Виллем, тем временем, залпом опрокинул налитый коньяк и внимательно ждал продолжения рассказа. Жельксий томить слушателя не стал:
— Так вот, легенда о соглашении рода Орт с тайным орденом переходила от дедов к внукам из поколения в поколение. Род действительно богател, девочки удачно выходили замуж, влияние мужчин росло. Даже после распада Лиории, Орты, в отличие от многих влиятельных семей, сохранили все свои владения и сумели занять высокое положение при вновь образовавшемся Руазийском королевском дворе. Представители ордена беспокоили Ортов крайне редко, в основном, когда нужно было укрыть кого-то, либо отравить, либо сгноить в подвале. Род исполнял все эти по сути мелкие по их меркам просьбы, и все было гладко, пока к моему прадеду Джевалиусу Орту не явилась очередная посланница ордена — Бланка. Дело было не намного серьезней, чем выполняли ранее другие члены семьи Орт — нужно было убить маленькую наследницу одного графа, ставшего по каким-то причинам неугодным ордену. Но добряк Джевалиус отказался наотрез и, весьма грубо, выпроводил Бланку за дверь своего дома. Чтоб избежать проклятия, мой прадед продал свое имение в Руазии, забрал с собой жену и двух маленьких сыновей и переехал в Эдельвию, именно в это вот место, защищенное от различного рода чар прочной стеной гор. Он надеялся, что проклятие ордена не доберется до него здесь, и оказался прав. Но зато все остальные члены семьи Ортов, оставшиеся и в Руазии, и в Коэнрии, ощутили на себе странные вещи. Поначалу, никто не связывал это с нарушением соглашения, ну, по сути, подумаешь: на охоте пропал, или жена при родах умерла, всякое бывает. Так, кстати, и мама Амалии умерла, и сама Амалия оказалась разбита странной болезнью. Да и сам я, встретив полтора года назад в горах Агнию, и не подозревал, что это всего лишь одна из посланниц ордена. Не возникло у меня подозрений, когда она появилась внезапно у меня на пороге и попросила приютить ее и молодого чародея. Тем более, Виллемий, вы оба были так милы, так скрасили мое одиночество, а ты даже стал мне настоящим другом.
Чародей грустно опустил голову.
— Ну, ну, не печалься, мой друг, — стараясь улыбнуться, похлопал его по руке барон, — и ты не знал, что все это лишь часть древнего соглашения. Но оно работает, как видишь. Я помог, темные силы спасли мою жизнь. Только вот какой ценой спасли, и хотел ли я этого спасения…
Барон замолчал, обхватил голову руками, по щеке пробежала слеза:
— Амаличка, бедная моя племянница, ведь мой брат не столько на лечение ее отправил ко мне, а в надежде укрыть от проклятия. А вышло что на смерть ее, прямой дорогой…
Виллем растерянно смотрел на барона потрясенный услышанным, чувствуя, как к горлу подступает ком.
— Я не знал, Жельксий, ничего не знал… поверь…
— Я верю тебе, Виллемий, — внимательно посмотрел в глаза чародея барон, — ты с ними, но в тебе еще не умерло все человеческое, ты еще способен чувствовать, способен любить, способен быть другом… скажи мне, чародей, а Агния она ведь не человек?
Виллем кивнул. Жельксий улыбнулся грустно:
— Да, теперь я могу понять моих предков, перед такими соблазнительными посланницами трудно устоять, хотя… есть у меня предчувствие, что это даже не разные женщины, а одно и то же лицо. Но даже если и не так, Виллем, то суть у них у всех одна — они, в отличие от тебя, давно не люди, они не способны на искренние чувства, в них умерло все, вместе с их плотью. И даже если ростки любви по какой-то случайности взойдут, они безжалостно затопчут их своими хорошенькими ножками ради долга перед орденом.
Виллем отвел глаза.
— Да, мой друг, и Агния она такая же, я бы сам не поверил раньше, но увы, это так, бойся ее, Виллемий.
Чародей выпил залпом еще чарку коньяка и подошел к окну.
— Думаешь мне лучше покинуть твой дом, Жельксий?
Барон виновато развел руками:
— Ты не подумай, я не гоню тебя. Но сюда едет отец Амалии, он знает о проклятии. Прислуга видела в кого превратилась юная баронесса, Мадлен тоже все видела, пока все молчат, но кто знает, как оно повернется. А брату только скажи, что тут замешаны чары, он же камня на камне не оставит. Виллемий, не хочу больше смертей, пойми…
— Понимаю, Жельксий, и не виню. И благодарю, что называешь другом после всего, что произошло. Я уеду сегодня же утром, хочу попрощаться с Мадлен.
— Бедная девочка, она вся извелась, мечется между чувствами к Амалии и к тебе, — барон покачал головой, — все понимает, а объяснить не может или не хочет верить.
Жельксий Орт встал и, покашливая, вышел из библиотеки. Виллем, молча продолжил смотреть в окно, не обернувшись даже на скрип закрывающейся за бароном двери.
Рано утром от дома барона отъехал всадник на черном коне. Довольно быстро он скрылся из виду, оставляя за собой клубы дорожной пыли. А с террасы его провожали взглядами толстоватый мужчина в бархатном камзоле и русоволосая заплаканная девушка в цветастой юбке. Мужчина пробормотал что-то себе под нос, и если бы стоящая рядом девушка не всхлипывала слишком громко, она могла бы разобрать его слова:
— Я обманул тебя, Виллем, выбор есть всегда. Он был у нас, он есть у тебя. Но понять это ты должен сам…
Агния нервно ходила взад и вперед по кабинету, Еугений расположился за письменным столом. Его руки были сцеплены в замок, взгляд устремлен на крышку стола, а голова нервно покачивалась в такт шагов дочери.
— Ты не понимаешь, Еугений, я должна ехать. Это важно. Он звал меня в декабре, я обещала. Еугений, он ждал меня, но сейчас его нет в поместье Орта, я чувствую это. Впрочем, ты и сам знаешь, что он покинул владения старика Жельксия.
Советник продолжал молчать. Агния остановилась посредине комнаты:
— Ну ответь же мне, отец! Не молчи! Я всегда все делала так, чтобы быть полезной. Я знаю, что такое долг, и вот именно сейчас я должна ехать за Виллемием и привезти сюда. Это не блажь, поверь мне.
Еугений поднял глаза на разгоряченную девушку:
— Агния, ты знаешь, что нужна здесь…
— Отец, знаю, и я буду здесь, я вернусь сюда сразу же, как заберу Виллема, и выполню то, что от меня нужно, обещаю тебе, — девушка присела на корточки у ног советника и взяла его руку в свою, не отрывая взгляда.
Еугений по-отечески ласково погладил ее по голове:
— Может быть, зря твое беспокойство и Виллемий как-то подождет до конца весны, когда ты закончишь с делами в Руазии? Все-таки он уже вошел в силу, он далеко не так беззащитен как раньше?
Агния покачала головой:
— Я чувствую, Еугений, ему нельзя быть там долго. Опасность… ему грозит опасность, он еще не сможет противостоять им один, я чувствую это…
— Хорошо, Агния, поезжай за чародеем и вези его сюда, но не задерживайся, ты нужна мне здесь, — вздохнув, кивнул советник.
А Агния, поцеловав ему руку, едва ли не бегом покинула кабинет.
В коридоре она столкнулась со Стасием. Принц удивился, увидев Агнию в дорожном костюме:
— Моя дорогая, ты куда-то уезжаешь?
— Ой, Стасий, как хорошо, что увидела тебя, у меня нет ни минуты лишнего времени, я срочно выезжаю в Эдельвию, иначе у близких мне людей случится беда.
Стасий открыл было рот, чтобы уточнить детали. Но девушка вдруг прижалась к нему всем телом, и он ощутил ее теплое дыхание, вкус ее губ слегка сладкий, слегка терпкий, как бывают лесные ягоды. Сладкая истома разлилась по всему телу юноши, каждая клеточка тела кричала о наслаждении. Он так давно мечтал об этом моменте, сотню раз представлял как впервые поцелует Агнию, и вот все случилось так внезапно, второпях, в темном коридоре замка. Но случилось, и это главное.
— Стасий, я вернусь, обязательно, обними от меня сестричку, не скучайте. Мне пора.
И, помахав на прощанье рукой, Агния скрылась в темноте коридора, а Стасий, опьяненный первым поцелуем, так и стоял какое-то время и рассеянно смотрел ей вслед.
Только за горным перевалом Виллем наконец-то ощутил дыхание зимы. Холодный февральский ветер пронизывал насквозь, покалывая лицо и руки чародея острыми снежинками. Хотелось вернуться в гостеприимное поместье, посидеть у камина с кружкой чая, выкурить с бароном по сигаре на террасе, послушать звонкий смех синеглазой Мадлен, сыграть с леди Амалией партию в шахматы… но дороги назад не было, и, закутавшись поплотнее в плащ, Виллем пришпорил коня. Он ехал вперед и вперед, не обращая внимания ни на время, ни на мерзкую промозглую погоду, ни на голод и жажду, пока не достиг до боли знакомой деревеньки.
Когда, ведя за собой черного скакуна по извилистой тропке, чародей вышел к домику на окраине, сердце предательски екнуло в груди. Вот сейчас он поднимется по скрипучему деревянному крыльцу, постучит в дверь, колокольчиком, зазвенит голос светленькой девчушки. Она, конечно, не простит его сразу, все-таки времени много прошло с их последней встречи, но Виллем все объяснит и обнимет крепко и заглянет в полные слез глаза. А потом его обязательно усадят за стол, и бабуля Веснии будет потчевать горячими пирожками и поить мятным чаем. Чародей улыбнулся, быть может все случившееся с ним лишь страшный сон, и не было никакой Агнии, никакой темной инициации, барона Орта, убитой Амалии, он просто возвращается из Чернолесья к доброй милой девушке, начнет с ней простую жизнь, далекую от чародейства. Подойдя к дому ближе, Виллем тяжело вздохнул — размечтался по глупости, а оно вон как — и окна в доме заколочены, и крыша покосилась.
— Эй, хозяюшка, — окликнул чародей проходящую мимо женщину с ведрами воды, — а в этом доме давно не живут?
Она остановилась и придирчиво осмотрела Виллема:
— А ты кем Матрии то будешь? Не видела тебя вроде здесь раньше.
— Нет, нет, я не родственник, из города просто письмо для внучки ее привез, они переехали? — поспешно объяснил чародей.
Женщина махнула рукой: