Миграции спрингбоков, в основном, имели место в бывшей Капской колонии. Случались они и в Оранжевом Свободном Государстве, и в Трансваале, но по-настоящему огромные стада можно было встретить только в Калахари и Кару. Ван Рибек и его люди, основавшие Капскую колонию, никогда не видели спрингбоков. Лишь два века назад английский садовник, Фрэнсис Мэссон из ботанического сада в Кью оставил первое описание этой антилопы. Мэссон сопровождал доктора Тунберга в район, который назывался Koud Bocke Veld, или «холодная страна антилоп, получившая это имя из-за вида животных, зовущихся спрингбоками». Мэссон заявлял: «Это животное, когда за ним охотятся, вместо того, чтобы бежать, совершает удивительные скачки и прыжки».
Во время следующего путешествия Мэссон сообщал, что из-за того, что Холодный Боккевельд заселили белые люди, спрингбоков стало там уже не так много, как раньше. Однако раз в семь или восемь лет спрингбоки сбивались в стада в сотни тысяч голов и двигались так по всей стране, не оставляя за собой ни травинки, ни кустарника. Крестьяне были вынуждены охранять свои кукурузные поля днем и ночью, иначе спрингбоки могли обречь их на голод.
Мэссон отмечал, что за мигрирующими спрингбоками всегда следовали львы. «Замечено, что там, где львы — там большие открытые пространства», — писал он. (Один более поздний наблюдатель заявлял, что лев, которого несло лавиной антилоп, был затоптан насмерть, но до этого ему было на кого направить свою ярость.) Сам Мэссон признавал, что сам не видел стадо спрингбоков более чем в двенадцать голов, но он встретил группу голландцев преследовавших бушменов, и они сообщили ему, что видели огромные стада спрингбоков на севере.
Тогда появилась и первая из множества гипотез. Мэссон думал, что антилоп вынуждал двигаться на юг наступающий сухой сезон. Когда выпадали дожди, они возвращались в глубинные районы Южной Африки.
Поэт Томас Прингл пришел к тому же мнению полвека назад, когда увидел территорию в районе реки Литтл-Фиш, усеянную спрингбоками насколько только хватало глаз. «Мы подсчитали, что иногда в поле нашего зрения было не менее двадцати тысяч этих прекрасных животных, — сообщал Прингл — Вероятно, то была часть одной из огромных масс, животных, которые после длительной засухи иногда наводняют колонию, приходя их северных пустынь».
Ланддрост (позже сэр Андриес) Стокенстроом из Грааф-Рейнета писал министру колоний о спрингбоках в 1821 году, когда стояла величайшая засуха. «Они приходили из выжженной пустыни такими ордами, что любые попытки описать их с помощью цифр выглядели бы жалкими, — сообщал он. — Только очевидец может поверить в то, что владельцы бросали фермы: эти животные приводили все вокруг в такое истощенное состояние, что уже было просто невозможно содержать на фермах рогатый скот».
Стокенстроом писал по поводу миграции антилоп и Принглу: «Человек, который с восхищением смотрит на спрингбоков, небольшими группами пасущихся на равнине, едва ли сможет вообразить, что эти живописные орнаменты, украшающие пустыню, часто могут нести столько же разрушений, что и саранча. Невероятные количества этих животных, которые иногда потоком устремляются с севера во время затяжной засухи, приносят фермерам невообразимое горе».
Когда спрингбоки приближаются, — говорил Стокенстроом, — фермеры окружают свои поля кучами сухого навоза, этого топлива гор Снееувберг, и поджигают их в надежде, что стадо свернет в сторону, напутанное дымом. Но это редко оказывается эффективным средством. Часто антилопы в своем паническом бегстве увлекали с собой стада овец, и их владельцы так никогда их больше не видели.
Стокенстроом много думал о тайнах этих миграций, и смело утверждал, что, хотя фермеры и не знали, в чем причина, он разгадал загадку. Спрингбоки, подчеркивал он, размножаются в пустынях к югу от Оранжевой реки. Там стада находятся в полной безопасности, если не считать случайных бушменских охотников. Постепенно в пустыне антилоп становится слишком много. А затем в результате засухи источники иссякают, а почва иссыхается. Жажда вынуждает спрингбоков покидать пустыню, и они возвращаются туда лишь тогда, когда на их уединенных равнинах выпадают дожди.
Такова была точка зрения Стокенстроома. Немного позже известный охотник, майор Корнуоллис Харрис, видел в Западном Грикваленде район «буквально белый от спрингбоков, мириады которых покрывали равнины».
Он сделал вывод: «Из-за нехватки во время засухи воды в прудах, на которые полагаются спрингбоки, они как проклятье устремляются со своих родных равнин к югу».
Сэр Джон Фрейзер, чей отец был священником голландской реформатской церкви в Бофорт-Уэсте в 1849 году, записал свои яркие впечатления о вторжении спрингбоков в поселок в том году. Как-то в поселок с возбужденным видом въехал smous (разносчик) и сказал людям, что бесчисленное стадо антилоп движется в эту сторону, оставляя позади себя совершенно голый вельд. Его сообщение не восприняли всерьез. Вскоре после этого жители Бофорт-Уэста проснулись как-то утром от топота копытных чуть ли не всех видов. Спрингбоки заполнили улицы и сады, а с ними мчались антилопы уайлдбисты, блесбоки, эланды и квагти. В течение трех полных дней трекбокке двигались через поселок, и за собой они оставили вельд, выглядящий, как после пожара.
Некоторые наблюдатели утверждали, что массовая миграция обычно начиналась с того, что небольшие стада спрингбоков начинали проявлять беспокойство и искать себе подобных. Антилопы собирались во все большие и большие стада, которые двигались столь же неотвратимо, как прилив. Иногда трекбокке шли по каким-то своим, инстинктивно выбранным тропам. Их детеныши мигрировали в своеобразных «движущихся яслях» — как бы отдельным стадом с краю от основной части антилоп; когда спрингбоки останавливались, самки навещали их и кормили своих малышей. Иногда огромные группы антилоп пугались чего-то и, изогнув спину дугой, начинали делать свои двадцатифутовые прыжки. А затем обращались в массовое паническое бегство, стремительно бросаясь вперед быстрее и гораздо грациознее лошадей. Они жадно и поспешно щипали траву и двигались дальше, оставляя за собой лишь голую землю. На фермах они прорывались через любые проволочные заграждения, какие только встречали на своем пути. Бесстрашно устремлялись потоками между усадьбами и надворными постройками. Заполняли запруды и безжалостно затаптывали своих тонущих собратьев в грязь.
Небольшую миграцию наблюдал в 1867 году Дэвид Ливингстон и составил о ней собственное мнение. Он обнаружил, что спрингбоки часто покидают северные районы в периоды, когда и вода, и трава там в изобилии. «Причина миграции, похоже, кроется в их предпочтении к местам, где они легко могут видеть приближение врага», — предположил Ливингстон.
«В высокой траве антилопы часто приходят в ужас. Это чувство у спрингбоков проявляется в большей степени, и они начинают обнаруживать беспокойство, когда в Калахари вырастает высокая трава. По мере их продвижения вперед и роста численности стад пастбища так скудеют, что они вынуждены пересекать Оранжевую реку и превращаются в подлинный бич для фермеров, разводящих овец на землях, где любимого корма для их животных крайне мало», — отмечает путешественник.
Я нашел подтверждение теории Ливингстона в более поздних наблюдениях Дж. У. Пенрайса, натуралиста, который изучал поведение стад спрингбоков в прибрежной полосе Анголы. «В определенные времена года они собираются в одно огромное стадо и движутся в сторону других вельдов, где вновь разбиваются на более мелкие группы, — писал Пенрайс— Никогда нельзя встретить спрингбока в районе, где высокие травы. Такое впечатление, что им нравится, когда они могут видеть все вокруг. Как-то в особенно дождливый год на побережье трава выросла очень высокой, и в результате все антилопы двинулись южнее, на вельд, где песчаные почвы».
Писатель и поэт Уилльям Чарльз Скалли был судьей в Спрингбокфонтейне в Намакваленде, когда там проходили последние миграции спрингбоков. У него тоже своя теория. Он говорил, что хотя причины массовых переселений антилоп, похоже, ставили в тупик охотников и натуралистов с незапамятных времен, объяснение их на самом деле очень простое и очевидное. Дожди выпадают в Бушменленде летом, а зима стоит сухая. На западе Бушменленд окаймляют гранитные горы, поднимающиеся с песчаной равнины. «Здесь не бывает летних дождей, но в начале зимы юго-западный ветер приносит сильные ливни, и лежащие среди гор песчаные равнины на несколько недель покрываются богатой сочной растительностью, — продолжал Скалли. — Это происходит в период, когда рождаются ягнята спрингбоков, и когда самкам, соответственно, нужна свежая обильная пища. Отсюда и «трек»[21] в западном направлении. И это, как я думаю, происходит уже с очень давних времен.
Скалли описал самую сенсационную из всех зафиксированных миграций спрингбоков (1892 год), которая окончилось у побережья Атлантического океана. «Спрингбоки, как правило, могут подолгу обходиться без воды», — подчеркивал он. И замечал далее: «Тем не менее иногда — возможно, раз в десять лет — они вдруг начинают испытывать сильную жажду, и безумно несутся вперед, пока не обнаружат воду. Несколько лет назад миллионы этих животных пересекли горный хребет и направились к морю. Они стремительно бросились в воду, пили соленую воду и погибали. Их тела загромоздили берег на протяжении тридцати миль, и зловоние вынудило трекбуров, которые стояли лагерем неподалеку от побережья, уйти вглубь страны».
Некоторые фермеры из тех мест, где проходили миграции трекбокке, считали, что перемещение антилоп обязано болезни «брандсикте» (парше), или чуме рогатого скота. Есть свидетельства, что эпидемия чумы в 1896–1897 годах не затронула спрингбоков, хотя признаки «брандсикте» и были обнаружены на некоторых застреленных животных. Но теория, объясняющая миграции болезнями, входит в противоречие с явными свидетельствами — если в некоторые годы трекбокке и выглядели истощенными, во время других