В войне 1654—1667 гг. Московии против ВКЛ и Польши погиб каждый второй беларус. Это чудовищная трагедия нашего народа, поэтому вполне понятен интерес беларуских историков к ней, желание разобраться в деталях и восстановить всю правду. Однако сегодня российские историки расценивают это желание как «проявление беларуского национализма».
Они не отрицают сам факт гибели половины беларуского народа в этой войне. Но вот все заявления о том, что причиной столь жутких потерь стало вторжение войск Московии, гневно отвергают. Например, московский автор Александр Широкорад в газете «Независимое военное обозрение» написал в августе 2006 года: мол, это сами беларусы в лице беларуских партизан уничтожили половину своего народа, а войска московитов никакого отношения к тому не имеют.
Как мне кажется, истоки спора — в разном восприятии той войны. Россияне видят ее «неприятным актом агрессии» против беларусов, который им хочется забыть, или же изобразить как «руку братской помощи». А вот с точки зрения беларусов война XVII века, в которой погиб каждый второй житель страны, очень похожа на Великую Отечественную войну — и беспредельной жестокостью захватчиков, и чудовищными людскими потерями, и массовым партизанским движением.
При таком сравнении становится очевидной странность суждений Широкорада: ведь точно так и немецкие историки могут утверждать, что немцы не имеют никакого отношения к потерям населения БССР в 1941 — 1945 гг., ибо, по логике Широкорада, в гибели населения повинны только беларуские партизаны.
Отрицание геноцида.
Недавно российский журнал «Скепсис» дал «отлуп белорусским националистам», опубликовав статью Алексея Лобина «Неизвестная война 1654—1667 гг. ». Он пишет:
«Крушение Советского Союза и последующий «парад суверенитетов» стали мощным толчком для исторических спекуляций со стороны националистов в республиках бывшего Союза. Одной из тем подобных спекуляций стала Тринадцатилетняя война 1654—1667 гг., которая до сих пор недостаточно изучена отечественной историографией».
Беларуского историка Геннадия Сагановича Лобин именует «знаменосцем белорусского национализма» и в главке «Знаменосец национализма» рассказывает:
«В 1995 году в минском издательстве «Навука і тэхніка» вышла в свет книга Г. Сагановича «Невядомая вайна 1654—1667 гг. », посвященная событиям слабоизученной в историографии Тринадцатилетней войны между Речью Посполитой и Россией (никакой «России» тогда не было, была Московия. — В. Д.). Для человека, неискушенного в вопросах методологии исторического исследования, данный труд с подборкой источников, соответствующей идеологическим взглядам автора, может показаться верхом объективизма.
Для Белоруссии эта книга стала своего рода знаковой. Белорусские националисты получили некое научно обоснованное доказательство (автор, как-никак, имеет научную степень кандидата исторических наук! ) природной ненависти «Московии» к белорусам в 1654—1667 гг. Некоторые белорусские журнальные и газетные статьи, интернет-форумы наперебой пестрят обвинениями «москалей» в геноциде и в этнических чистках на территории Белоруссии, входившей тогда в состав Великого княжества Литовского (не «входившей», а являвшейся самой Литвой. — В. Д.).
Труд г-на Сагановича представляет собой идеологически выверенную работу, в которой основная вина за разорение Великого княжества Литовского перекладывается на действия «оккупантов» — русских войск (не русских, а московских, в них преобладали татары. — В. Д.). В советской историографии было принято писать о «народно-освободительной войне», «братской дружбе белорусского и русского народов», о «горячей поддержке населением русских войск» и т. д. Как верно заметил О. А. Курбатов, «налицо не просто корректировка отношения к этому периоду по сравнению с историографией БССР и СССР, но поворот на 180 градусов в большей части оценок и акцентов».
В работе Г. Сагановича часто цитируются документы, в которых ярко показаны действия «оккупантов»: убийства, насилие, грабежи, угон в рабство братских православных граждан. От главы к главе читатель как бы подготавливается к важному и страшному откровению — к статистике демографических потерь Великого Княжества Литовского: 1. 500. 000 человек, или 53 % населения! Такие цифры любого эмоционального читателя заставят воскликнуть: «Нам все врали! » Данные цифры уже давно взяты на вооружение белорусскими националистами в качестве очередного обвинения в «азиатской жестокости москалей». За последнее время они выдают такие опусы, перемешанные откровенным бредом и пафосными завываниями, что оставить без внимания подобные высказывания никак нельзя».
Прерву цитату. Что значит «Данные цифры уже давно взяты на вооружение белорусскими националистами»? В 2005 году издательство Беларуского государственного университета выпустило «Атлас истории Беларуси в XVI—XVIII вв. ». В нем на странице 19 приведена таблица «Изменение численности населения Беларуси в 1650—1772 гг. »: в 1650 было 2, 9 млн, а в 1667 — только 1, 4 млн, довоенной численности населения в 2, 9 млн страна достигла только к 1772 году — через 105 лет. Может быть, Лобин считает, что демографическая наука — тоже «вотчина белорусских националистов»?
Я полагаю, что раз уж погибла половина народа, то пострадавший народ имеет полное право сам оценивать меру причастности оккупантов к произошедшему. Сравним с войной 1941 — 1945 гг.: ведь по логике российского историка выходит, что беларуские авторы, пишущие о той трагедии, непременно являются «националистами», ибо «выдают опусы, перемешанные откровенным бредом и пафосными завываниями». Тогда автоматически становятся «националистами» все беларуские писатели (например, знаменитый Василь Быков) и кинорежиссеры (например, создатели фильма «Иди и смотри»), посмевшие обвинять немецкую армию и спецслужбы в геноциде жителей БССР — беларусов, евреев, поляков…
Конечно, далеко не все погибшие люди стали прямыми жертвами оккупантов. Например, гражданское население Ленинграда большей частью умерло от голода, не от бомбежек и обстрелов. Так что же, по логике Широкорада и Лобина, немцы не имеют никакого отношения к их гибели?
Так было и в Беларуси в середине XVII века. Часть гражданского населения погибла при штурмах городов и в ходе массовых расправ с их жителями; часть умерла от голода, так как оккупанты повсеместно отбирали продукты питания; часть стала жертвой эпидемии чумы, занесенной московитами, и от других болезней, вызванных бедствиями войны; часть (около 300 тысяч человек) московиты увели в свои земли, где превратили в крепостных рабов. Надо также добавить резкое снижение рождаемости и повышение детской смертности во время войны. Сложение всех этих факторов дало кошмарный результат: сокращение населения на 53%, что значительно больше, чем в 1941—1945 годах.
И как прикажете понять фразу: «такие цифры любого эмоционального читателя заставят воскликнуть… »? А разве можно без эмоций воспринимать гибель половины своего народа? Много ли найдется в мире аналогов?!
Далее Лобин приводит в своей статье цитату из сочинения московского историка «периода расцвета эпохи застоя»:
«Во все трудные времена своей жизни украинский и белорусский народы неизменно обращали свои взоры к Москве, к великому русскому народу и всегда получали от него братскую бескорыстную помощь. В течение ряда веков украинский и белорусский народы боролись за воссоединение с русским народом в едином Российском государстве», — с этих слов начал свое повествование в первой главе известный советский историк А. Н. Мальцев (Мальцев А. Н. Россия и Белоруссия в середине XVII века. М., 1974)».
Вот с этой лжи начинаются все расхождения в «научной методологии». В СССР и в современной России ее подменяют великодержавными мифами: дескать, все колонии царизма всегда «мечтали» быть порабощенными Москвой. Именно такая идея является «фундаментальной аксиомой» для всяких Лобиных, Широкорадов и иже с ними.
Если же кто-то в колониях (пусть даже бывших) высказывает противоположные суждения, то это непременно «националисты» (а не патриоты) и «враги» исконных интересов своих народов. Когда Минин и Пожарский в 1612 году изгнали беларусов из Москвы — это патриоты, а когда беларусы Ясинский (в 1794 г. ) или Калиновский (в 1863 г. ) восстали против московской оккупации — это уже «националисты». Таким образом, под ширмой «научной методологии» современные российские авторы скрывают самый обыкновенный шовинизм. Тоскуя по своей развалившейся империи, они яростно отрицают право порабощенных народов не только на независимость, но и на свое собственное понимание истории.
Притом никакого «великого русского народа» в середине XVII века не было: имелся в наличии народ московитов (славянизированных финнов), вместе с которым в войсках Москвы воевали не знавшие русского языка татары и мордва. Так с какой стати нашему народу следовало «во все трудные времена своей жизни» обращать взоры к этим финнам и татарам? Тем более что главная угроза и разбой веками шли оттуда, а не со стороны Польши — с которой мы никогда не воевали.
Напомню читателям войны между BKЛ и Московией:
1) в 1368-1372 гг.;
2) в 1406-1408 гг.;
3) в 1445-1449 гг.;
4) в 1492-1494 гг.;
5) в 1500-1503 гг.;
6) в 1507-1508 гг.;
7) в 1512-1522 гг.;
8) в 1534-1537 гг.;
9) в 1563-1582 гг.;
10) в 1609—1618 гг.;
11) в 1632—1634 гг.;
12) в 1654—1667 гг.
Как видим, за 300 календарных лет произошли двенадцать войн, занявшие в сумме 72 года!К ним надо добавить фактическую оккупацию территории BKЛ русскими войсками в 1704-1718 годах, когда здесь происходили ожесточенные сражения между ними и шведами, в результате чего погибла четверть населения Беларуси!
И все это смертоубийство нам следует называть «братской бескорыстной помощью?! »
А что значит фраза «боролись за воссоединение с русским народом в едином Российском государстве»? До 1795 года беларусы никогда не жили ни в «Российском государстве» (пусть оно называлось «Московским»), ни вместе с русским народом (пусть в «великороссов» превратились финские племена). Однако Лобин пишет:
«В его /Мальцева/ словах нашел отражение общий взгляд советской историографии на Тринадцатилетнюю войну. С развалом Советского Союза в национальных окраинах практически правилом стало развенчивать «мифы тоталитаризма». Но, как правило, такое развенчание проходило на фоне посыпания головы пеплом и постоянных заклинаний о людоедской политике русских царей. То есть если ранее писалось о «горячей поддержке населения Белоруссии русских войск», то в наше время достаточно переставить акценты в угоду политической конъюнктуры — и можно говорить о «русских оккупантах» и «оккупации»».
Я не думаю, что Лобин сам верит в сказанное им. Что, дескать, новые исторические концепции бывших республик СССР заключаются только в том, чтобы говорить о «русских оккупантах» и «оккупации». На самом деле он просто не признает право республик на оценку событий прошлого с точки зрения своих национальных и государственных интересов, а не интересов Москвы.
Представим на минутку фантастическую ситуацию. Лужицкие сорбы, не имеющие даже автономии в ФРГ, вдруг обрели независимость и создали небольшое государство. Что должны в таком случае писать их историки в учебниках своей страны, независимой от Германии? Рассказывать о «руке помощи братского немецкого народа»? Понятно также, что их учебники, повествующие о вторжениях саксонцев и швабов, об уничтожении древней славянской цивилизации, о насильственном онемечивании лужичан германские историки воспримут в штыки. Они сразу обвинят лужицких историков в «национализме» и начнут рассказывать сказки о том, как немцы «несли цивилизацию» этому «отсталому народу». Абсолютно то же самое мы видим на примере бывших колоний Российской империи и ее идеологов.
Почему вообще Московия напала в 1654 году на беларусов? Если Широкорад обходит стороной этот «скользкий вопрос», то Лобин запросто пишет:
«Известно, что кампания была начата Россией… за возвращение русских земель, отторгнутых по Деулинскому перемирию».
Для справки поясню. Деулинское перемирие 1618—1619 годов завершило войну, длившуюся с 1609 года между ВКЛ и Московией. В ходе ее Литва вернула себе Смоленскую землю (учредив Смоленское воеводство). Польша (в состав которой входила также Украина) вернула Черниговскую и Северскую земли, где в 1635 году было создано Черниговское воеводство. Срок перемирия истёк в июле 1632 года, после чего началась новая война, которую начала Московия с целью возврата Смоленска и проиграла.
По словам Лобина, война 1654—1667 годов опять шла за Смоленск. Но, во-первых, Смоленское княжество, возникшее во второй половине IX века, никакого отношения к Московии не имело. Сначала оно являлось вассалом Киева; далее с 1127 по 1395 годы (268 лет! ) было независимым и с 1396 по 1514 годы (еще 115 лет) входило в состав ВКЛ. И только в 1514 году, когда Смоленщина существовала уже более семи столетий, ее захватил московский князь Василий III. Во-вторых, Смоленскую землю населяли не финские племена (как в Московии), а западнобалтские — кривичи, позже ставшие частью беларуского этноса. Так что остается загадкой, почему Лобин считает Смоленщину «русской землей»[53].
В связи со спором из-за Смоленска, послужившим формальным предлогом для войны, уместно вспомнить продолжение этого спора в СССР. Как известно, большевистское руководство РСФСР после оккупации в ноябре — декабре 1918 года территории Беларуской Народной Республики создало вместо нее в январе 1919 года марионеточную «Советскую Белоруссию». Но уже в следующем месяце отобрало у беларусов Витебскую, Гомельскую, Смоленскую и Могилевскую губернии, которые назвала «этнически русскими».
Там были закрыты все беларуские школы и газеты, началась усиленная русификация беларусов.
После многолетних титанических усилий руководству БССР удалось вернуть три области, но Смоленщину Москва так и не отдала, хотя беларуские коммунисты предоставили исчерпывающие доказательства беларуской этнической принадлежности ее населения. Как видим, Смоленск не считали «русским» не только князья ВКЛ, но и большевики из ЦК КПБ и Совнаркома БССР. А их — в отличие от Сагановича — трудно обвинить в «национализме».
Ну ладно, пусть Смоленск — предмет спора между беларусами и русскими. Но с какой стати московиты оккупировали ВСЮ территорию Великого княжества Литовского и очутилась в Бресте, где полностью вырезали население города? Как прикажете называть оккупацию Бреста и истребление его жителей? Тоже «возвращением русских земель Москве»? Это когда же Брест состоял в Московском государстве и подчинялся его феодалам? Ответ очень простой — никогда!
О «научной исторической методологии».
Обратим теперь внимание на якобы «научную методологию» российских историков: Московию XVII века они именуют не существовавшим тогда названием «Россия», а Московский улус Орды времен князя Дмитрия Донского (XIV век) — «Русским государством», хотя тот не обладал суверенитетом.
Достаточно напомнить общеизвестный факт: ВСЕ князья Москвы с 1238 до 1480 года получали патент на княжение от ханов Золотой Орды. И назывался такой патент азиатским словом «ярлык». Помните еще из школьного курса истории? Чтобы получить ярлык, претендентам на вакантное место (трон великих князей Владимирских) приходилось ехать в Сарай, там одевать на шею деревянный хомут («ярмо»), становиться на колени перед деревянным истуканом, целовать его в знак верности хану Орды, потом на коленях ползти от идола к хану и целовать сапоги ему. Только после указанной церемонии хан выбирал кого-то одного из нескольких князей (московских, тверских и прочих), которому выписывали ярлык. Это что — независимость?
Однако наше ВКЛ, никаким ханам никогда не подчинявшееся, Лобин не считает Беларуским государством, и потому не говорит правду: что «Россия хотела отобрать земли у Беларуси». А ведь ВКЛ, как я уже подробно объяснил в предыдущих главах, имело свои законы на беларуском языке, свою законодательную власть (Сейм и Раду из беларуских аристократов) и исполнительную (канцлеры-беларусы), свою армию, свою монету. И в Речи Посполитой мы сохраняли все эти атрибуты государственности.
Так нет же: имперская «методология» российских историков скрывает существование нашей государственности. С этой целью они делают следующее:
1) Принципиально не используют в отношении Великого княжества Литовского термин «Беларусь», хотя термины-синонимы «Россия» и «Русское государство» со времен Карамзина непрерывно применяют к Московии, и даже к Московскому улусу Орды, то есть уже 200 лет подряд.
При столь упрощенном подходе российские авторы равно обязаны называть ВКЛ Беларусью. Ведь ни одной части нынешней Республики Беларусь не было вне границ ВКЛ, тогда как земли Жемойтии (нынешней Летувы) полтора века оставались во власти немцев, а земли нынешней Украины входили в состав Польского королевства.
Для того чтобы не делать этого, они выдумывают смехотворные басни о том, что «литвины угнетали беларусов, не давая им государственности» — то есть мы сами себя «угнетали» и сами себя «лишали государственности». Или врут, что «земли Беларуси тогда /якобы, временно и вынужденно ! / входили в состав ВКЛ» — дескать, были захвачены Литвой, что по своему маразму равнозначно суждению о том, что «земли Московской области были захвачены Москвой».
А куда же должны входить земли Беларуси? По мысли российских демагогов — только в состав Московии. Наша свобода от Москвы видится им «ненормальностью». Но, на мой взгляд, ненормальны именно такие представления.
2) Ставят знак равенства между понятиями «московиты» и «русские» — но при этом категорически против такого же переноса отождествления понятий «литвины» и «беларусы».
3) Термин «беларусы» используют с удивительной избирательностью: московиты идут «помогать беларусам», но если те воюют против московских оккупантов, то их называют уже не «беларусами», а «литовцами» (или даже «поляками»).
Последнее широко представлено во всех российских трудах, касающихся войны 1654—1667 гг. Дескать, русский царь, желая освободить братский народ беларусов (в действительности — литвинов Литвы) от их собственного ига, протянул им «братскую руку помощи великого русского народа» (то есть финнов Московии, татар Астраханского, Казанского и Сибирского царств Орды). Но уже первый в этом походе город ВКЛ Мстиславль почему-то встретил «освободителей» упорным сопротивлением. Получается нонсенс: согласно басне историков, россияне «шли освобождать беларусов Мстиславля», однако «литовцы упорно обороняли Мстиславль», не сдавались — и были уничтожены все, включая стариков и младенцев.
Не странно ли: шли «освобождать беларусов», но оказалось, что здесь живут только одни литовцы, которых пришлось поголовно вырезать.
Этот принцип соблюдается во всех случаях. Например, в ситуации с Могилевом. Сначала «белорусы, жители Могилева, без сопротивления сдались русскому войску», а потом «литовцы Могилева вырезали русский гарнизон». В обоих случаях речь идет о том же самом населении Могилева. Или Брест: «… литовцы не хотели сдавать Брест…. Все защитники города, включая их семьи, были убиты».
Тут двойная хитрость: манипуляция понятиями «беларусы» и «литвины» позволяет задурить голову несведущим читателям и показать, что а) беларусы якобы не противились российской оккупации; б) русские войска убивали не беларусов, а только литовцев. То есть — нынешних жемойтов, которые, надо полагать, тогда и составляли население Мстиславля, Орши, Витебска, Могилева или Бреста.
При этом российские историки категорически не желают изучить списки жителей Мстиславля, Могилева или Бреста того периода, где нет ни одного жемойта. То есть нет этнических «литовцев» в нынешнем российском понимании. Вместо этого они твердят, как попугаи: «литовские войска осадили освобожденный русскими Могилев». Однако войско ВКЛ тогда на 95% состояло из беларусов. Беларусы освобождали от московской оккупации свой город Могилев — нет же, это именуют «захватом литовцами освобожденного русскими беларуского города», население которого в конечном итоге оказалось всетаки «литовским» (из-за «предательства» царя).
Разумеется, по мнению российских историков, никакой «беларуской армии» у этих виртуальных «беларусов» не было. Единственное «исключение» — существовавшее в течение полугода «беларуское казачество» в лице нескольких тысяч крестьян «двойного предателя» Поклонского, который вначале служил оккупантам, а затем перешел со всем своим «казачеством» на сторону BKЛ. Вот и его российские историки поначалу называют «белорусским полковником» с «белорусским полком», а потом этот полк вдруг снова становится «литовским»! Дескать, в одночасье свою национальность поменяли — как только стали воевать за Литву против Москвы.
И вот такой бардак в теоретических представлениях и терминологии в России гордо объявляют «научным методологическим подходом».
Понятно, что при столь серьезных концептуальных и методологических противоречиях оценки событий беларускими и российскими историками неизбежно становятся не просто разными, но диаметрально противоположными.
Поиски оправданий.
Алексей Лобин пишет, что «знаменосец беларуского национализма» Саганович сознательно лжет, обвиняя войска Московии во всех бедах, ибо в ту пору в Литве-Беларуси была смута, восстания крестьян против шляхты:
«Все признаки гражданской войны были присущи Литве в 1655—1661 гг. «Грамадзянская вайна» — так назвал одну из своих работ белорусский историк В. И. Мелешко. Действительно, не заметить гражданскую войну в кампании 1654—1667 гг. может только слепец в исторической науке. К сожалению, у тенденциозных белорусских историков будто бельмо на глазу: беспрестанно говоря о «единой партизанской войне против русских оккупантов», они не замечают глубочайший раскол внутри ВКЛ».
Ну и что с того? В годы Великой Отечественной войны немцам сдались в плен в общей сложности более 6 миллионов солдат и офицеров РККА, а потом около миллиона из них воевали на стороне Германии (в том числе свыше 600 тысяч в РОА генерала А. Власова, 45 тысяч в 29-й Русской дивизии СС и в 15-м казачьем корпусе СС). Это что — разве не «признаки гражданской войны»?
Однако раскол в советском обществе, обусловленный репрессивной политикой руководства компартии и государства абсолютно не оправдывает ни оккупацию, ни зверства нацистов. Конечно, немецкие историки имперского толка хотели бы свалить вину за преступления своего Вермахта и СС на тех же власовцев — мол, русские убивали русских, а немецкая армия оставалась в стороне от «эксцессов». И точно так же могут сказать о советских историках:
«К сожалению, у тенденциозных советских историков будто бельмо на глазу: беспрестанно говоря о «единой партизанской войне против немецких оккупантов» они не замечают глубочайший раскол внутри СССР».Как видим, позиция Лобина абсолютно идентична позиции немецких шовинистов. Более того, он оправдывает целенаправленное уничтожение армией Московии и беларуских евреев (которых точно так же уничтожали нацисты).
Подготовку к «походу на Варшаву» царь Алексей Михайлович начал еще летом 1653 года. В конце июня он устроил смотр войскам на Девичьем поле. Подобно Гитлеру в 1941, он обратился к ратникам и воеводам с призывом готовиться к тотальной войне религиозного характера. Он написал в своем приказе армии:
«Унии не быть, латинству не быть, жидам не быть».
А 23 октября 1653 года Алексей Михайлович торжественно объявил в Успенском соборе Кремля о своем желании уничтожить западных соседей-иноверцев, если они не примут московскую веру. Впрочем, все вещи становятся на свои места, если вспомнить, что главным инициатором, идеологом и вдохновителем той войны был Никон (1605—1661), «патриарх всея Руси» — фанатик, прославившийся в Московии борьбой со староверами.
Минский историк А. Е. Тарас в книге «Войны Московской Руси с ВКЛ и Речью Посполитой в XIV—XVII вв. » отметил в этой связи:
«Эти факты убедительно доказывают, что дело было вовсе не в «защите» Украины или «освобождении» Беларуси, как о том всегда твердили и монархические, и коммунистические авторы».
План нападения Московии на ВКЛ был похож на гитлеровский: три армии вторжения двигались по северному, центральному и южному направлениям. Всего московские войска насчитывали до 100 тысяч человек, тогда как ВКЛ смогло противопоставить им только 20 тысяч: силы были заведомо неравны. Поэтому «блицкриг» вполне удался, несмотря на отчаянное сопротивление беларусов.
Войска московитов неукоснительно исполняли директиву царя о «тотальной войне». Так, 22 июля 1654 года пал героически оборонявшийся Мстиславль. Московско-татарские войска сожгли город дотла и вырезали все население — около 15 тысяч человек. В летописи сказано:
«Народ всякий шляхесткий, мещан и жидов, а также простых людей под корень высекли /вырезали/, потом протрубив /победу/, среди трупов живых искали и в плен в Москву забирали, а скарбы /ценное имущество/ все забрав, замок и паркан (палисад) огнем сожгли и до основания опустошили».
24 июля воевода В. П. Шереметев захватил город Друя. С ним он обошелся точно так же, как А. Н. Трубецкой двумя днями раньше — с Мстиславлем:
«Взяли взятьем и ратных и всяких людей которые в городе сидели побили, и город и костелы и домы все пожгли без остатка».
17 ноября после 14 недель осады пал Витебск. Обозленные упорным сопротивлением его защитников и немалыми своими потерями, московиты учинили зверскую расправу с литвинскими воинами и горожанами. Очевидец писал в своих мемуарах:
«Немало братьев наших шляхты, мещан, поспольства, жолнерства, драгун, жен и детей малых, которые у материнской груди были, стариков и старух что в богадельнях были, без всякого милосердия высекли и выбили».
Подобных примеров в той войне — великое множество. Десятки беларуских городов и местечек, сотни сел и деревень были сожжены московитами, сотни тысяч людей беспощадно умерщвлены. В основе этого геноцида лежали указания царя Алексея Михайловича (которого в Росси официально именуют «тишайшим» и «добрейшим»). А его, в свою очередь, науськивал патриарх Никон — иноверцам «не быть».
Между тем Алексей Лобин заявляет:
«В качестве очередного свидетельства ксенофобской политики «москалей», белорусские националисты, вслед за Г. Сагановичем, часто любят цитировать строчки из царских указов: «костелам не быть», «униатам не быть», «жидам не быть». Однако, только исходя из полного текста указов, становится ясно, что… русское правительство в такой периферийной жесткой политике шло навстречу… бывшим подданным ВКЛ. К примеру, в 1658 г. в своей грамоте, Алексей Михайлович, подтверждая права и привилегии жителям Вильны, по просьбе городского самоуправления постановил: «Жидов из Вильны выслать на житье за город». Жители Вильны, Смоленска, Могилева и других городов, во время нахождения под царской опекой, теперь могли вымещать накопившуюся злобу на бывших притеснителей».
Вот так попался на слове московский историк: «жидов» он именует «бывшими притеснителями» беларусов, на которых народ только с приходом оккупантов смог «выместить накопившуюся злобу». Это же полный аналог пропагандистских измышлений нацистов в 1939—1945 годы!
На самом деле евреев вырезали не потому, что «вымещали накопившуюся злобу», а потому, что евреи не хотели отказываться от своей веры и принимать крещение. Разве что евреев Могилева вырезали не царские ратники, а упомянутые выше «беларуские казаки», то есть всякого рода отребье, которое собрал местный коллаборационист, полковник Константин Поклонский.
28 августа 1654 года после оккупации Могилева Поклонский и его бандиты по приказу царя вывели из города свыше двух тысяч живших в Могилеве евреев — включая младенцев. И зарезали на лугу напротив городской стены. Спаслись только несколько десятков человек, согласившихся принять крещение. Так было везде. Все, кто отказывался принимать московскую веру, подлежали уничтожению: униатов сжигали в их церквах, католиков — в их соборах, иудеев — в их синагогах.
Этот факт доказывают археологические раскопки беларуских историков. Вот типичная картина: сотни обугленных скелетов внутри руин сгоревшего храма, скелеты матерей прикрывают скелеты детей. Такое у нас вытворяли только два оккупанта — московиты царя Алексея Михайловича и германские нацисты Гитлера. Причем первые истребили людей и сожгли населенных пунктов на порядок больше, чем их «ученики» нацисты.
Даже Поклонский, увидев тотальное уничтожение своих соотечественников, не выдержал и через полгода снова перешел на сторону Речи Посполитой.
Уже цитированный ранее «Атлас» сообщает, что в конце XVIII века на территории нынешней Беларуси конфессиональный состав населения был таков: 39% униатов, 38% католиков, 10% иудеев. Остальные 13% процентов — это протестанты, сбежавшие из Московии староверы, «православные» (последователи московской церкви в пограничных землях), мусульмане (беларуские татары). В период войны 1654—1657 годов пропорции были примерно такие же. Как уже сказано, «тишайший» Алексей Михайлович собирался уничтожить всех католиков, униатов и иудеев BKЛ («унии не быть, латинству не быть, жидам не быть»), то есть 87% нашего населения.
Ему удалось уничтожить или увести из страны чуть более 53%. План остался недовыполненным на 34%. Чтобы как-то оправдать устроенный царем религиозно-этнический геноцид, Лобин пишет:
«Царь Алексей Михайлович особо обращал внимание воевод на гуманное отношение к населению: «А ратным людям приказали б есте накрепко, чтоб они белорусцов крестьянские веры, которые против нас не будут, и их жон, и детей не побивали и в полон не имали, и никакова дурна над ними не делали, и животов их не грабили». Воеводам наказывалось прибирать «белорусцев», которые захотят служить государю: «… и вы о тех белорусцев нашим государевым жалованьем обнадежили и велели их приводить к вере, что им быть под нашею… рукою навеки неотступно, и нам служить»».
Лукавит он, ибо «крестьянская вера» в данном указе — это «христианская вера» Москвы (где царя требовалось почитать как воплощение Бога на земле), тогда как греческое христианство (православие Киева) и латинское (Римско-католическое) категорически отвергали обожествление монархов.
«Обращение внимания воевод на гуманное отношение к населению» касалось только той части местных жителей (переименованных из «литвинов», «русинов» и «жидов» в неких «белорусцев»), которые под страхом смерти временно приняли веру Москвы — но все равно становились жертвами мародерства московских «ратных людей». Да и текст царского указа выдает насилие: «и велели их приводить к вере, что им быть под нашею… рукою навеки неотступно, и нам служить». Это отношение к рабам: мол, служить московскому деспоту должны вечно. Хорошая «братская рука помощи» — навсегда превратить в рабов, да еще и веру свою забыть по прихоти нового рабовладельца.
Еще Лобин пишет:
«Царь сохранил прежние привилегии городам, которые «целовали крест» государю — у них остались сеймики, суды; управление в них осуществлялось по Магдебургскому праву. К примеру, все вышеперечисленное царь пожаловал присягнувшим могилевчанам, которые вместе с русским отрядом Воейкова героически обороняли город от войск Я. Радзивилла. Таким образом видим, что политика русского правительства изначально основывалась на присоединении территории путем прельщения на свою сторону и задабривания».
Ничего себе «историческая достоверность» — царя-самодержца историк называет «русским правительством». А в том, что касается Могилева, он сам себе противоречит:
«Но остановить волну измен русские воеводы уже не могли. Сильным ударом для русских была измена Могилева. Ранним утром 1 февраля 1661 г. могилевчане, пять лет назад бок о бок с царскими ратниками оборонявшие город от литовских войск Радзивилла, под руководством бургомистра Леонозича вырезали русский отряд, а пленных отправили в Варшаву. Измена Могилева так потрясла русское правительство, что патриарх Никон предал всех могилевчан анафеме».
Опять надо объяснять, что Радзивилл — не жемойт, а беларус (ибо не «Радзивилутас»), и войско его было войском беларусов. В нем минимум 95% солдат и и офицеров имели беларуские фамилии на «-ич», что показывают Переписи войска ВКЛ. Притом Радзивилл — главнокомандующий войсками ВКЛ, собравший хоругви из всех городов княжества, включая Могилев.
И вот он привел к Могилеву войско, рекрутированное в том числе из его жителей, — но, оказывается, что это «литовское войско», хотя в нем служат, помимо прочих, могилевчане. По Лобину получается, что жители Могилева должны были — вместе с татарами и мордвой — защищать город от своих же отцов, братьев, сыновей. Но ради чего беларусам убивать беларусов? Ради торжества московского самодержавия? Мне это представляется нелепостью.
Лобин не отрицает, что многие города и села Беларуси московиты уничтожали со всем населением:
«Так, гарнизон и жители Мстиславля оказывали упорное сопротивление армии А. Н. Трубецкого, вследствие чего воевода не мог гарантировать по царскому указу сохранность «домов и достояния от воинского разорения». Город был взят приступом, а его жители были убиты или взяты в плен; т. е. в данном случае действовали законы войны».
Какие такие «законы войны»? С подобным подходом московского историка уничтожение Хатыни немцами тоже можно оправдать «законами войны». Это не «законы войны», а геноцид. В Мстиславле московиты вырезали всех детей, женщин и стариков — какое отношение к войне они имели? И зачем это оправдывать?
Снова хочется спросить: что же это за «братская рука помощи русского народа», если убивают всех жителей города?
Лобин пишет:
«Так, под осажденным Слуцком в 1655 г. А. Н. Трубецкой писал царю: «… деревни, и хлеб, и сено, и всякие конские кормы мы по обе стороны жгли, и людей побивали, и в полон имали, и разоряли совсем без остатку, и по сторонам потому ж жечь и разорять посылали». Но выдранная из контекста цитата создаст впечатление, что перед нами — наглядное свидетельство кровавой политики московского царя».
И — точка на этом. А где же «контекст», из которого якобы «выдрано»? Контекст как раз соответствует цитате. Однако вместо полного цитирования Лобин утверждает, что точно так вели себя «литовцы» (то есть беларусы) и «партизаны». Это примерно то же самое, что и знаменитая «унтер-офицерская вдова», которая якобы «сама себя высекла» в пьесе Гоголя «Ревизор».Еще в качестве причины гибели каждого второго беларуса московский историк находит болезни и голод:
«Наступил голод, который продолжался до уборки хлеба 1657 года, люди ели кошек, собак, всякую падаль, напоследок резали людей и тела их ели, не давали покоя в гробе человеческим трупам; это все я, ничтожный человек, видел собственными глазами», — писал в те годы Ян Цедровский».
Но точно так же в блокадном Ленинграде «люди ели кошек, собак, всякую падаль, напоследок резали людей и тела их ели». В чем разница? Неужели Лобин хочет сказать, что без войны народ в Ленинграде и в Литве сам дошел бы до такого голода? Кто в этом голоде виноват? Относительно Лениграда в СССР имеется четкая оценка — виноваты немцы, окружившие город плотным кольцом своих войск. Почему мы не можем сделать такой же вывод относительно московитов в XVII веке? Снова «двойные стандарты»?
Должен сказать, что весной 2008 года я вступил в переписку с Алексеем Лобиным и подробно обсуждал с ним эту его статью. Он повторил все свои аргументы, и более всего настаивал на том, что «беларусов скосил голод и болезни». В качестве примера приводил эпидемии в Смоленске и в других городах.
Однако я написал Лобину, что если он читал книгу Сагановича, то должен знать статистику потерь ВКЛ по областям — она приведена в книге в таблице 4 (на основе данных из книги В. И. Мелешко «Очерки аграрной истории Восточной Белоруссии (вторая половина XVII—XVIII в. )», Минск, 1975. ). Таблица называется «Потери населения в некоторых беларуских поветах в 1648-1667 гг. ». Больше всего потеряли людей поветы восточной части страны: Полоцкий — 74, 8% населения; Мстиславский — 71, 4%; Оршанский — 69, 3%; Минский — 62, 9%; Витебский — 62, 1%; Речицкий — 61, 2%. А вот на западе потери составили: в Слонимском повете — 18, 9%; в Лидском — 24, 7%; в Гродненском — 33, 9%.
Таблицы наглядно показывают: чем ближе к границе с восточным соседом и к местам боевых действий — тем больше погибших. В Восточной Беларуси, как мы видим, московиты уничтожили либо увели в рабство от двух третей до трех четвертей населения. Вот и вся «болезнь»!
Однако Лобин не признал ошибочность своего объяснения и ответил мне в духе «сам дурак»: мол, беларусы тоже практиковали геноцид в отношении русских — во время смуты и интервенции 1612 года. Фактов, правда, он никаких не привел — потому что их нет. Потому что у нас не было задачи насильно обращать московитов в свою веру и убивать всех, кто откажется. Эту задачу ставил своим войскам только московский царь. Беларусы, как известно, толерантны и веротерпимы — никого никогда не убивали только за то, что люди иной веры. Тем более что сами беларусы — разных вер.
Но вот интересно: если бы беларусы, подобно московитам, все же вырезали бы население Москвы, — объяснял бы Лобин такое избиение фразой «в данном случае действовали законы войны» — как он объясняет зверства своих соплеменников у нас? Сильно сомневаюсь.
И хотя литвинские (беларуские) войска BKЛ во время Смуты, приглашенные боярским правительством Москвы, ее жителей не истребляли, все равно они самые ненавистные враги для россиян. Недавно они даже учредили общенациональный праздник в память о том светлом для них дне, когда Минин и Пожарский изгнали из Кремля его беларуский гарнизон. Не зря ведь именно этот исторический факт они признали самым важным за последние 500 лет!
И здесь мы снова видим «двойные стандарты»: Россия сделала своим главным общенациональным праздником день изгнания беларусов из царской резиденции (а Лобин даже обвиняет беларусов в «геноциде над русскими»), но при этом аналогичную позицию беларусов в отношении московской оккупации 1654—67 гг. российские историки называют «завываниями беларуских националистов». Несоизмеримо такое различие в восприятии: изгнание беларусов из маленького укрепления (разве можно сравнить кремль хотя бы с одним поветом? ) возводят в России в общенациональный КУЛЬТ, а беларусам запрещают что-либо говорить о куда более жуткой российской 13-летней агрессии. Разве это справедливо?
Вот что пишет Лобин о мародерстве московитов в Беларуси:
«Надо сказать, царская администрация всегда реагировала достаточно быстро и жестко. «А деревень бы не жечь, для того что те деревни вам же пригодятся на хлеб и на пристанище; а кто учнет жечь, и тому быть во всяком разорении и в ссылке, а холопу, который сожжет, быть казнену безо всякой пощады». «Послать государеву грамоту к Аристу Новикову… чтоб в селе Толочине и в деревнях крестьян отнюдь никто не имал; а кто учнет имать, и тем быть от государя в великой опале и в жестоком наказаньи, без пощады». Подобных локальных указов достаточно много. Со своими ратниками, нарушившими царский указ, часто особо не церемонились — виновных в разорениях и грабежах били батогами, рвали ноздри, казнили «смертию». Приводимые строчки из царских указов полностью опровергают обвинения белорусских националистов в геноциде, якобы проводимом Алексеем Михайловичем».
Снова неправда. Эти указы касались не беларусов-католиков, не беларусов-униатов и не иудеев, а тех районов, где жители временно приняли веру оккупантов. Но даже там, как видим, московские войска продолжали мародерствовать, что заставляло гневаться «царскую администрацию», ибо разочаровывало обманутое местное население. Поэтому «приводимые строчки из царских указов» не имеют никакого отношения к проблеме геноцида против беларусов. Однако Лобин весьма эмоционален:
«Отмечу, что эти обстоятельства умалчиваются теми «историками» Белоруссии, кто любят горланить о «зверствах московитов»».
«Горланят» они вовсе не о «зверствах московитов», а скорбят по великой трагедии нашего народа и чудовищных людских жертвах — реалиях нашей истории, в которой надо детально разобраться. Это разные вещи. Если наше законное право помнить о трагедии нации и изучать ее московский историк называет словом «горланить», то как раз его излишняя эмоциональность указывает на предвзятость вместо беспристрастности. Точно по таким же причинам турки яростно отрицают массовое истребление ими армян в 1915—1922 годы, даже сажают в тюрьмы любого, кто вспоминает («горланит»! ) об этом. Турки тоже пытаются доказывать, что «армяне сами себя убивали» и «умирали от болезней». Ничего нового.
Прошелся московский историк и по беларуским партизанам:
«Так называемая «третья сила» — «шишы»-партизаны, вопреки представлениям белорусских историков-националистов, не являлись основной силой «в борьбе за независимость». Проблема здесь в слишком простом, однобоком взгляде: на самом деле лесные «шишы» в равной степени нападали и грабили и «своих», и «чужих»».
Это утверждение просто великолепно по своей мерзости. Ведь ныне хорошо известно, что в Великую Отечественную войну беларуские и украинские партизаны тоже «в равной степени грабили и «своих», и «чужих»». Иного выхода у них не было, продукты в лесу не росли, приходилось грабить братьев-крестьян.
Во время войны 1941 — 45 гг. нацистские оккупанты спекулировали на недовольстве народа политикой большевиков. Потребовались два года, чтобы народ понял, что нацисты ничем не лучше комиссаров, даже хуже их. Примерно такая же ситуация сложилась в войне 1654— 67 гг. Потянувшиеся поначалу к московским оккупантам слои населения быстро поняли, что их обманывают. Далее началось общенародное освободительное движение, в принципе мало чем отличающееся от аналогичного в 1943—1944 годах.
Но Алексей Лобин не считает такое изменение настроений порабощенного народа справедливым, он приходит к иным выводам:
«Карательные походы 1659—1660-х гг. Лобанова - Ростовского (Мстиславль, Старый Быхов), А. Барятинского (Рославль) и И. Хованского (Брест) были проведены с целью вернуть «под государеву руку» изменившие города. Нарушение крестоцелования и клятвы на Евангелии в те времена было одним из самых тяжких грехов. Тому, кто «великому государю крест целовал, а потом изменил», полагалась смертная казнь.
Однако снова лукавит Лобин, оправдывая геноцид тем, что наши города «изменили» московскому царю-людоеду. Они ему присягали не добровольно, а под угрозой смерти, присяга эта заключалась в отказе от своей веры и в принятии московской. Тех беларусов, кто отказывался так поступать, ждала смерть — сжигали всех, согнав в католический или униатский храм. И уничтожали не за то, что «государю изменили», а за то, что были верны своей вере, римско-католической либо греко-католической. Ведь царь еще до начала войны приказал истреблять всех иноверцев.
Ибо для тогдашних московитов иноверец — это одновременно враг царя, так как, повторяю, они возводили любого своего царя в ранг богочеловека — даже такого душегуба, как Иван IV. Поэтому отказ от московской веры автоматически являлся отказом от признания царя Москвы своим богом — отсюда и репрессии.
Российские историки намеренно всегда обходят стороной этот вопрос, хотя без его понимания ничего нельзя понять в той войне и в том геноциде. Беларусы потому и пострадали, что были исконно толерантны, благожелательно относились к другим этносам и религиям, а в Московии царил ордынский фундаментализм, не было ни одного еврея (их там убивали за отказ предать иудаизм).
Столкнулись две разные идеологии, одна из которых, московская, была радикальной, формулировалась ясно и просто:
«Латинству не быть, униатам не быть, жидам не быть».
Та война потому и повлекла столь огромные жертвы, что она была тотальной и идеологической, а вовсе не «феодальной».
Напрашивается аналогия установки царя Алексея обращению Гитлера 22 июня 1941 года к своим войскам перед вторжением в СССР: коммунистам не быть, комиссарам не быть, евреям не быть.
«Научная методология» или разная реальность?
Свою статью российский историк кончает так:
«Хаотичный набор отрывочных знаний, отсутствие методологии исторического исследования, доминирование субъективности над объективностью в угоду политическим амбициям, — это, пожалуй, основной набор инструментов националистически озабоченных «историков» Белоруссии. О таких можно сказать радищевскими словами: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Особенно «лаяй»».
Мол, лает Моська на слона. И в то же время она — «чудище», в смысле — «чудовище».
Давайте предположим, что мы согласились с российскими историками насчет «чудища», — и предложили им написать свой учебник истории для беларусов. Раз уж мы ошибаемся, а они лучше нас нашу историю знают. Что же они напишут?
А вот что. Что Беларусь должна во всех вопросах своей внешней и внутренней политики подчиняться России (то есть ныне — концерну «Газпрому» и петербургскому клану), быть ее вассалом[54]. А еще лучше — если она откажется даже от формального суверенитета и войдет в состав России своими шестью областями. Что беларуская нация — это выдумка националистов типа Ермоловича, Грицкевича и Сагановича, других наших историков (равно журналистов, филологов и «агентов влияния, действующих на деньги западных спецслужб»). То есть они со стопроцентной вероятностью на разные лады будут повторять лживые мифы царизма, разве что в более современной упаковке. Вот и выходит, что российская историография никак не соответствует нуждам Беларуского государства, ибо она его вообще отрицает.
Остается лишь удивляться явному противоречию: беларускую нацию российские политики, журналисты, историки обычно называют «братским народом», но как только эта нация родила своих историков, пишущих беларускую историю, — как их за это «дерзкое поползновение» сразу назвали «лающим чудовищем». Однако ни одной нации без своих историков не бывает — хотя москвичи пытаются это оспорить (разумеется, только в отношении соседей, не себя самих).
Создается впечатление, что «братскими народами» российские авторы считают народы республик бывшего СССР только до тех пор, пока они не воссоздают свою Государственность и свою собственную Историю Отечества. С этого рубежа они кажутся россиянам уже совсем не «братскими», хотя все нации без исключения имеют равное право на свою Страну и свою Историю.
Вот вокруг этого права, осуществленного в форме нынешней государственной независимости республик бывшего СССР, идет вся полемика. Независимо от конкретного содержания разных концепций российских историков, все они едины в отрицании права наций на самоопределение в форме суверенных государств. Точнее, с их позиций «правильным» является только такое «самоопределение», когда нация добровольно отказывается от независимости и просит принять ее в состав России. Если же им говорят, что подобный подход — это в «чистом виде» российский империализм, они начинают беситься от возмущения.
Ни одна из 14 республик бывшего СССР не оспаривает право на государственность другой такой же республики. Соответственно, с уважением и пониманием относятся к изучению их учеными своего прошлого, к поискам своих истоков. И только в нынешней Российской Федерации такие поиски называют «националистическими» и «лаем чудовищ». Как им кажется в Москве, они ныне окружены «лаем стаи чудовищ» из 14 республик. Но, полагаю, дело не в соседях. Просто мы и московиты живем теперь в разных плоскостях реальности.
Цена войны 1654—1667годов.
Царский указ ревностно осуществлялся: были сожжены тысячи беларуских деревень, сотни городов, местечек и замков. До сих пор археологи находят среди обрушенных стен католических и униатских храмов груды обугленных человеческих костей (типичная картина — скелет матери, обнимающий скелет ребенка).
Например, царь сам написал гетману Богдану Хмельницкому о том, что при захвате Мстиславля было убито более десяти тысяч человек! В городе Друя погибло все его население, около двух тысяч жителей. В Чечерске московиты убили свыше половины жителей. После сдачи Могилева на милость победителя «милостивые захватчики» вывели из города и зарезали как скот всех местных евреев, от младенцев до седых стариков — свыше двух тысяч человек. В Смоленске евреев не резали, их заперли в деревянных домах и сожгли живьем. Очевидец тех страшных событий, беларуский шляхтич Ян Красинский так описал действия московских войск:
«Сносили, как наводнение, всё перед собой, грабя, сжигая, уничтожая всё, что им попадалось, разграбляя крепости и города, не оставляя в Литве ни одного угла не обобранным. Никогда прежде не чинилось в этих краях большего тиранства… Люд посполитый /простых жителей/ вырезали сразу, а шляхту и магнатов уводили прочь и, подумав, либо вешали, либо сжигали живьем. Из каждого уголка, полного резней, кровь бежала потоками по улицам местечек и городов»…
А всего в этой войне от рук захватчиков, от принесенной ими эпидемии чумы, от голода и холода погибла почти половина населения страны — около 1 млн 200 тысяч (41, 3%). Еще 300 тысяч человек (10, 3%) московиты вывели в свои земли и превратили в рабов.
В результате от довоенных 2, 9 миллионов жителей остался примерно 1 млн 400 тыс. (48, 4%).
Поэтому циничной ложью являются заявления российских историков о том, что будто бы Московия, затевая войны со своим западным соседом, «тянула руку помощи братским и единоверным православным народам беларусов и украинцев, изнывавшим от ига католичества». Во многих документах той поры, а также в записках современников засвидетельствована особая ненависть московитов к униатам. Так, в ходе Виленских переговоров, состоявшихся на втором году войны (в 1655 году), московские послы настойчиво требовали: «уния должна быть уничтожена, ибо она Богу всемогущему грубна». В 1658 году царь приказал Михаилу Шаховскому, своему воеводе в захваченной Вильне:
«Из города Вильны и из иных городов и мест, которые к Вильне близко, униятов всех, кто где живет… высылать вон тотчас, и заказ учинить крепкий, чтобы впредь униятов нигде не приймовали и высылали их вон, чтобы от них в вере каких расколов не было».Одной из самых больших потерь униатской церкви стало разрушение Жировичского униатского монастыря возле Слонима. При этом сгорело много уникальных рукописных и печатных книг, церковных реликвий. Всех монахов, не успевших бежать, московиты убили.
Наглядным примером «братской помощи» от якобы «единоверного русского народа» могут служить события в Бресте, о которых тоже говорилось в предыдущих главах. В январе 1660 года войска князя И. А. Хованского взяли штурмом городской замок и заняли город. Захватчики сначала полностью ограбили его, а потом предали огню, чем обрекли большинство жителей на смерть от холода и голода.
Защитников замка (около двух тысяч человек) они «посекли» (зарубили), тела их бросили в ров без погребения. Это было сделано не просто так, а явилось «специальным мероприятием» оккупантов. В этнографии оно известно под названием «заложные покойники». Термин «заложные» означает «вредоносных» людей, умерших насильственной смертью, а также способ погребения. Их не закапывали в землю, а «закладывали» кольями, ветками, досками, оставляя на поверхности земли.
Суть в том, что тела христиан, похороненные без гробов (или без савана), не могут быть воскрешены после второго пришествия Христа. Вот в чем смысл оставления трупов на поверхности земли: лишить покойников возможности воскреснуть. Церковный закон требует, чтобы всякий христианин был погребен в гробу или в саване и имел крест над могилой как знак для Иисуса при Его возвратении — кто тут покоится. Геноцид московитов носил именно религиозный характер: воеводам царя Алексея Михайловича мало было убить защитников Бреста, они хотели лишить их возможности воскрешения при Конце Света. Такое вот «двойное убийство» — и тела, и души.
Подобных злодеяний никогда не было в отношениях между униатами и католиками. Униатство и католицизм различались только в некоторых вопросах догматики и культа, без всякой политики, тогда как Московская церковь была тесно связана с государством и с обожествленной ею персоной верховного деспота.
Впрочем, и православные жители ВКЛ достаточно быстро увидели, что их участь — не «освобождение от поляков», а превращение в московских рабов, в лучшем случае — систематическое ограбление. Чаша терпения переполнилась. Утром 11 февраля 1661 года восстали жители Могилева во главе со своим бургомистром Язэпом Левановичем. Они застали врасплох и разгромили гарнизон московских оккупантов (более двух тысяч человек), а пленных отправили в Варшаву.
Шел седьмой год войны.
В городе давно не осталось ни одного католика, ни одного униата, ни одного еврея — только православные.
Их «измена» так потрясла патриарха Никона, что он велел предать всех жителей города анафеме (церковному проклятию) во всех церквах Московского государства. Хорош «единоверец»: православных могилевчан отлучил от церкви «в полном составе», включая младенцев, притом «на века вечные их потомков»!
Карательные походы, предпринятые по приказу царя князьями Лобановым-Ростовским, Барятинским, Хованским и другими его сатрапами, ставили целью возвращение «под государеву руку» всех «изменивших» городов. Население, прекрасно уже понимавшее, что его ждет полное истребление, сопротивлялось с величайшим мужеством. Золотыми буквами записаны в беларускую историю оборона Старого Быхова, Ляхович, Слуцка…После 13 лет борьбы, жертв и страданий наши предки изгнали московских захватчиков, отстояли независимость своего национального государства и своей церкви.
У Лобина и у других российских историков я нашел мысль, что уничтожение половины населения ВКЛ в войне 1654—1667 гг. кардинально изменило соотношение сил в Восточной Европе. Дескать, Россия этим «нокаутирующим ударом по Литве» (то есть своим геноцидом) навсегда сломила своего главного исторического соперника в борьбе за власть в регионе. После войны Литва перестала быть «значимой силой» и «значимым соперником» для Москвы.
Действительно. После той войны ВКЛ—Беларусь достигла довоенной численности населения только через 105 лет после окончания боевых действий, утратила практически весь прежний политический, экономический и военный «вес», перестала быть равным Польше субъектом в Речи Посполитой. А это предопределило в последующие десятилетия главенство Польши над нами.
Согласно прогнозам демографов, если бы не та война, то население Беларуси сегодня составляло бы от 25 до 35 млн человек, что одновременно обеспечило бы высокую плотность населения, которая у нас гораздо ниже, чем у соседей. Сравним хотя бы с Польшей: при территории 313 тыс. кв. км ее население составляет 39 млн человек, а население Беларуси при территории 208 тыс. кв. км (то есть, две трети Польши) составляет только 9, 8 млн — четверть от польского.
Страна действительно пришла к полному упадку: фактически почти перестала существовать, исчезли сотни сел, десятки городов и местечек — как, например, город Казимир, недавно открытый археологами. Нигде в Европе, кроме как у нас, не исчезали в ходе войны целые города.
Не менее 300 тысяч беларусов (в основном, ремесленников и крестьян) московиты увели к себе в рабство. Страна лишилась прослойки мастеров, составлявших основу городского населения BKЛ, служивших «фундаментом» экономики и одновременно являвшихся членами зарождавшегося в ВКЛ (благодаря Магдебурге кому праву) гражданского общества. Это тоже стало одной из главных причин катастрофического упадка нашего государства.
Наконец, огромный урон понесло национальное самосознание народа. Лучшая часть нации погибла в войне, выжили в большей части коллаборационисты и те, кто не обладал достаточным патриотизмом, чтобы сопротивляться оккупации. Видимо, именно в тот период у выжившей половины нации претерпела серьезную трансформацию пресловутая толерантность беларусов, которая стала означать не только терпимость к инородцам и иноверцам, но и к оккупантам. Мне кажется, что та половина нации, которая погибла в войне, весьма отличается от половины выжившей. Как и другие нации в любой войне, мы потеряли лучших. В данном случае — лучшую половину нашего народа…
Казимир — потерянный город Беларуси.
В сентябре 2006 года беларуские газеты сообщили о сенсационной находке:
«Оказывается, на территории Светлогорского района на месте деревни Королевская Слобода в XVII веке стоял город Казимир. И не просто город! Он, обладающий Магдебургским правом, имел самоуправление и свой герб».
В августе в деревне Королевская Слобода начались археологические раскопки с целью поиска города Казимира, стоявшего на берегу реки Березина в середине XVII века. Перед экспедицией стояла задача: подтвердить или опровергнуть наличие городского поселения.
Раскопки подтвердили наличие на предполагаемом месте расположения города пласта с различными старинными артефактами — так называемого «культурного» слоя земли. Раскопан культурный слой площадью 153 квадратных метра (маленький участок: 15, 3 х 10 м). Выявлены многочисленные находки: нож с костяной рукояткой, топор, фрагменты посуды середины XVII века и табачных трубок, куски кафеля с рельефным орнаментом (в том числе гербового кафеля), кусочки оконной слюды, стеклянных и фаянсовых изделий, кованые гвозди, подковка для сапога, декоративная накладка на ремень, наконечники стрел арбалета и лука, серьга и монеты. По словам ученых, результаты раскопок позволяют утверждать, что на месте деревни Королевская Слобода-2 некогда в самом деле размещалось городское поселение.
Как сообщила пресса, город нашли практически случайно. В 2001 году доктор исторических наук, профессор кафедры истории Беларуси и политологии Беларуского государственного технологического университета, член Геральдического совета при президенте Сергей Рассадин был приглашен в Варшаву для выступления с докладом. Так как после официальной части осталось еще немного свободного времени, ученый решил посетить Главный архив древних актов, где хранится много документов, относящихся к территории современной Беларуси. В частности, профессора интересовал богатейший Несвижский архив Радзивиллов, который по Рижскому договору 1921 года был передан Польше. Просматривая «Каталог пергаментов Несвижского архива», ученый наткнулся на любопытный документ — грамоту, написанную в 1643 году на польском языке от имени королевы Цецилии Ренаты.
Документ представляет собой лист тонкого пергамента белого цвета. На одной стороне его расположен текст, под ним — изображение герба города. К пергаменту на витом шнуре была привешена печать с королевским гербом. Первоначально черный цвет чернил изменился на рыжий, отдельные слова и буквы не читаются. В первых строках текста говорилось: «привилей городу Казимиру в старостве Бобруйском… » «Я еще раз это перечитал и не поверил своим глазам, — говорит Рассадин. — Ни я, да и, похоже, никто из беларуских историков не знал до сих пор никакого города Казимира на реке Березине в старостве Бобруйском»…
Однако это не совсем так. Например, в издании «Атлас: гісторыя Беларусі, XVI—XVIII стст. » (Минск, 2005) на странице 13 город Казимир обозначен между Бобруйском и Рогачевом, а также указано, что с 1643 года он обладал Магдебургским правом. То есть «теоретически» он уже был известен историкам, но его останки обнаружили только в сентябре 2006 года.
Беларусь с 1589 года входила в состав федеративного государства Речь Посполитая (буквально «Республика», или «Общее дело» — с латыни), которым управляли короли (одновременно они же Великие князья Литовские). В сентябре 1637 года 42-летний король Владислав IV Ваза женился на 26-летней Цецилии Ренате Габсбург (1611—1644), дочери австрийского императора (и императора Священной Римской Империи) Фердинанда II.
А в 1639 году Бобруйское староство перешло во владение польской королевы. Дочь австрийского императора решила заняться созданием здесь территории, благоприятной для развития торговли и производства товаров — слободы, чтобы впоследствии построить на этом месте процветающий город.
«Если дать людям определенные льготы в виде «привилея», они будут лучше работать и возникнет некий центр процветания, — рассказал Сергей Рассадин. — Цецилия Фердинандовна, которой принадлежало Бобруйское староство, решила из местных людей организовать, говоря современным языком, свободную экономическую зону. В XVII веке это называлось слобода (от слова «свобода»). Но поскольку она была королевой, это место было названо Королевской Слободой. Это был своего рода предшественник города Казимир».
По словам Рассадина, слобода развивалась успешно, «свободная экономическая зона» себя оправдала, и вскоре она получила городские права. В 1643 году королева дала «привилей» городу Казимир, по которому он получил Магдебургское право, символом чего являлся городской герб.
Профессор С. Рассадин считает, что город был назван королевой в честь сына Зигмунда-Казимежа, родившегося в 1640 году.
Следует уточнить, что Магдебургское право — это не столько «свободная экономическая зона», сколько Полное муниципальное самоуправление. В средневековой Беларуси (Великом княжестве Литовском) на протяжении четырех веков Магдебургское право обрели почти все более-менее крупные города и местечки (всего около 100).
В каждом городе были ратуша с часами, герб, городские весы. Правил городом Магистрат, состоявший из Рады (с бурмистром и радцами) и Лавы (с войтом и лавниками). Рада ведала имущественными и гражданскими вопросами, Лава — судебными и криминальными[55].
Магдебургское право, по которому 400 лет жила наша страна, — это городское самоуправление, выборность всех ветвей власти и их независимость друг от друга. А в первую очередь — независимость от центральной власти. Кстати, в России никогда не было ни одного города с Магдебургским правом: там существовала «вертикаль власти».
На гербе города Казимир изображен лев с мечом в лапе под звездой, рядом с ним стоит челн. По словам Рассадина, этот герб похож на родовой герб Габсбургов. Кстати, в Гомельской области до 2001 года были известны только четыре исторических герба — городов Гомеля, Мозыря, Речицы и Рогачева. А «львиных» гербов во всей стране было только три — Лиды, Слонима и Городка.
Увы, город Казимир существовал недолго — 12 лет, а потому не успел закрепиться на картах XVII века. В определенном смысле он повторил судьбу человека, именем которого его нарекли. Сын королевы Зигмунд-Казимир прожил всего 16 лет…
Что же случилось с городом Казимир? В своих публикациях историки и журналисты несколько размыто говорят: «Исчез во время войны 1654—1667 гг. между Россией и Речью Посполитой».
Такая же формулировка — просто «исчез», прозвучала и в сюжете канала ОНТ. Однако профессор Сергей Рассадин уточнил, что город был уничтожен войском казачьего полковника Ивана Золотаренко:
«Подтверждением этому может служить донесение атамана Ивана Золотаренко, отправленное русскому царю Алексею Михайловичу 15 июля 1654 года. В нем сообщается о сожженных «особных замках» Речицком, Жлобинском, Стрешинском, Рогачевском и Горвальском. Очевидно, эта же участь постигла и город Казимир»[56].
К сожалению, Казамир — не уникум, а нечто вполне типичное для того времени. Он — только крупица Беларуской Атлантиды, ушедшей в Небытие усилиями восточного соседа.
Если во время Великой Отечественной войны нацисты сожгли у нас около 650 сел со всеми жителями, которых они загоняли в сараи, то в ходе войны 1654— 1667 гг. российские оккупанты сожгли несколько тысяч беларуских сел и деревень, сотни местечек и городов. С той разницей, что население сгоняли не в сараи, а в храмы. Беларуские археологи, раскапывая сожженные селения, фиксируют отсутствие человеческих останков среди жилищ, но в центре поселений, в храмах, находят сотни обугленных скелетов.
Беларусь - партизанка.
Знаменитое беларуское партизанское движение — как традиция ответа агрессии оккупантов — родилось именно в войне 1654— 1667 годов. Огромное возмущение вызывал у беларусов-литвинов религиозный геноцид восточных оккупантов. На оккупированных землях московские власти в 1654—56 гг. запретили все конфессии, кроме Московской церкви, добрая половина «святых» которой — бывшие мурзы Орды, перешедшие на служение Москве, и где присутствует крест с полумесяцем как символ единения ислама и Московской веры.
Указом царя Алексея Михайловича («Уния подлежит уничтожению») священников греко-католической церкви казнили, а прихожан насильно заставляли переходить из православной веры Византии и Киева — в Московское (Ордынское) «православие», «веру схизматиков», для чего сотнями присылали попов из Московии.
К издевательству над чувствами верующих надо добавить массовые грабежи и убийства населения, изнасилования московитами «девок в недорослых летах», вывод сотен тысяч людей в рабство. В ответ все это вполне закономерно вызвало народно-освободительное движение. Уже в июле—августе 1654 года впервые в истории Литвы (Беларуси) на ее территории появились партизаны. Они действовали в северо-восточных и восточных поветах — Витебском, Полоцком, Смоленском, Мстиславском, Могилевском.
Например, в Мстиславском повете активно и успешно действовал отряд Якима Потапова. Уже 18 июля 1654 года Потапов, имевший тогда всего 15 шляхтичей и до 300 крестьян, совершил нападение на московские войска, осаждавшие Мстиславль.
Партизанское движение было не хаотичным, а централизованным. Командиры большинства отрядов установили связь с гетманом ВКЛ Янушом Радзивиллом.
Еще одна аналогия с Великой Отечественной войной — это чудовищная жестокость оккупантов при подавлении партизан: московиты отвечали на выступления беларуских партизан беспощадным террором. Например, когда в стычке возле Мстиславля были захвачены семеро партизан (в том числе одна женщина), их долго мучили («пытали и огнем жгли»), потом одного повесили, а остальных в назидание изувечили:«Бив кнутом нещадно и отрезав у них уши и носы, велели послать… в деревни, чтоб, на то смотря, иным мужикам неповадно было… »Но задушить партизанское движение не удалось — наоборот, оно приняло общенародный характер. Беларусы уходили в леса и болота, где создавали укрепленные лагеря и оттуда нападали на российских оккупантов.
К 1656 году сопротивление охватило, помимо названных выше, еше и Борисовский, Минский, Виленский, Новогрудский поветы, а в 1657 году распространилось даже на Полесье, хотя там московских гарнизонов не было. Минский историк А. Е. Тарас пишет:
«Складывалась ситуация, хорошо знакомая людям XX века: оккупанты господствовали в городах и замках, где стояли их гарнизоны, тогда как в сельской местности «правили бал» партизаны. Так, согласно показаниям воеводы Семена Змеева, летом 1657 года партизаны контролировали практически весь Могилевский повет. Численность отрядов народных мстителей быстро возрастала. Многие имели в своем составе несколько сот человек, отдельные — две-три тысячи и более! Улучшилось вооружение, отчасти за счет трофеев, отчасти — благодаря специальным поставкам, организованным гетманом Радзивиллом»[57].
Соответственно, увеличился их боевой потенциал, размах действий. Например, отряд шляхтича Багровича (около 400 человек) осенью 1657 года попытался захватить город Борисов ! Активно действовал отряд во главе с князем Самуилом Лукомским (500 человек). В Витебском повете лихие налеты осуществляли два конных партизанских отряда — шляхтича Яна Храповицкого и Станислава Шалупина. В них состояли 30 шляхтичей, все остальные были мужики, вооруженные бердышами и рогатинами.
С осени 1658 года на территории северной и восточной Литвы (Беларуси) развернулась полномасштабная война российских войск с беларускими партизанами. Сюда были направлены карательные корпуса воевод Юрия Долгорукого, Григория Козловского, Ивана Лобанова-Ростовского. Борьба не прекращалась до 1659 года.
Когда же началось успешное контрнаступление против московитов войск Стефана Чернецкого и Павла Сапеги, к ним повсюду присоединялись отряды партизан. Например, весной 1662 года к пяти хоругвям королевского войска, вошедшим на территорию Речицкого повета, присоединились шесть хоругвей местных партизан. В Полоцком повете четыре хоругви Речи Посполитой усилились за счет трех партизанских хоругвей. И так было везде.
Весь беларуский народ объединился, защищая свое Отечество от оккупации. Враг, обладавший огромной военной силой, не смог победить беларуский народ — более слабый в военном отношении, но неизмеримо более сильный духом; точно так произошло и в Великой Отечественной войне. Поэтому для беларусов обе эти войны во всем похожи, как близнецы…