А дальше, как того требовала традиция, верные преторианцы нашли прячущегося где-то во дворце наследника – его дядюшку Клавдия, практически единственного из его родственников, кто еще был жив в это время. Это человек, который находился всегда во дворце при нем и был постоянным объектом его грубых шуток и изощренных издевательств.
В гневе и раздражении Калигула мог сбросить его в реку, обливал его водой, давал ему подзатыльники и считал его совершеннейшим дурачком. Много лет роль его при Калигуле была бесконечно жалкой, но вот дурачком, как покажет будущее, дядюшка Клавдий уж точно не был. И вот этого человека извлекают откуда-то, где он прячется, – и делают его императором. Перед этим заговорщики убили жену Калигулы, которая пользовалась большим влиянием, и, очевидно, поэтому была так же ненавистна, как он сам, их маленькой дочке разбили голову об стену, такие были нравы в Древнем Риме. Клавдий, конечно, начал с того, что наказал заговорщиков – убийц своего племянника.
А дальше начинается жизнь Калигулы в истории, начинается длинная череда исторических сочинений, в которых его образ обрастает все более чудовищными чертами – понятно, что в его жизни есть достаточно материала, чтобы показать, насколько он был ужасен. Но вот провести грань между реальным жестоким и коварным Калигулой и фантасмагорически дикими образами его, которые создаются потом, – это очень сложная задача. Историки над ней бились и бьются и, наверное, будут продолжать биться. Я не удивлюсь, если через некоторое время нам сообщат, что на самом деле он был прекрасным правителем и на него столетиями возводили напраслину. Пока, во всяком случае, видно, что многие его вопиющие деяния преувеличены, хотя и без преувеличений, конечно, Калигула выглядит вполне отталкивающе. Но при этом – незабываемо! В конце XVIII века Гавриил Романович Державин в своей оде «Вельможа» написал знаменитые слова:
Калигула! твой конь в Сенате
Не мог сиять, сияя в злате!
Сияют добрые дела.
Спустя 100 лет и Алексей Жемчужников, один из тех, кто вместе с Алексеем Константиновичем Толстым создал бессмертного Козьму Пруткова, написал стихотворение «Конь Калигулы», сделав слова Державина эпиграфом:
Так поиграл в слова Державин,
Негодованием объят.
А мне сдается (виноват!),
Что тем Калигула и славен,
Что вздумал лошадь, говорят,
Послать присутствовать в сенат.
Я помню: в юности пленяла
Его ирония меня;
И мысль моя живописала
В стенах священных трибунала,
Среди сановников, коня.
Что ж, разве там он был некстати?
По мне – в парадном чепраке
Зачем не быть коню в сенате,
Когда сидеть бы людям знати
Уместней в конном деннике?
Что ж, разве звук веселый ржанья
Был для империи вредней
И раболепного молчанья,
И лестью дышащих речей?
Что ж, разве конь красивой мордой
Не затмевал ничтожных лиц
И не срамил осанкой гордой
Людей, привыкших падать ниц?..
Я и теперь того же мненья,
Что вряд ли где встречалось нам
Такое к трусам и к рабам
Великолепное презренье.
Эти стихи не оправдывают Калигулу, но очень точно переключают внимание на тех людей, кто его окружал, кто ему подчинялся, кто готов был раболепствовать и рвать руками товарища ради своего спасения. И если роль, образ и характер Калигулы для нас – проблема, то роль его окружения, наверное, – вполне недвусмысленный и важный урок.
Аттила
Аттила, бич Божий, как его называли средневековые писатели, наверное, один из самых знаменитых завоевателей.
И сразу возникает вопрос: Аттила жил в V веке, это вообще было очень нелегкое столетие для римлян, когда волны варварских завоеваний приходили одна за другой, бились о Римскую империю, и к концу V века н. э. Западная Римская империя рухнула. Но в течение V века н. э. были завоеватели, которые произвели куда большие разрушения, вызывали куда больший ужас, чем Аттила. Например, в 410 году н. э. вестготы под командованием Алариха захватили Рим и три дня грабили город. Это было страшным потрясением для всей империи. Казалось бы, Рим к этому моменту пережил уже очень много разных неприятных событий, но вот это казалось невероятным: сам Рим, Вечный город, никогда прежде не завоевывали враги. Был давным-давно, еще в V веке до н. э., легендарный момент, когда галлы почти завоевали Рим и заняли почти весь город, но все-таки в крепости на холме Капитолии римляне защищались – и, когда галлы пытались захватить спящую цитадель, Рим спасли гуси из храма богини Юноны, своими криками разбудив римлян. То есть полностью Рим никогда не был захвачен. Ганнибал чуть его не захватил, но осаждать город все-таки не решился.
А теперь варвары три дня грабили Рим. Очень характерно, что после этого представление о приближающемся конце света, грозные образы «Апокалипсиса» распространились намного сильнее, чем раньше. Потому что падение Рима казалось падением всего мира. Знаменитый церковный деятель того времени, святой Иероним, когда узнал о произошедшем, писал: «Я потерял рассудок и способность говорить; днем и ночью меня преследовала одна мысль, как помочь всему этому? И я думал, что я также в плену вместе с святыми. Яркий светоч земного круга погас; голова римского государства отделена от его тела, а вернее сказать – с этим городом погиб и весь мир, и я онемел и впал в отчаяние; у меня не стало слов для доброго; моя печаль вернулась ко мне; мое сердце горело во мне и мою мысль жег огонь… Кто бы мог поверить тому, что Рим, созданный из добычи со всей земли, должен пасть, что город этот должен быть и колыбелью, и могилой для своего народа… Голос мой прерывается и рыдания не дают мне написать: покорен тот город, который покорил всю землю». Такой была реакция на захват Рима Аларихом.
Через 45 лет, в 455 году, другой варварский вождь Гейзерих тоже захватит Рим, и все будет еще страшнее, потому что Аларих три дня грабил Рим, но, судя по освещению этих событий в ряде источников, отчасти и спокойнее в сравнении с тем, чего можно было ожидать. Возможно, была некая договоренность с церковными властями, что церкви они не тронут, или же сыграло свою роль то, что среди вестготов распространялись христианские убеждения (сам Аларих был крещен). А в 455 году вандалы Гейзериха две недели грабили Рим – отсюда и нарицательный смысл слова «вандалы» – и разнесли город буквально в клочья. Императрицу Евдоксию с ее дочерьми увезли в плен, творился ужас полнейший. Но странным образом ни Аларих, ни Гейзерих не снискали такой мрачной славы, как Аттила. О них не сложено столько легенд. Они не стали героями такого количества книг, преданий, картин. Что ж такое сделал Аттила?
Э. Делакруа. Аттила. Фрагмент фрески. 1843–1847 гг.
Для начала надо разобраться, что именно сделали гунны. Может быть, жуткое впечатление, которое произвел Аттила и его воины, было связано с тем, что гунны были для римлян незнакомцами. С германскими племенами, которые нападали в V веке на Римскую империю, римляне были знакомы уже давно. Уже несколько веков они и воевали, и торговали, германцы были у них на службе. Тот же Аларих, прежде чем идти завоевывать Рим, сначала был федератом, союзником римлян, а потом изменил свое отношение. То есть германские варвары были знакомыми, уже множество их живет в Риме, уже есть смешанные семьи. Великий полководец Стилихон был наполовину римлянин, наполовину вандал. Это было что-то все-таки знакомое. А гунны были совершенными чужаками, появились неизвестно откуда – вдруг, в конце IV века, возникла эта новая политическая сила. Заметили их даже не потому, что они начали нападать на Рим, а потому, что они напали на соседей Римской империи, готов. В конце 370-х годов готы начали пододвигаться к границам Римской империи на Балканах, к Восточной Римской империи, и просить, чтобы их впустили на территории Рима. В чем дело? Оказывается, их теснят какие-то неведомые народы. Так впервые в империи услышали что-то туманно угрожающее об этих непонятных гуннах. Само перемещение готов в империю поначалу казалось даже страшнее появления гуннов. Император Восточной Римской империи Валент разрешил готам переселиться на его земли, но их так угнетали римские чиновники, готы находились в таком бедственном состоянии, что они восстали, началась война, и в 378 году в битве при Адрианополе сам император Валент погиб. Это тоже произвело страшное впечатление: император гибнет от рук варваров. Но дальше готы сдвинулись, а на их место в Причерноморье и особенно на Балканы, на территории будущей Венгрии, туда, где раздолье для кочевников, где так удобно пасти свои стада, своих лошадей, пришли гунны. И в конце IV – начале V века мы все время видим гуннов в описаниях римских историков. Причем сразу их воспринимают как какое-то дьявольское порождение тьмы. Историк VI века Иордан пишет, что это чудища, рожденные от совокупления злых духов с колдуньями где-то в азиатских степях. И вот эти страшные, жуткие, полуволшебные существа теперь идут на Рим.
Аларих. Гравюра XVIII в.
Это уже совсем не германцы, которые могут не нравиться как сомнительные соседи, их можно презирать, но с ними все понятно. А тут ощущение, что на город надвигаются чудища. Знаменитый историк Аммиан Марцеллин описал гуннов как подлинных демонов тьмы, и с тех пор, конечно, его цитируют постоянно: «Никто у них не пашет и никогда не коснулся сохи. Без определенного места жительства, без дома, без закона или устойчивого образа жизни кочуют они, словно вечные беглецы, с кибитками, в которых проводят жизнь… Никто у них не может ответить на вопрос, где он родился: зачат он в одном месте, рожден – вдали оттуда, вырос – еще дальше. Они покрывают тела одеждой, сшитой из шкур лесных грызунов».