году Альгерд захватил Москву, его сыновья воевали за Москву именно как за субъект ВКЛ — что по вполне понятным причинам категорически не хотят признавать московские историки).

Их воины существенно отличались от московского войска, которое художник Васнецов верно изобразил на своей картине «Утро на Куликовом поле» сущим сбродом. Хоругви BKЛ были закованы в броню по всем нормам европейского Рыцарства, на белых щитах у них был нарисован красный шестиконечный крест Евфросинии Полоцкой, На знаменах трепетали всадники «Погони». Увидев, что в битву ввязались еще и литвинские рыцари, войска Мамая предпочли бежать, так как армия ВКЛ в то время имела репутацию непобедимой. Напомню, что через 30 лет (в 1410 году) она в пух и прах разгромила Тевтонский Орден в Грюнвальдской битве[27].

О Куликовской битве я вспомнил только потому, что даже она является победой нашей Литвы над Мамаем — вовсе не «победой Руси над Ордой» или «победой Москвы над Ордой», как нагло врут все российские историки, начиная с Карамзина.

Через два года после этой победы Дмитрий Васильевич решил «освободиться от власти ВКЛ», за что его выгнал из Москвы внук Альгерда юный литовский князь Остей, назначенный своего рода «губернатором» в новоприсоединенной Московии. Итак, он выгнал Дмитрия (якобы «Донского») в Кострому вместе с женой. Тогда Дмитрий обратился за помощью к Тохтамышу, ставшему в 1380 году ханом Золотой Орды после двадцати лет ожесточенной усобицы. В 1382 году Тохтамыш сжег Москву, убил князя Остея, избавил Москву от власти ВКЛ и вернул туда на княжение Дмитрия «Донского» в качестве своего вассала. Эпопею пребывания Москвы в составе ВКЛ в 1373—1382 годах, в том числе Куликовскую битву именно как битву ВКЛ против Мамая, российские историки принципиально скрывают. Они все переврали на свой манер. Но такова была мощь ВКЛ в XIV веке. В то время Великое княжество Литовское являлось самым крупным государством Восточной Европы (от Балтийского моря до Черного, от Пруссии до Москвы) — и самым сильным.

* * *

Однако нашу нацию и величие ВКЛ создавали не только и не столько мигранты из Полабья, Поморья и Пруссии, но прежде всего — исконные жители. Наши предки, как доказали исследования антропологов и генетиков, «ведут свою родословную непрерывно не менее 130—140 поколений, это означает — самое позднее с середины 2-го тысячелетия до нашей эры» (смотри упоминавшуюся выше монографию А. Микулича «Беларусы в генетическом пространстве». ).

Эта генетическая устойчивость беларусов показывает две главные вещи. Во-первых, мы на две тысячи лет старше славян, появившихся лишь в IV веке. Никакого «славянского вливания» в нашу древнюю кровь западных балтов генетики не находят (а западные балты — древнейший индоевропейский этнос, существовавший до появления не только славян, но также германских и романских народов). То есть всякие рассуждения о том, что «к нам пришли когда-то славяне», — ненаучные фантазии. Никакие славяне к нам не приходили (разве что создавали свои малочисленные колонии, существование которых не отразилось на нынешней картине генофонда беларусов). Одним словом, можно поставить точку в этом вопросе: никаких славян в генах беларусов нет.

Поэтому пора прекратить мусолить на тему о том, что беларусы - «восточные славяне». Мы в принципе не можем быть «славянами», так как генетически неизменны около 3500 лет. Наши гены — не славянские, а куда как более древние западно-балтские, и сохранились с тех пор в неизменном виде (для сравнения: генофонд украинцев и русских весьма юный по сравнению с нашим).

И второе: массовая миграция полабцев, поморян и пруссов в период создания ВКЛ не отразилась на общей картине генофонда нашего населения. Почему? Ответ очевиден: эти мигранты по генам были нам ближайшей родней. То есть к нам вернулись наши генетические братья. А не люди с другими генами.

По следам Литвы.

Интересное исследование на эту тему опубликовал Здислав Ситько в ряде номеров газеты «Наша слова» (№№ 26—37, 2007). Перескажу некоторые идеи этой работы и попытаюсь дать им свой комментарий.

Факт «переселения западных славян» на территорию Беларуси давно признавали некоторые ученые. Так, в 1920-е годы летувисский лингвист К. Буга и археолог А. Спицын высказывали мысль «о западном происхождении кривичей» (См.: Седов В. В. Восточные славяне в VI—XIII вв. /Археология СССР. М., 1982, с. 58). Аналогичные мысли высказал российский исследователь В. Б. Вилинбахов (Slavia occidentalis. Т. 22. Poznan, 1962, s. 253).

О том же писали российские лингвисты Ф. П. Филин, М. И. Толстой и их беларуский коллега Ф. Климчук, который исследовал Древние языковые параллели между беларуским и западнославянскими языками (Беларуска-польскія ізалексы. Минск, 1975, с. 59).

На основе исследований лингвистов и анализа «археологических материалов из раннесредневековых поселений и могильников Беларуси» московский археолог В. Б. Перхавко сделал вывод о наплыве в наш край культуры «западнославянского этноса, особые элементы которой выявлены практически на всех этапах развития культуры раннего средневековья» (См.: Перхавко В. Б. Западнославянское влияние на раннесредневековую культуру Белоруссии /Древнерусское государство и славяне. Минск, 1983, с. 26).

При этом он указывал:

«В X—XI веках этническое влияние западных славян не охватывало всей территории Беларуси, а непосредственно затронуло только сравнительно редко населенные западные районы междуречья Днепра и Немана, между Западным Бугом и Понемоньем». /Это как раз земли Литвы Новогородка. — В. Д. /

Сравнение топонимики Беларуси и Полабья (вместе с Поморьем) показало полную их идентичность. Огромную работу в этом направлении провела польская исследовательница М. Ежова (Jezowa М. Slowianskie nazwy miejscowe wispy Rugii), часть ее выкладок привел в своей статье Ситько. Сотни беларуских топонимов имеют аналоги в Полабье и Поморье — чего нет среди украинских топонимов (и тем более русских, которые почти все — финские).

Ежова приводит данные по четырем разделам:

1) основа слова в славянских (или, я уточняю, западно-балтских) диалектах;

2) славянское (или западно-балтское) поселение из немецких документов (с указанием даты документа);

3) современное название поселения в Германии;

4) современное название поселения в Беларуси.

Приведу лишь несколько примеров из ее огромного списка. Наш город Гомель имел своего «двойника» в Полабье — Gamele (1397 г. ), нынешнее немецкое название Gamehl. Название происходит от славянского (или западно-балтского) хьmelе. Кстати, это ставит точку в давнем споре лингвистов о происхождении загадочного названия «Гомель» (в школьном учебнике сегодня приведена анекдотичная «версия»: дескать, возле города была мель, и оттуда кричали судам: «Го ! Мель ! », так, мол, произошло название этого города — что просто смешно).

Город Раков имел «старшего брата» в лице полабского Racowe (1232 г. ), ныне германский Rakow. Смиловичи — Smilowe (1219 г. ), ныне германский Schmilau. Обращаю внимание, что Racowe и Smilowe — западно-баптские, а не славянские топонимы, так как кончаются на «we», что аналогично «wa» в названиях Литва, Ятва, Крива, Дайнова, Мазова.

Аналогично — Глубокое (от glabok) — Glambeke (1186 г. ), ныне немецкий Glambeck; Мир — полабский Mirowe (1230 г. ); Язвины — Jazwini (1232 г. ); Лепель — полабский Lepel (1236 г. ); Зельва — Selowe (1270 г. ), ныне Selow; Столбцы — Stolp (1274 г. ), ныне Stolpe; Поставы — Pastowe (1291 г. ), ныне в Германии Pastow; Жыличи — Zylitze (1353 г. ), ныне Silz в Германии. И так далее.

Чем объяснить это удивительное совпадение беларуских топонимов с топонимами Полабья и Поморья? Конечно, нельзя полагать, что полабцы и поморяне, мигрируя к нам, называли новые деревни и города своими старыми названиями. Такой взгляд является упрощенным, по-научному — вульгарным. Дело в другом: наши топонимы создавались по тем же языковым принципам, что и топонимы Полабья и Поморья. То есть их создавал тот же народ.

* * *

Вообще говоря, на мой взгляд, все топонимы Беларуси можно разделить на три неравные группы. К первой можно отнести ляшские — то есть те города, которые некогда основали ляхи, а потому они имеют своих «близнецов» по названию только в Польше ляхов. Это Минск (в Польше еще три Минска, ни одного Минска нет больше нигде в мире, в том числе в Украине). Это Полоцк (Полотеск) — в Польше ее «близнец» такой же древний Плоцк (тоже исконно Плотеск). Это Брест (Берестье) — у ляхов есть свой Брест. И еще несколько городов.

Вторая группа — названия, которые появились под влиянием местной западно-балтской среды и являются уникальными, нигде в мире больше не дублируются. Это Вильня, Ковно, Гродно, Лида и другие. Вильня — достаточно юный город, основанный князьями ВКЛ на реке Вилии, тут показательно особое словообразование (ляхи его стали называть «Вильно» по нормам славянского языка).

Вильня, Ковня, Гародня — западно-балтские, а не славянские топонимы, позже измененные в Речи Посполитой на ляшский манер. Для иллюстрации давайте сравним с названием «Псков»: имя городу дала финская река Плесква, изначально славяноязычные колонисты в этом финском регионе называли его «Плесков», затем название сократилось до просто «Псков». А если бы его называли литвины, то он бы по нормам нашего языка назывался Псковня (или на славянский манер ляхов — Псковно).

Что касается Лиды (столицы княжества Дайнова), то истоки топонима являются тайной, так как давно утеряно вообще все, что было связано с этим народом и княжеством, вошедшим в беларуский этнос. Некогда славная история Дайновы с веками стала легендой, потом легенда превратилась в миф, а потом умерли все, кто помнил этот миф. Осталось только имя столицы Дайновы — Лида. Но что оно означает — уже никто не знает[28]. Прямо как во «Властелине колец» Толкиена, где точно так же история предков затерялась в песках времени.

Третья группа — самая многочисленная — это топонимы, совпадающие с топонимами Полабья и Поморья. Конечно, еще до исследований польских ученых многие исследователи обращали внимание на это поразительное обстоятельство. Например, на этом основании историки Ф. Буяк и Г. Ловмянский находили в Полабье и Поморье «изначальное место жительства радимичей» (Седов В. В. Восточные славяне в VI—XIII вв., с. 157).

Беда лишь в том, что никакого народа «радимичей» (как и баснословных «дреговичей») никогда не было. Не отвлекаясь на этот вопрос, обращаю внимание читателя на то, что у всякого народа западных балтов было название своей земли: у ятвягов — Ятва, у кривичей — Крива, у дайновов — Дайнова, у Мазуров — Мазова (наконец, у литвинов —Литва). Но знаем ли мы название земли радимичей? Нет. Мы можем только гадать, как бы она могла называться: то ли Радзима, то ли Радива, то ли вообше Родина или Родва (а у дреговичей — Дрегова? ). Никаких названий земель радимичей и дреговичей как административных образований летописи не знают. А потому и не было никаких «радимичей» и «дреговичей»; ими, судя по всему, называли части племен ятвягов или кривичей. Это их этнические ответвления — не более того.

Равно сегодня многие историки (в первую очередь в Летуве) считают, что не было никаких «аукштайтов» и что «Аукштайтии» — это всего лишь условное обозначение ответвления народа жемойтов. Некогда оно упоминалось в летописях как якобы «отличное от жемойтов», но с веками сии временные отличия абсолютно стерлись и исчезли. Как и в истории с «радимичами» и «дреговичами», которые канули в лету, едва появившись. Ибо их «жизнь» в летописях весьма мала: несколько десятилетий. А далее — забвение навсегда. Так что тут тоже можно поставить точку.

Кстати, в этом ряду же находятся такие фантомы истории, как Черная Русь и Белая Русь — в средние века ни один народ не называл себя «чернорусинами» или «беларусинами». Не было народов — автоматически не было и земель с такими названиями. Они — плод фантазии (либо заблуждение) поздних авторов. И вообще трудно себе вообразить, чтобы кто-то в здравом уме называл себя чернорусином, что семантически близко к негрорусину.

Я не утрирую: на ряде европейских карт, которые, например, приводят в своих книгах москвичи Фоменко и Носовский, в отношении Галиции и Волыни так и написано: «Руссо Негро». Мол, русские негры. Это, конечно, уже цирк… На этих картах ошибочно «Черная Русь» с Полесья перенесена на «Червонную Русь» Львова. Но и во Львове никто себя не именовал «краснорусины», а только русины. И в Полесье никто никогда не называл себя «русскими неграми». Так что это просто басня.

Но главное вот что. Я в корне не согласен с суждениями ученых школы покойного академика Валентина Седова, одного из корифеев советской исторической науки, о том, что, дескать, наши полабские и поморские топонимы объясняются миграцией народов Полабья и Поморья (что разделяет и Здислав Ситько). Это предположение притянуто за уши, так как миграция касалась только Западной Беларуси, где вокруг Новогородка и возникло ВКЛ мигрантов, тогда как топонимическая идентичность присуща всей территории Беларуси.

Поэтому, полагаю, следует все поставить с головы на ноги. В Полабье и Поморье потому были топонимы, идентичные с нашими, что именно с нашей древней территории туда ранее мигрировали западные балты, заселяя эти земли. Европейские летописи это отражают: в IV веке вместе с готами в Европу пришли племена «гутов» или «гепидов». В Полабье их смешение с фризами, германцами и кем-то еще создало этнос славян, но многие западные балты не стали славянами и сохранили свое этническое лицо (в первую очередь — лютичи-лютвины страны Lettowe, а также лужицкие сорбы).

Идентичность наших топонимов (и фамилий на «-ич», и антропологии, и прочего) объясняется, таким образом, вовсе не тем фантастическим предположением, что полабцы и поморы в позднем средневековье заселили будущую Беларусь, а тем, что мы сами являлись родителями полабцев и поморов. Просто взгляните на карту Европы: Беларусь лежит на пути из Азии в Европу, в самом центре этого коридора. Любые походы в Европу (в том числе поход готов) неминуемо проходят через нас. По своему географическому положению мы были просто обязаны участвовать в них.

Подведу итог. Схожесть топонимов Беларуси и Полабья с Поморьем объясняется тем, что само население Полабья и Поморья в определенной степени являлось выходцами с земель Беларуси. Это были потомки тех «гутов» или «гепидов», которые присоединились к походу готов в Европу — и там, в Полабье, обособились — но продолжали сохранять пуповину связи с Отечеством. По той же причине их потомки уходили от немецкой экспансии в XI—XIII веках именно сюда, а не к жемойтам, ляхам или украинцам-русинам, где они были абсолютно чужие. Именно мы были им ближайшей и единственной родней.

Фактически немцы изгоняли полабцев и поморцев на их исконную родину. Только так можно объяснить эту огромную миграцию — и только так можно объяснить создание великого государства ВКЛ якобы «на пустом месте». И наконец, это объясняет тот казалось бы, необъяснимый факт, что генетически и антропологически беларусы не изменились — несмотря на массовый наплыв пришельцев.

А все просто: беларусы и не могли измениться ни генетически, ни антропологически, так как сюда вернулись беларусы. А не какой-то чуждый нам по генам народ. Вернулись наши единокровные братья. Потому и топонимы Полабья и Поморья идентичны нашим.

Такой взгляд на наши истоки, согласитесь, заставляет совсем иначе взглянуть на сам вопрос об истоках Литвы и ее 1000-летии.

Древние истоки беларусов.

Беларусы — древнейший народ Европы, более чем в два раза древнее всех славян. Сами понятия «Русь» и «Литва» (как я считаю, появившиеся примерно 2000 лет назад на основе тотемов рыси и волка-люта) — сущие дети по сравнению с древнейшим нашим этносом, который еще до славян, до Руси и до Литвы уже существовал в хрониках как «гуты» или «гепиды». Кстати, в Летуве нас и сейчас называют «гутами», а не «беларусами».

Мы имели разные имена: от гутов и гепидов (с IV по VIII век) — до ятвягов и кривичей (с VIII века по 1220 год), затем литвинов (1220 — 1840 годы) и с 1840 года беларусов (название изобретено царизмом).

С великим сожалением должен признать, что среди нас есть много махровых невежд, которые ничего об истории своего народа гутов-ятвягов-кривичей-литвинов-беларусов не знают и полагают, что он появился только в 1919 году — дескать, Ленин нас придумал. Это не так.

Мы не родились с созданием Советской Белоруссии в 1919 году или СССР в 1922. Мы не родились и в 1840 году, когда русский царь повелел переименовать нас из литвинов в «белоруссов», попутно запретив название «Литва».

Но мы не родились и в 1219 году, когда стали называться литвинами и Литвой — от князей-лютичей Булевичей и Рускевичей.

Не родились мы и в IX веке, когда назывались ятвягами и кривичами.

Не родились мы и в IV веке, когда были известны соседям как гуты или гепиды.

Наш народ существует в неизменном генетически и антропологически виде минимум 3500 лет, то есть, 130—140 поколений. Это — очень древний возраст для европейского народа. Подобного о себе не может сказать ни один европейский народ, так как все в Европе переселялись с места на место и смешивались с другими этносами, а вот мы одни жили тут всегда, оставаясь в стороне от процессов возникновения романской, германской и славянской групп.

Наши истоки столь древние, что память о них просто не сохранилась. Но народ остался тем же: на протяжении 3500 лет мы остаемся генетически и антропологически идентичными нашим пращурам (это доказали антропологи и генетики), которые жили на территории будущей Беларуси еще во времена строительства египетских пирамид (!), до возникновения Древней Греции и Древнего Рима.

Конечно, 1000-летие Литвы — великий праздник для всех беларусов, которые были в Литве титульной нацией. Это праздник нашей 1000-летней государственности, нашей великой державы ВКЛ. Но все-таки мы, беларусы, на тысячи лет древнее даже самой Литвы.

Во всей этой теме остается загадочным только еще один вопрос, вызывающий огромные споры историков, — откуда вообще появилось понятие Литва или Лютва?

Долгие поиски Литвы.

Вопрос истоков Литвы остается до сих пор неясным историкам потому, что он был неясен и авторам древних летописей. Полабье, Поморье и Пруссия разгромили немцы — и от них практически не осталось летописных документов (все были сожжены как сочинения «язычников»), О том, что там происходило, летописцы Киева, Львова, Смоленска, Пскова в принципе ничего знать не могли. Некие отголоски тех событий можно было бы отыскать в летописях Полоцка — но при позднем редактировании (в XVI—XVII веках) эти отголоски как «странные» и «неясные факты» «исправляли» тогдашние редакторы. В итоге события, происходившие в 1210— 1240-е годы в Западной Беларуси (где появилась Литва и ВКЛ), остались «белым пятном», хотя не вызывает сомнений, что они обязательно связаны с потрясениями в соседних Поморье и Пруссии, были следствием этих потрясений.

Понятно, что летописцы и историки пытались найти объяснение тому, как, откуда и почему в Новогородке (нынешнем Новогрудке) «вдруг» появилось ВКЛ, которое довольно скоро стало величайшим государством Восточной Европы. Однако искали это объяснение не в событиях, происходивших тогда западнее Гродно, в Пруссии и Поморье, а в том, что, дескать, «Русь была ослаблена татарским вторжением, что позволило жемойтам и аукштайтам захватить ее земли».

Это заблуждение. Не сходятся даты: Литва в Новогородке появилась примерно в 1215—1219 годах, еще до битвы на Калке (1223 г. ), то есть до первого появления татар в землях Киева. Масштабное татарское вторжение началось позже, причем татары никогда не захватывали ни Новогородок, ни хотя бы земли Полоцка или Смоленска. Наконец, сами земли Новогородка никогда не были «русскими землями». Это земля ятвягов; да, какое-то время она была захвачена киевскими дружинами — но русской (то есть этнически украинской) никогда не была.

Что касается жемойтов и аукштайтов, то они к нашей Литве никакого отношения не имели. У них не было городов (жили в землянках в чащах лесов), не было даже гончарного круга, не было лошадей, они носили звериные шкуры и воевали каменными топорами, не было своих князей, не было письменности — они обрели ее только в середине XVI века.

А вот Новогородок 1240-х годов — богатый цивилизованный город с развитой письменностью (сохранились документы), с храмами, производством металлических, ювелирных и стекольных изделий. Имелась даже крупная алхимическая лаборатория. И жили там только этнические беларусы. Цивилизованного богатства Новогородка, понятно, не могли тогда создать жемойты и аукштайты — не могли даже захватить сам город, так как военной силой эти соседи не обладали тогда, не обладали позже и не обладают сейчас.

В долитовский период мы (ятвяги Западной Беларуси и кривичи Восточной Беларуси) на равных воевали с ляхами Кракова, на равных воевали с русинами (украинцами) Киева — и были Киевом подчинены на 70—80 лет только потому, что противник оказался сильнее. Но сравнительно быстро Полоцк смог освободиться от «киевского ига». А тут нам навязывают мысль, что наши северные соседи жемойты (сравните их 3 милиона с 40-миллионым этносом поляков и 45-миллионным этносом украинцев) — вдруг нас «захватили на многие века». Разве не абсурд?

А ведь с тех времен пропорции численности населения, размеров территории, государственной мощи остались те же. Но кто в здравом уме сегодня предположит, что Летува, напав на Беларусь, сможет ее захватить? Если она этого сегодня сделать не может, то как могла тогда? Если не могли этого сделать Польша и Русь-Украина?

Ни одного подтверждения «владычества жемойтов над беларусами» нет: на нашей территории никогда не было гарнизонов «жемойтских дружин», наши города и села не были переименованы на манер восточно-балтского языка «оккупантов» и т. д.

Поэтому вполне справедливо дружное возмущение беларуских историков: они считают абсурдной и смехотворной басню о том, что нашу Литву создали жемойтские племена — не оставившие никакого следа в истории Литвы ВКЛ (и на территории современной Беларуси) — ни раньше, ни позже. Тем более что Жемойтия (то есть нынешняя Республика Летува) в период расширения границ ВКЛ вообще в составе ВКЛ не была — она полтора века находилась под властью немцев.

Но, отрицая один миф, наши историки создают миф уже другой: о том, что Миндовг и Гедиминовичи были князьями полоцкого рода. Хотя, собственно, это только повторение одной из древних версий летописцев, ошибка которых, как я выше сказал, была та же: они истоки происхождения Литвы искали где угодно и сколь угодно далеко (от Жемойтии, Полоцка и до Смоленска), но только не «под носом» у Новогородка — в Пруссии и в Поморье.

Это как в анекдоте: искать утерянные ключи под фонарем только потому, что там светло. Но сколько ни вороши давно изученные летописи — нового в них не найдешь, можно только на разный манер интерпретировать их смутные и противоречивые упоминания об истоках Литвы.

* * *

Новым словом в поисках истоков Литвы оказалась впервые переведенная на русский язык с латыни «Великая Хроника Польская» ХІ-ХIII веков - CHRONICA POLONIAE MAIORIS. В 1987 году она вышла в издательстве Московского университета под редакцией члена-корреспондента АН СССР В. Л. Янина.

Оказалось, что ошибочными были обе концепции: Миндовг не был жемойтом-аукштайтом, но не был он и беларусом-кривичем из Полоцка. В «Хронике» Миндовг (Мендольф) назван прусским королем, который со своими пруссами ушел в наши земли от немецко-польской экспансии.

Безусловно, речь идет именно о нашем Миндовге как правителе ВКЛ, потому что в главе 133 под названием «Глава об опустошении Плоцкой земли» (Плоцк расположен чуть восточнее Варшавы) сообщается о том, как поруссы (пруссы) уже с территории ВКЛ напали на Польшу:

«В этом же году [1260] упомянутый Мендольф, собрав множество, до тридцати тысяч, сражающихся: своих пруссов, литвинов и других языческих народов, вторгся в Мазовецкую землю. Там прежде всего он разорил город Плоцк, а затем города и деревни всей Плоцкой земли жестоко опустошил мечом и пожаром, разбоями и грабежом. Напав также на Пруссию, разрушил города, уничтожил почти всю землю Пруссии, и его окрещенные пруссы учинили жестокую резню христианского народа».

Не вызывает сомнения, что собрать у нас войско в 30 тысяч человек для похода против ляхов Плоцка и немцев в захваченной ими Пруссии мог только правитель высшего ранга. Коим и мог тогда быть лишь один Миндовг. Однако историки Республики Летува, с которыми я обсуждал этот вопрос в переписке, считают (цепляясь за миф о жемойтском происхождении Миндовга), что это «другой Миндовг», потому что «Хроника» указывает на дату его переселения в Литву как 1260 год — а не ожидаемые 1240-е годы. А именно: об исходе пруссов в Литву в 1260 году говорится в главе 132 «Хроники» — «Каким образом прусский король Мендольф отошел от христианской веры»:

«В этом же году окрещенные пруссы со своим королем Мендольфом из-за многочисленных тягот, причиненных им крестоносцами, оставив христианскую веру, которую приняли ранее, ушли с некоторыми братьями Ордена крестоносцев к литвинам, смело к ним присоединившись».

Однако я полагаю, что 1260 год — это просто год полного изгнания немцами и поляками Мендольфа с его пруссами из Пруссии в Литву, и этот его исход был как раз подготовлен созданием ранее союзного государства пруссов и литвинов в районе Новогородка в 1240—50-е годы (и даже раньше — отцом Миндовга прусским королем Рингольдом в 1230-е годы). В противном случае остается непонятным, почему Мендольф-Миндовг бежал именно «к литвинам, смело к ним присоединившись». Сомнение вызывает и перевод слова «смело», который предложил академик Янин. Судя по всему, ни о какой «смелости» речь не идет, следовало перевести «заранее к ним присоединившись» (впрочем, эту деталь я не выяснял — предлагаю сделать особо пытливым читателям).

Таким образом, указание на 1260 год относится не к созданию Миндовгом ВКЛ как союзного с пруссами государства (о появлении ВКЛ в «Хронике» вообще ни слова, первое упоминание о Литве — только в главе о том, как Миндовг к литвинам ушел), а относится к изгнанию Миндовга из своей родной Пруссии.

На первый взгляд может показаться удивительным тот факт, что не только в киевских, полоцких и прочих «восточных» хрониках нет ни слова о создании ВКЛ (чего там не знали по объективным причинам) — но этого нет и в хрониках поляков и немцев, описывающих захват ими Поморья и Пруссии. Поразительная картина: появляется «на пустом месте» мощное государство — но никто об этом не упоминает.

Ответ, видимо, состоит в том, что тогда поляки и немцы не рассматривали, как мы сегодня, создание ВКЛ деянием нашего этноса, а видели в нем только бегство к нам народов, которых они изгоняли с Полабья, Поморья и Пруссии. Они оставались для них теми же врагами — в состоянии той же старой войны, а потому ВКЛ не рассматривалось как нечто «новое». Это был старый известный противник, который только уходил от экспансии все дальше на восток — пока не «окопался» в Новогородке.

При анализе «Великой Хроники Польской» становится понятным, что описанный в ней король пруссов Мендольф-Миндовг никакого отношения к Литве не имел (ибо ушел к литвинам со своим прусским народом). А этнически он и его народ, очевидно, были погезанами (народом из Погезании), ныне это Северная Польша и Калининградская область России. Погезаны — не восточные балты (не жемойты и аукштайты), а западные балты, родственные нынешним западным беларусам, в прошлом — ятвягам (саму область Погезании относили к Верхней Ятве ятвягов). Отсюда и родственность имен: в Западной Беларуси (Южной Ятве ятвягов) тоже было распространено имя Миндовг (отсутствовавшее у восточных балтов).

Погезания Миндовга была погранична и лежала северо-восточнее Помезании (Помазовья, которое колонизировала Полабская Русь и куда от немцев уходили ободриты, русины острова Рюген-Русин и прочие западные славяне), которой тогда правил легендарный князь Святополк, возглавивший сопротивление всей Пруссии против немецко-польской экспансии[29]. Как я выше указывал, в землях Святополка преобладали топонимы славян и производные от слова «Русь», а саму землю немцы называли «Рейсен» или «Рисен», то есть «Русь».

Эти земли Пруссии (Порусья) — Погезания (Верхняя Ятва Миндовга) и Помезания (Русь Святополка) являлись союзниками — и главным очагом сопротивления экспансии немцев. Потому что восточнее их лежали уже земли восточных балтов (родственных жемойтам и аукштайтам) — малоразвитые цивилизационно и несостоятельные в военном плане территории Барта, Вармия, Галиндия, Наттангия. Все они ранее были подчинены власти славян Полабья и западных балтов Погезании Миндовга — поэтому особого рвения сопротивляться немцам и полякам не выказывали: с их точки зрения, один «западный диктат» сменялся на «другой, мало отличимый».

Собственно, по той же причине захваченный тогда нашими князьями восточно-балтский этнос жемойтов не видел себя как-то этнически связанным с Литвой Новогородка и вообще с нашим ВКЛ — ушли спокойно на полтора века под немцев и не считали это «зазорным». Один лишь князь Витовт тщетно пытался оспорить у немцев колонию Жемойтию, «доказывая ее принадлежность Литве», с чем не согласились ни немцы, ни сами жемойты — ибо смена литвинов на немцев их не смущала. Как равно не смущала жителей Суздальских земель смена властителей Киевских на Ордынских: это была только смена «хозяев», а не утрата национальной свободы, которой там отродясь не было.

Но имелся, кроме Погезании и Помезании, еще один центр мощного сопротивления немцам — Поморье. Оно было одновременно погранично Погезании и Помезании, лежало западнее их. Именно там жил народ лютичей, о котором мы полагаем, что он и явился изначальной Литвой. Именно там поморский князь Богуслав I в 1214 году имел печать, которая почти идентична печати ВКЛ «Погоня», и титуловался «Princeps Liuticorum».

Обращаю внимание: это было за полвека до Миндовга и еще до того, как в договорах с Галицией и Волынью новогородские князья Булевичи и Рускевичи названы «литовскими». То есть еще до появления Литвы на территории нынешней Беларуси. Причем в данном случае «жемойтская версия Литвы» отвергается полностью тем фактом, что Поморье никогда не включало в себя земли жемойтов и аукштайтов (между ними лежала вся Пруссия с десятками других народов), а поморские князья никогда не правили Жемойтией, до которой от Поморья было дальше, чем до Варшавы.

Полагаю, что теперь истоки Литвы очевидны — они в Поморье, у поморского народа лютичей, где и существовала исконная Литва — задолго до нашей, рожденной именно уходом к нам этих лютичей. Там еще до создания BKЛ князь Поморья назывался «Princeps Liuticorum» (князь Лютовский), а своим гербом имел «Погоню». Но что такое Литва лютичей? Что она означала? Кто были лютичи? И откуда вообще взялось слово «Литва»?

Этнос или военное сословие?

Здислав Ситько выводит появление термина «Литва» из сословия литов. В статье «Возвращаемся к литве» (октябрь 2000 г. ) он писал:

«Как следует из первоисточников, литва — это не племя. Ни из немецких хроник, ни из русских летописей нельзя выявить область первого расселения литвы. Не обозначили его и археологи. Даже в специальных научных изданиях за этнотерриторию литвы признавались разные территории. Междуречье Вилии и Двины, где находят памятники материальной культуры, которые приписывают литве, населяли другие племена. А тот регион Понемонья, который считается «исторической Литвой», не имеет соответствующих археологических памятников.

… В русских летописях выразительно выявлена литва как социум, не связанный ни с определенным этносом, ни с определенной территорией. Эта совокупность могла развиться только в определенной общественной формации в соответствующем высокоразвитом феодальном обществе. Социальной базой ее возникновения стал сословный раздел общества (нобили, вольные, полусвободные, рабы). Согласно Варварским Правдам — ранних средневековых (V—VIII века) сборников законов Западноевропейских княжеств — словом «вольный» называли непосредственных производителей — основную часть соплеменников. Над ними возвышалась родоплеменная или дружинная знать, а ниже их стоят полусвободные (литы, альдии, вольноотпущенные и рабы).

Как излагается в одной из Правд — Салицкой — литы были зависимыми от своего хозяина, не имели своего частного земельного надела и не имели права участвовать в народном собрании, не могли защищать свои интересы в суде. Согласно немецкому историку А. Мейцену, одни литы служили в усадьбе своего хозяина, другие жили в отдельных поселениях.

Литы феодального двора имели преимущество, ибо легче могли получить определенные материальные выгоды. Церковь призывала владельцев-христиан давать вольную своим подчиненным и наделять их землей, за которую те должны были платить оброк. Из этих оброчных людей — чиншевиков, землевладельцы выбирали особ, которым поручали исполнение хозяйственных обязанностей, связанных с определенной ответственностью — лесничих, ловчих, надсмотрщиков, тиунов.

Со временем феодал начал брать с собой в военные походы лита как оруженосца. Из литов франкская знать набирала себе даже вооруженную охрану, что легко могло привести к переходу рабов в более высокий статус. И хотя обычно только сословие полноправных, что владело имуществом и публичным правом, могло участвовать в суде и служить в войске, однако у саксов даже военная служба распространялась на литов. А, к примеру, историк П. Гек трактовал саксонских литов как «часть племени, обязанную нести военную службу».

Постепенно рос не только государственный запрос литов и социальная значимость этой общественной формации. А. Неусыхин рассказывает, что и литов, которые вначале не являлись даже отдельным социальным кланом, коснулась дифференциация, в основании которой лежал общий процесс социального расслоения общества.

… И у славянских литов происходило имущественное расслоение, и они переходили в воинское сословье, однако создавали отдельные воинские дружины или отряды.

… Литские дружины должны были иметь и отличительное название. Славянские соплеменники могли называть таких воинов, скажем, словом литва. Это название сообщества, людей, которые занимались одним важным для общества делом, сложилось с помощью прославянского суффикса с составным значением -tv-a (для сравнения беларуские — дзятва, польские dziatva, tawarzystvo, русские — братва, паства)».

Прерву цитату, чтобы указать на совершенно другой ряд схожих слов: Крива, Дайнова, Ятва, Мазова. Слово «Литва» как раз вполне сюда вписывается. Это — названия племен западных балтов, наших предков. Мало того, они образуют неразрывную территорию: первоначально Литва лежала в Поморье, погранично с Мазовой. Ситько далее пишет:

«Многочисленные войны и восстания ослабили могущество ободритов и лютичей. Под нажимом саксонцев наиболее вольнолюбивые, большей частью, воины, двинулись в изгнание. На такое решение повлияла угроза христианизации. С группами славянских полабских племен ушла и литва. Они дошли до Балкан, где и сегодня на Спрече, притоке Босны (водозабор Дуная), есть поселение Litva. Осели изгнанники и по-над неманскими притоками. И до этого времени в Слонимском, Ляховичском, Узденском, Столбцовском, Молодеченском районах стоят деревни Литва. Они отдалены одна от другой, вероятно потому, что кривичские владельцы этих земель уже знали про литву-воинов и побаивались их единства, имея плохой пример захвата викингами власти в Киеве».

Версия Ситько о происхождении Литвы от сословия литов — только на первый взгляд кажется логичной, на самом деле многое в ней — натяжки.

Например, о поселениях Litva на территории Беларуси. Сам же Ситько в другой статье «По следам литвы» (газета «Наша слова», №№ 26—37, 2007) пишет:

«Например, на Минщине известны несколько поселений, происхождение названия которых можно связать с лютичами: Лютые Крупского, Лютец Борисовского, Лютый Пуховичского, Лютка Смолевичского районов».

Так значит, лютичи все-таки к нам приходили. Но зачем «умножать сущности», приписывая появление Литвы у нас приходу еще и каких-то других литов?

Тотемы Руси-Рыси и Люта-Волка.

Единственное, с чем я согласен, — это с суждениями Ситько о том, что понятие «литва» по своему содержанию не являлось этническим названием. Но для раскрытия содержания понятия «литва» не требуется изобретать сословие литов — достаточно вспомнить, что точно такое же полабское понятие «Русь» тоже не было этническим.

В объединение «Русь» входили не только западные славяне, но и англы, датчане, фризы, балты и другие «варяги», как выразился Нестор в «Повести временных лет». «Русь» означало братство варягов-колонистов: систему, согласно которой на каждое нападение туземцев на колонию — следовал общий ответ ближних и дальних колоний Руси. Именно по такому принципу ободриты и шведы захватили огромные территории финно-угорской Новгородчины, на таком принципе строилась колониальная держава Киевская Русь.

Здислав Ситько цитирует польского историка Ежи Довята:

«Термины велеты-лютичи уживались на протяжении VIII—IX веков в двойном значении: либо этнической группы, либо политического единения».Но точно так, например, было у ободритов: они долгое время равно именовались ободритами и русинами, а потом утратили название «ободриты», оставшись только русинами. Еще раз напомню, что, например, в «Генеалогии королевы Ингеборг» (вторая половина XII века) эта супруга короля ободритов Канута II именуется дочерью «могущественнейшего короля русов» Изяслава.

Аналогичные процессы происходили и у велетов (вильцев): их этническое самоназвание заменялось постепенно именем «лютичи», «литвичи».

Очевидно, что «Лютва» была таким же надплеменным образованием, как и «Русь». Чтобы понять происхождение этих слов, следует вспомнить, что в основе религиозных культов таких надплеменных образований находились тотемы.

Возможно, что понятие «Русь» произошло от тотема рыси. Изображение рыси можно увидеть на гербах или флагах таких городов, как Ржев, Псков или Гомель. По некоторым версиям, именно рысь, а не лев, изображена на гербе Финляндии.

Рысь — животное рыжего цвета. Первоначальная форма этого слова — rydsъ, с тем же корнем, что и «руда» (См.: Этимологический словарь русского языка. Екатеринбург, 2003). Показательно, что многие историки и термин «Русь» выводят от слов «рыжий» или «русый», но это ошибочная связь, ибо ни один народ не имел самоназвания от каких-то расцветок волос или кожи. Другое дело, что, согласно свидетельствам древних авторов, русы-руги Центральной Европы отличались красным цветом щитов и плащей. Но это как раз можно объяснить тем, что красный цвет был тотемным цветом рыси.

Слово «рысь» существует только в славянских языках. Оно связано с чешским и словацким rysyi, rysavyi — «рыжеватый», с польским rysawy, верхне-лужицким и нижне-лужицким rysy — «рыжий». В других европейских языках оно начинается не с «р», а «л» (в том числе древне-прусское luysis). Как сообщает словарь Фасмера, «контаминация с rysъ могла опираться на мотивы табу». Но это (замена в рамках табу «р» на «л») означает автоматически, что рысь была у славян тотемным зверем. И если, например, культ волка (люта) дал племя лютичей-литвинов и термин «Литва», то знаем ли мы славянское племя с культом рыси? Нет. Но зато есть русичи-русины и термин «Русь». Поэтому есть весомые основания полагать, что русичи-русины и были тем самым племенем, поклонявшимся тотему рыси.

При этом надо заметить, что племена с тотемом рыси могли существовать независимо друг от друга на Карпатах и в Полабье (то есть в не связанных друг с другом регионах). Сегодня крупнейшая в Европе популяция рыси обитает именно в Карпатах (2200 особей).

Происхождение термина «Русь», на мой взгляд, следует искать в наших дославянских языках, так как Русь существовала еще до складывания славян как этнической группы. Если мы сравним славянское слово «рысь» с названием рыси в других индоевропейских языках, то увидим, что там фигурирует не гласная «ы» или «и», как в славянских языках, а гласная «у», как в слове «Русь». Например, латышское lusis, прусское luysis, древнее верхне-немецкое luhs средне-ирландское lug. И здесь для нас самыми важными являются балтийские языки, так как славяне появились как отпочкование от западных балтов (точнее, западные балты трансформировались постепенно в славян). У восточных балтов рысь называлась «лусис» и примерно так же у западных балтов (пруссов, мазуров, кривичей, литвинов, дайнова, ятвягов). Если отбросить архаичное балтийское окончание «-ис», то получается «лусь», а при указанной словарем Фасмера контаминации (замены при табуировании «л» на «р») у нас и получается слово «русь».

При такой трактовке происхождения термина «Русь» выходит, что это слово появилось еще до славян, у их непосредственных предков западных балтов, примерно за 2—3 века до того, как они стали превращаться в славян при смешении с готами. Напомню, что славяне как этнос родились примерно в IV—V веках в Полабье, где они (генетически западные балты) под влиянием готов, возможно, других соседей и союзников утратили балтийскую грамматику языка (окончания на «-ис» и прочее) и создали самобытную культуру.

Конечно, на основе только лингвистических параллелей обосновать происхождение термина «Русь» непросто. Но вот с истоками этнонима «Лютва» лютичей дело обстоит намного понятнее: у лютичей действительно Лют-Волк был тотемным животным, они для битвы одевали волчьи шкуры, а на голову — волчьи черепа, чем нагоняли ужас на врагов.

Сегодня более известны берсерки — племенные объединения тотема Бэра-Медведя. Как считают историки, название Берлина, столицы Германии, происходит именно от тотема населявших его до немцев славян (почти вся территория бывшей ГДР — древняя территория славян и западных балтов; Дрезден — бывшая Дрезна, Лейпциг — бывший Липецк и т. д. ).

Как правило, тотемное животное было запрещено называть своим именем, отсюда появилось слово «медведь» («ведающий мед») как замена индоевропейскому «бер» (но осталось при этом слово «берлога»). Слово «лют» как тотемную замену слова «волк» лютичи переняли, очевидно, от кельтов. Древнее индоевропейское слово «волк» (русское «волк», старославянское «влькъ», жмудское и аукштайтское «vilkas», санскритское «vrkah», древнеперсидское «vahrko», готское «wolfs», английское «wolf») через кельтский язык вошло во французский как «le loup». А например, расположенный под Парижем известнейший ЛУВР — означает буквально «логово волчицы». Получается, что семантически парижский Лувр имеет прямое отношение к термину Лютва — Литва.

Тот же Ситько неоднократно указывает, что примерно с VIII века вильцы-велеты постоянно нанимались на военную службу в Северной Франции (их численность порой указывалась в источниках до 100 тысяч, «но даже если это считать преувеличением и снизить в 10 раз — для той эпохи это было очень много», справедливо отметил историк. Интересно, что именно во Франции и на полуострове Бретань, где осели кельты, масса топонимов, близких «Литве», ибо в языке кельтов волк — «лут», «луп», «лют». Не там ли вильцы-велеты обрели свой тотем люта?

Полагаю — вполне может быть. Это заодно может объяснить и гипотезу Ситько о литах как сословии, породившем название Литвы. Именно там это сословие и формировалось, и название ему, возможно, дали лютичи как постоянные наемные воины, не имевшие равных прав с местным населением. Это, конечно, только предположение.

Во всяком случае, бесспорно, что кельты, нанимая на свою службу дружины вильцев-велетов (одетых для устрашения врага в шкуры волков), именовали бы их на своем языке именно «волками», то есть лютичами — от своего «le loup».

Новый взгляд на историю Литвы.

Подведу итог. Как мне кажется, открытие истоков нашей Литвы в Поморье позволяет не только верно понять события той эпохи, но и ответить на многие вопросы, которые пока казались лишенными объяснения.

Например: зачем князьям ВКЛ потребовалось позже переносить столицу Литвы из Новогородка? И закрепить ее в конечном итоге в Вильне, специально для этого построенной на реке Вилии? Чем их не устраивал Новогородок? Почему не перенесли столицу в Полоцк — тогда крупнейший город всей Восточной Европы?

По версии историков Республики Летувы, это делалось «для приближения столицы Литвы к своим этническим истокам», то есть к жемойтам и аукштайтам.

Но это нелепо! И зачем вообще потребовалось создавать столицу в Новогородке? Почему нельзя было сразу ее основать на территории жемойтов?

Если, как фантазируют летувисы, Миндовг был жемойт, то зачем он столицей Литвы сделал этнически чуждый ему Новогородок, где никто не понимал языка восточных балтов? И разве есть еще в истории подобные примеры, когда правитель страны назначает своей столицей город, населенный чуждым этносом? Ведь в Новогородке никогда не жили ни жемойты, ни аукштайты.

Перенос столицы из Новогородка в специально построенную Вильню объясняется — по моему мнению — только тем, что князья ВКЛ сохраняли память о том, что они были изгнаны немцами и поляками из Полабья, Поморья и Пруссии и хотели просто быть ближе к своей исконной родине. Сохраняли надежду когда-нибудь отвоевать ее у немцев и поляков.

Завершая тему, выскажу предположение, которое, на первый взгляд, кому-то может показаться фантастическим. Лютичи Поморья ранее назывались велеты или вильцы. Но откуда это название «вильцы»? Не потому ли, что в IV—VI веках они ушли с нашей реки Вилии в Поморье? Потом, к началу XIII века, они сюда вернулись — и затем именно на Вилии создали столицу Вильню. Как память о том, что они вильцы и произошли отсюда.

Кажется фантастичным? Однако европейские летописи говорят, что в IV веке готы в своем походе в Европу, проходя через территорию Беларуси, пополнились местными племенами, которые с ними ушли «громить Рим». А вот жемойты и аукштайты отпочковались от латышских племен только к VIII—IX векам, при этом спустились на юг и заселили нынешнюю территорию Летувы. Так что исконно течение реки Вилия заселял только один этнос западных балтов (беларусов), а не восточных.

Поэтому вполне возможно, что наше (родственное беларусам) племя вильцев с реки Вилии ушло вместе с готами в Европу, где осело в Поморье под названием «вильцы», а потом в начале XIII века назад к нам вернулось — уже под именем «литвы».Вернулось на свою РОДИНУ.

Лично я полагаю, что так все и было.

Глава 8. ПЕЧАТЬ МИНДОВГА.