– Каким образом эти несчастные письма попали в руки Жюно?
– Мне больно говорить это Мадам Матери, потому что речь пойдет о члене ее семьи, но я хранила письма у Аделины, и королева Неаполя купила у нее несколько писем. Я знаю, я виновата, но…
– Каролина подлая душонка! Я давно поняла это и не скрою от нее, что о ней думаю. Ну вот, мы все с тобой обговорили, и ты по-прежнему хочешь развода?
– Я боюсь с ним жить.
– Ты, которая никогда ничего не боялась? А теперь я расскажу тебе, что о твоем разводе думает Наполеон в час, когда сам разорвал свой брак с креолкой ради того, чтобы иметь наследника. Он собирался жениться на сестре русского царя, но принцесса дала ему понять, что не готова к браку с ним. Теперь место Жозефины займет скорее всего австрийская эрцгерцогиня. Меттерних не видит к этому браку никаких препятствий и, вполне возможно, займет впоследствии место канцлера. Вызов, который собирается послать ему твой бешеный, все разрушит.
– Мы победили Австрию, она должна быть счастлива, получив такое предложение.
– Австрийцы не отказывают. Княгиня фон Меттерних готова помочь и погасить скверные слухи. Твой муж, я думаю, болен, но он смертельно боится попасть в немилость к императору. И если император рассердится…
– То Жюно, вполне возможно, окончательно сойдет с ума. Вы прекрасно знаете, что император – его кумир и сам господь бог для Жюно на десятом месте…
– Ну, так давай обдумаем все вместе!
Мадам Мать не прибавила «в тишине и сосредоточенности», но достала из ридикюля четки, и герцогиня заключила, что размышление может быть весьма долгим, потому что для того, чтобы прочитать пятьдесят раз «Аве Мария», понадобится немало времени. При этом Лаура была достаточно умна, чтобы понять: Летиция ищет к ней подход. И не могла сказать, что не понимает, чего от нее требуют. Она подождала, пока гостья переберет первую десятку зерен, и сказала со вздохом:
– Император считает, что развод губернатора Парижа сразу же после его собственного будет плохо истолкован Веной.
– Вне всякого сомнения. Отправить юную девушку в страну, где императорским двором считается шайка головорезов, имеющих соответствующих спутниц жизни, было бы непростительным легкомыслием. Меттерних мог бы засвидетельствовать обратное, но может и сам оказаться замешанным в скандал с герцогом д’Абрантесом, который пытался разрезать жену на мелкие кусочки ножницами.
– Кажется, я все поняла, – сдалась Лаура.
Какое счастливое мгновение! Госпожа Летиция поднялась со своего места, обняла Лауру и поцеловала.
– Браво! Лучшее, что можно сделать, чтобы заставить замолчать болтунов, – это появиться вам вместе на публике, как только у тебя появятся силы. Например, на каком-нибудь театральном представлении.
– Что дают в Опере… завтра?
– Не знаю. Но не рано ли тебе выходить?
– Думаю, что справлюсь, – сказала Лаура, устраиваясь поудобнее на подушках. – Все, что там представляют, скучно, как осенний дождь. Веселья от меня не потребуется, даже можно будет подремать, никого не шокируя…
На следующий день Опера гудела, как потревоженный улей. Каких только слухов не было… Говорили, что… У каждого на кончике языка трепетала своя история, еще более драматичная, чем только что услышанная… Герцогиню д’Абрантес изуродовал муж, застав в объятиях Меттерниха… Герцог д’Абрантес довел свою жену до агонии, она при смерти… Герцог д’Абрантес ускакал, как сумасшедший, в Вену, чтобы вызвать соперника на дуэль…
Но внезапно настала тишина. Даже музыканты перестали настраивать свои инструменты. Двери в ложу губернатора распахнулись, и в нее вошла герцогиня д’Абрантес, еще более прекрасная, чем всегда, в черном бархатном платье, отделанном вокруг декольте белоснежными волнами органди, подхваченными у плечей розовыми бантами. Три настоящие розы были приколоты в глубине декольте. Герцогиня была, быть может, немного бледна, но умело подкрашена. В ее прическе, ушах и на груди сияли бриллианты вперемешку со светлыми рубинами.
Муж в парадной форме держал ее под руку и подвел к креслу у самого края ложи.
Все глаза смотрели только на герцогиню, а она улыбалась ослепительной улыбкой, показывая чудесные белые зубки, легко кивая направо и налево. Последняя улыбка была обращена к Жюно, который поцеловал ей руку, усаживая в кресло. Губернаторскую чету приветствовали аплодисментами. Они смолкли, и дирижер поднял палочку.
Во время антракта в ложе толпились желающие поприветствовать герцогиню, пришла посидеть с ней и Полина. Она появилась в театре позже, чтобы не испортить выход Лауры, и теперь хотела поддержать ее, помогая сохранить улыбку рядом с супругом, который продолжал внушать жене ужас.
И все-таки в этот день Лауре стало уже немного легче. Спасением для нее стало преодоление своей физической слабости и своего отвращения к человеку, которого она так долго и так страстно любила, несмотря на его измены. И своей горечи по отношению к Аделине. Незадолго до приезда госпожи Летиции Аделина с рыданием припала к ее коленям и умоляла о прощении. Ослепленная фантастической суммой денег, предложенных ей королевой Неаполя, она не устояла и передала ей шкатулку.
Уступи Лаура первому своему желанию, она бы прогнала Аделину, но сил не было… Она чувствовала себя такой усталой… Она и подумать не могла, что ищет себе другую камеристку вместо этой, которая оставалась при ней долгие годы. И Лаура решила не расставаться с Аделиной, тем более что та так искренне раскаивалась и даже просила забрать у нее деньги. Лауре было не до денег. Она подумала, что справляться с когтями соперницы надо будет все-таки ей, а не несчастной Аделине.
– Ты можешь остаться, – сказала она виноватой, которая обливала ее руки слезами. – Но если тебе нужны были деньги, почему ты не сказала мне?
– Вы бы мне помогли, я знаю, но… Сумма была гораздо больше, чем я могла бы заработать за всю свою жизнь! А у вас… У вас всегда было все! Я не устояла!
Зависть! Каролина воспользовалась самым скверным чувством, чтобы облегчить несчастной предательство, и она предала доверие и дружбу…
– Что ж, – сказала Лаура, – вытри слезы, и не будем больше говорить об этом.
– О нет! О ваших безумствах, дорогая герцогиня, будут говорить еще долго! – Корвизар появился перед ней, как появляется Зевс Громовержец в конце греческой трагедии. – Вы побывали в Опере! Подумать только! И даже не вспомнили, что я вам рекомендовал!
– Не надо кричать, милый доктор. Я должна была это сделать и сделала. Если бы я не показалась всем в более или менее приличном виде, разразился бы жуткий скандал…
– Не спорю, вы в одно мгновение положили конец всем скандальным сплетням, но мелкие пересуды все равно остались и могут снова вырасти в скандал. Все зависит от того, как поведет себя Жюно. Именно по этой причине я и поспешил приехать к вам. Хотя, конечно, хотел еще высказать свои мысли по поводу вашего вчерашнего великолепного театрального представления. Вы видели утром своего мужа?
– Нет. Вернувшись из Оперы, мы разошлись по своим комнатам. До этого он благодарил меня со слезами в голосе, но признаюсь, я слишком устала и не могла поддержать даже самый простой разговор. А поутру мы с ним не виделись. Мне сказали, что он уехал два или три часа назад, но куда, я понятия не имею.
– В Тюильри. Я был там и узнал, что его вызвал к себе император. У него он сейчас и находится. Поэтому я повернул и приехал сюда, чтобы быть с вами, когда он вернется.
– Вы боитесь, что он снова может что-нибудь натворить? Как это трогательно, доктор! Я вам бесконечно благодарна.
– Я боюсь не только за вас, – вздохнул доктор, позволяя себе наконец поделиться главной тревогой. – Мне кажется, что ваш муж настоятельно нуждается в отдыхе. Нервы у него на пределе, и от многих я слышал, что он жалуется на головные боли.
– Да, они мучают его очень часто. Виною всему проклятая рана. Но он не хочет говорить о ней, настаивает, что дело в заурядной мигрени, а не в «давно забытой старине», как он обычно говорит, и…
Лаура замолчала, увидев, что Жюно уже стоит в комнате, войдя робко, почти незаметно. Где громовые раскаты голоса? Где хлопанье дверей? Он остановился у порога и, пытаясь улыбнуться, спросил:
– Ах, и вы здесь, доктор? Очень рад. Как вы нашли нашу герцогиню?
Корвизар не успел рта открыть, как Лаура ответила вместо него:
– В порядке, чего не скажешь о тебе. Что сказал тебе «Кот в сапогах»?
– Лаура! В присут…
– Не одна она так его называет, – заметил доктор.
– Отвечай, – приказала она.
– Успокойся, он был очень добр. Сообщил, что его брак с эрцгерцогиней Марией-Луизой – дело решенное. Или почти решенное. И что при таких обстоятельствах мне с Меттернихом лучше держаться друг от друга подальше, пусть другие события помогут забыть об этих. Ну вот и все, а теперь я пошел…
Лаура и Корвизар обменялись взглядами.
– Если он женится на эрцгерцогине, значит, войны не будет, – сделала вывод Лаура. – И куда он тебя отправляет? В Германию к Жерому?
– Нет, в Испанию… Война там все еще продолжается. Простите меня, но мне нужно отдохнуть.
Жюно вышел. Лаура и Корвизар молчали. Они оба были так потрясены неожиданным известием, что не находили слов. Первым опомнился Корвизар.
– Жюно в Испанию? – переспросил он. – Чистое безумие. Я немедленно еду…
– Минуточку! Я с вами, – объявила Лаура, сбросив одеяло. – И не смотрите так на меня, доктор. Я должна поговорить с Наполеоном!
Даже если бы Корвизар пытался, он не смог бы уложить Лауру снова в постель. Через несколько минут – срок был рекордным! – она была совершенно готова. Корвизар смирился, он хорошо знал Лауру и готов был поддержать ее даже ценой императорской немилости. Вместе с тем ему было очень любопытно посмотреть, как будет принята эта пылкая душа.
Удача на этот раз была на стороне герцогини. В просторном вестибюле они встретили княгиню Боргезе.
– Я с вами, – воскликнула она, подбежав к подруге и взяв ее за руку.