Затем донеслось слабое «тап-бум-тап, которое неслось по золотой поверхности реки благодаря дыханию вечернего ветерка. «Сигнальные барабаны», — сказал капитан лениво. Минутой позже он вышел из этого расслабленного состояния, так как перед ним возник чернокожий матрос, быстро говоривший что-то по-французски.
«С нами разговаривали барабаны, — сказал мне капитан, — Нас ждут ниже по течению — там белый человек с женой и ребенком, все они больны и спешат в больницу в Альбертвиль. Дай бог, чтобы мы не сели на песчаную отмель во тьме, ибо нам нужно плыть двадцать миль, чтобы подобрать их».
Пронзительный визг сирены, и вот мы уже пошли зигзагами вниз по реке, а колесо за кормой перемалывало мутную воду. Через несколько часов после обеда мы плавно подошли к берегу, где из темноты неясно вырисовывались очертания миссионерской станции. На борт поднялся бородатый священник-католик в белой мантии. «Хорошо, что вы здесь, — воскликнул он.
Управляющий шахтой и его семья форсированным маршем движутся сюда и очень скоро будут здесь».
Они вышли из мрака пальмового леса — жидкая колонна людей, появившаяся в слабом свете наших палубных фонарей. Первым шел высокий человек в изорванной в клочья одежде цвета хаки, его трясло, а к белому лицу прилила кровь. Затем шел гордый и неутомимый оруженосец. Следующей была «мачила» — нечто вроде носилок с откинутым навесом — поэтому я смог увидеть истощенную женщину и болезненную маленькую девочку. (Зачем, подумал я, мужчины привозят свои семья в эту жестокую страну?) В конце двигалась длинная цепочка носильщиков с грузом на головах: жестяные коробки, лагерное оборудование, свертки с пищей, детские игрушки в корзине. Когда они подошли к борту парохода, некоторые из них легли на землю в полном изнеможении. Это, конечно, была гонка во имя жизни, «описанная» барабанами, гонка, в которой все решалось выносливостью этих преданных носильщиков, безжалостным солнцем и баррикадами тропического буша».
Всю дорогу вниз по Конго до устья я слышал барабаны, которые напоминали мне об этой несчастной семье. Вдоль всего этого водного пути, на протяжении двух тысяч миль, барабаны говорили, веселились, предупреждали и жаловались.
«Бум… бум… бум!». Звуки постепенно становятся все громче, так как мы приближаемся к самому барабанщику в одной западноафриканской деревне. Под навесом из пальмовых листьев он бьет в городской барабан — большое выдолбленное бревно длиной в двенадцать футов и покрытое резьбой устрашающего вида. Длинная узкая щель и вырез в виде «губ» регулируют звучание барабана. Изготовление барабана — старинное, удивительное ремесло сродни искусству лить колокола. «Губы» дают барабану два голоса: женский и мужской. Если в последнюю минуту работы по вырезанию деревянного барабана будет допущена ошибка, она может свести на нет труд нескольких месяцев.
Специалисты называют эти деревянные барабаны «гонгами». Делают их тем же способом, что и выдолбленные из бревна каноэ. Кстати, в одном из племен их так и называют «говорящие лодки». Сигнальные барабаны ашанти — барабаны нтумпане — всегда используются парами, в которых один считается мужским, а другой женским, и для их изготовления используется кожа с ушей слона. Освящение барабанов выливаетсяв замысловатую церемонию, и их создатель получает в подарок кур, ром и золотой песок. У мужского барабана тон низкий, и маленький кусочек железа, называемого «акаса», который кладут на него, придает ему грубоватый оттенок. Женский же барабан производит высокие по тону звуки.
У народа огбони, живущего в Нигерии, используется комплект из пяти барабанов (их называют там «семьей»), и самый большой из них именуется «буйволом». Послания, передаваемые этими барабанами, имитируют кудахтанье птиц, усаживающихся на насест, визг испуганного щенка, крики леопарда или ужасный трубный рев бродячего слона.
Барабаны, сделанные из калебаса, с бронзовым звучанием, часто используются для аккомпанемента танцам. Есть еще барабан «танге», который сделан из бедренной кости вождя с узкой полоской кожи, натянутой от одного ее конца до другого. На нем играют с помощью бамбукового молотка. Барабаны «ндембо» состоят из целой шкуры козы или антилопы, натянутой на плетеный каркас. Где-то в Западной Африке, я думаю, есть и барабан, покрытый кожей вероломного работорговца — белого человека, который одного из своих чернокожих помощников продал в плен, и в отместку за это был убит.
Понаблюдайте, как работает барабанщик, и вы увидите, что его лицо искажается в гримасе и дергается при каждом звуке, который он извлекает из своего инструмента. Мне так и не удалось выявить какую-то неуловимую связь между мимикой барабанщика и посланиями, которые он передает, хотя вполне возможно, что она действительно существует.
Барабаны — это как бы междугородние звонки по телефонной системе африканцев. Барабаны дают им возможность делать множество «местных звонков». Но существуют и другие способы передачи новостей на короткие расстояния. Народ сунквалла, живущий на холмах вдоль нигерийско-камерунской границы, использует для этого рога крупных антилоп или буйволов, а иногда и бивни слонов. И эти инструменты тоже сделаны таким образом, чтобы могли издавать два тона. Два или три человека, «говорящих» с помощью рога и стоящих довольно близко друг от друга, могут одновременно передавать сообщения с одного края долины на другой. Они работают на звуках разной тональности или волнах разной длины, так что слушатели без труда распознают нужное им сообщение. Фрэнк Хайвс, этот знаменитый районный комиссар в Нигерии, спросил однажды своего переводчика, что означало услышанное им сообщение, переданное с помощью рога.
Вот диалог, который привел этот переводчик:
«Почему вы не прислали нам сегодня никакого «мяса»? Мы голодны».
«Извините, но никто не умер».
Барабаны в Африке используют для передачи информации не только упомянутые мною племена. Охотник, который провел много лет во Французском Коню, рассказывал мне, что он шел через район, опустошенный сонной болезнью и оставленный населявшими его племенами. Он услышал слабый барабанный бой удары палок о пустое дерево. Повернувшись к своему оруженосцу, он сказал: «Кажется, ты говорил мне, что здесь нет людей?».
Туземец улыбнулся. «Сокомату», — ответил он.
Они зашагали в сторону, откуда несся звук, и там охотник увидел «сокомату» — шимпанзе, с довольным видом барабанившую по бревну.
«Том…том…бум…та-ра-ра…бум!»
Неудивительно, что белый человек не может сделать и шага по африканским джунглям без того, чтобы каждый его шаг не опережала новость о его передвижении. Где-то сегодня ночью бесчисленные дикари выбивают этот старый, старый ритм. Приходит еле слышный ответ. Иногда он настолько еле слышен, что белый человек различает его как обрывки едва уловимый слухом, но хорошо знакомой мелодии.
Белый человек слышит, и это все.
«Бум…та…ра…ра…бум!». А Африка слышит и понимает.
Наука или колдовство
Вода в Кару, этих пустынных плато в Капской провинции часто ценится больше, чем золотая жила. Мне однажды рассказывали про фермера, который специально давал своим ручным бабуинам свою соленую пищу, а затем отпускал их на волю, чтобы посмотреть, где они будут рыть землю в поисках воды. В каждом районе Кару есть свой «ватервейсер» — человек, который может находить подземные источники воды, — чей ивовый прут двигается, указывая водный поток под испепеленным солнцем песком. На это, по крайней мере, надеется обеспокоенный засухой фермер. Наука это или колдовство? Никто не сможет объяснить вам, почему прутик в руках лозоходца сгибается и поворачивается. Это явление столь же простое, как и инстинкт голубя возвращаться в родную голубятню, и столь же труднообъяснимое.
Было время, когда поиски воды с помощью лозы считали занятием незаконным: лишь человек, вступивший в сговор с сатаной, был, как тогда полагали, способен на это. Сегодня этот вид деятельности стал гораздо более уважаемым. И если скважина, как обещал лозоходец, дает воду, тот становится общественным благодетелем, который получает весь свой гонорар до последнего пенни. Ну, а если воды не оказывается, значит либо бурили не так, либо скважина не достаточно глубока. Иногда фермеру просто не удается получить удовлетворения, назвав неудачливого лозоходца мошенником: задолго до того, как бурение скважины заканчивается, лозоходец уже скрывается за горизонтом.
Люди, которые могут под землей найти источник воды, порой значительно различаются как по нраву, так и по степени своего мастерства. Большинство из них — честные люди, убежденные, что они обладают способностью находить воду, а иногда и скрытые от глаз предметы. Действительно — и это сейчас общепризнано — лоза в их руках может реагировать на подземные воды. И лишь только когда вы пытаетесь найти этому объяснение, вы сталкиваетесь со старой загадкой. Существует много различных теорий на этот счет, но ни одна из них не была признана полностью убедительной. Возможно, лишь один человек из трех, получив нужную подготовку, может стать лозоходцем. Я однажды нанимал лозоходца, который пользовался собственным буром. Он нашел воду на моем участке, но на несколько большей глубине, чем предполагал. Поэтому он уменьшил сумму вознаграждения. Такие люди, которые видят результаты собственной работы, накапливают большой опыт, и по характеру местности, деталям рельефа, уже известным источникам, расположению деревьев и другой растительности — то есть всему тому, что и является в действительности самой надежной подсказкой, могут определить, где надо искать подземные воды. Они продолжают использовать свои прутики, но говорят, что больше полагаются на свой практический опыт, нежели чем на таинственные повороты лозы. Во всяком случае, они проводят все свое дело от начала до конца и готовы ответить за возможную неудачу.
Несомненно, люди, способные «видеть» воду под толщей грунта, были среди тех, кто сошел на берег с «Драммедариса» вместе с Ван Рибеком, основателем голландской колонии на мысе Доброй Надежды в XVII веке. Путешественник Барроу почти два века назад писал о встрече с ирландцем, который мог находить воду на плато Капской колонии. Этот человек, пользуясь лупой, в которой был пузырек воздуха, «поражал голландцев своими способностями». Он говорил фермерам, что этот пузырек был каплей воды, обладающей способностью реагировать на родственное вещество и поворачивался к нему, как бы указывая на невидимую жидкость. Он просил Барроу не разоблачать его.