Лауре показалось, что она ослышалась.
– Что? Что ты сделал?
– Не заставляй меня повторять сто раз. Я отослал его.
На языке молодой женщины вертелся вопрос: «Жюно! Ты сошел с ума?» – но она не забыла, что кое-какие слова не должны произноситься вслух, и ограничилась совсем другим вопросом:
– Он не сказал тебе, что я пригласила его на ужин?
– Сказал, но я дал ему понять, что, уезжая завтра к принцу Евгению, хотел бы провести этот вечер наедине с тобой. Не волнуйся, – успокоил он Лауру, разворачивая газету и исчезая за ней, – ты еще с ним увидишься. Хотя я бы предпочел, чтобы виделись вы не слишком часто, он же не член нашей семьи!
Брови Лауры сердито сдвинулись. Ох, как она не любила, просто очень-очень не любила этот пренебрежительный тон своего господина и повелителя.
– Нет, он же не член нашей семьи, – подхватила она. – Он друг, настоящий друг, и это гораздо больше, если знать, что означает это слово. А теперь посмотри на меня, – прибавила она ласково, отбирая у мужа газету и снова отправляя ее на ковер.
– Не сомневайся, я прекрасно знаю, что такое дружба. Настоящий друг не внедряется в дом, не живет в нем днями и неделями на протяжении многих лет, для того чтобы стать наставником молодой неопытной женщины и сыграть пагубную роль в ее жизни! Думаешь, я не знаю, кто представил тебе Меттерниха и покровительствовал вашей любви?
– Он ничему не покровительствовал. А представить при императорском дворе австрийского посланника одной из фрейлин не грех, а обязанность светского человека.
– Какой удобный светский человек! Знаком с любым и каждым и готов на любую гнусность!
– Ты называешь гнусностью светскую вежливость?
– Я называю гнусностью знакомство волка и овечки!
– Он не пастух, у него другие обязанности. И я хочу тебе напомнить, что де Нарбонн был другом моей матери. Что с тобой случилось, Александр? Можно подумать, ты меня ревнуешь к де Нарбонну!
– Нет, я не ревную… Но я вижу, кто есть кто. По счастью, он больше не собьет тебя с праведного пути, он тоже уезжает. Конечно, я предпочел бы увезти его с собой к принцу Евгению де Богарне, но старая придворная лиса оказалась хитрее меня, де Нарбонн нашел себе покровителя посильнее и теперь принят в свиту императора. Но хотя бы он не будет стоять у меня за спиной, разрушая мой семейный очаг и сбивая мою жену с пути истинного!
Боже мой! Да что такое случилось с Александром? Лаура готова была дать волю своему гневу и навести порядок у него в голове хорошей оплеухой, и тут вдруг ее осенило. Император! Вот кто главный герой этой искрометной комедии! Кто, как не он, хотел сделать де Нарбонна главным камергером у своей «Луизы», а потом приблизил к собственной персоне, сделав адъютантом, задумав превратить этого очаровательного человека в мосток между собой и старой аристократией. Император сумел оценить культуру, воспитанность и княжескую элегантность манер де Нарбонна.
Женившись на эрцгерцогине, Наполеон почувствовал нужду в наставнике, который чувствовал себя своим в крошечном мирке государей. Император желал быть равным с ними, а точнее, хотел над ними властвовать. Привыкнув скорее к бивуакам, Наполеон пожелал заручиться бархатной перчаткой, чтобы общаться с коронованными особами, в том числе и со своим тестем. Этой бархатной перчаткой и был де Нарбонн.
Жюно все никак не мог успокоиться.
– Впрочем, что мне за дело до старой придворной лисы! В его-то годы и стать адъютантом!
– И какие же у него годы?
– Если память мне не изменяет, он родился в тысяча семьсот пятьдесят пятом, значит, сейчас ему пятьдесят семь лет, считай почти шестьдесят. Не назовешь юным мальчиком. А в качестве адъютанта он должен спать на… походной кровати у входа в палатку своего начальника. Можешь себе представить этого старика в такой роли? Привет, ломота в костях! – издевательски захохотал Жюно.
– Да как ты смеешь? – вне себя от гнева воскликнула Лаура.
Но Жюно желал довести свою речь до конца.
– Быть сынком Людовика XV, этого распутника, и походить на него лицом – не значит избавиться от тягот военного дела. Его ждет длинная дорога, и я не удивлюсь, если он не вернется живым из Москвы. Пойдем-ка поужинаем, я проголодался.
– А я нет.
– Ну, так сделай вид. А как иначе, если твой любимый муж собирается уехать на долгие месяцы. Но зато вернется к тебе маршалом империи, – прибавил он, словно бы убеждая сам себя.
– От души тебе этого желаю! Но вместо того чтобы заниматься де Нарбонном, лучше бы занялся своим здоровьем!
– Здоровьем? Да я никогда не чувствовал себя лучше! Признаю, что был не в форме, когда мы уезжали из Испании, но парижский воздух меня вылечил. А чем ты займешься в мое отсутствие?
– Все тем же, чем занимаюсь и при тебе.
– Не уверен, что не соскучишься. Но хоть де Нарбонна при тебе не будет, чтобы сбивать тебя с пути дурными советами, – вздохнул Александр и переложил себе на тарелку половину блюда фаршированных дроздов, которых очень любил.
Лауру рассердила его невоздержанность, как в словах, так и в еде.
– Если будешь есть, как сегодня за ужином, растолстеешь, как боров, и не сядешь на лошадь!
– Ох-ох-хо! А мы сегодня не в духе! – расхохотался Александр. – Уж не потому ли, что я разгадал козни нашего дорогого де Нарбонна?
– Перестань говорить глупости! Я не желаю больше слышать ни одного слова о друге, чья дружба к нам была всегда безупречной…
– До того безупречной, что он преуспел во всех своих подлостях: сбил тебя с толку и занял мое место возле моего императора! Может, теперь займет мое место и возле тебя? – закончил Александр, опрокинув залпом стакан шабли.
Опрокинул слишком быстро, потому что следом последовал звук, изгнанный из воспитанного общества и допустимый только у неверных, где его должно сопроводить громким возгласом «иншаллах!».
Между тем Жюно никак не мог уняться.
– Даже под покровительством моего императора в походе его может сразить пуля или сабельный удар, и я наконец от него избавлюсь.
Он снова наполнил свой стакан и вновь его опустошил. Чаша терпения Лауры переполнилась, и она поднялась из-за стола.
– Куда ты? – удивился Жюно.
– Иду спать. Нет ничего утомительнее, чем слушать глупости от умного человека. Спокойной ночи.
Лаура направилась к двери, лакей распахнул ее перед ней, и она вышла, не оборачиваясь. Она опасалась, что Александр последует за ней, но этого не случилось, он остался сидеть за столом и продолжал ужинать, однако его громкий голос был слышен чуть ли не по всему дому.
Лаура вошла к себе в спальню, где ее встретила дрожащая Аделина с ночной рубашкой в руках.
– Госпожа герцогиня, – всхлипнула служанка. – А что, если повторится та проклятая ночь?
– Помолчи! Никогда не буди плохих воспоминаний! Александр сегодня выпил слишком много шабли, а белое вино дурно влияет ему на нервы. Я достаточно его наслушалась и ложусь спать. А завтра будь что будет!
Лаура принялась раздеваться, размышляя о новом повороте событий. Она и представить себе не могла, что Жюно проникнется такой враждебностью к их старинному и самому верному другу, да у них и не было других таких верных друзей! Однако природный оптимизм, как всегда, взял верх. Лаура сказала себе, что дорога предстоит еще долгая и никто не знает, куда она приведет. К тому же Жюно уезжал завтра утром, так что у нее оставалось еще время, чтобы увидеться с де Нарбонном и все обсудить.
«А пока мне необходимо как следует выспаться!» – сказала она сама себе.
Погода стояла холодная, Лаура попросила согреть ей грелкой постель, приготовить липовый чай, быстро переоделась и с счастливым вздохом вытянулась под одеялом. Она попросила Аделину закрыть дверь спальни на ключ, но тут же отменила просьбу… Если Жюно пожелает прийти «пожелать ей спокойной ночи», как он это называл, ей снова придется звать потом слесаря.
Разумное решение.
Лаура уже начала погружаться в сладкий сон, когда, слегка пошатываясь, в спальне появился муж и улегся рядом с ней вопреки ее попыткам помешать ему.
– Я пришел тебе помочь, – объявил он, едва ворочая языком. – У тебя найдется занятие, пока меня не будет. Я тебе сделаю еще одного ребенка! Что скажешь?
А что она могла сказать? Приходилось терпеть, надеясь, что приступ любви не продлится слишком долго. Однако они провели вместе большую часть ночи, и Лауре, к ее сожалению, не пришлось особенно отдыхать. Любовные подвиги мужа вконец измучили жену.
На следующее утро бодрый и разнаряженный Жюно покинул Париж. Он направлялся пока не в Мюнхен, а в Милан, где в это время находился принц Евгений и где Жюно должен был принять командование над восьмым корпусом армии, состоявшей в основном из итальянцев. Там они будут ожидать дальнейших приказов. Прощаясь с женой, Жюно горячо расцеловал ее, шепнув со смущенным смешком:
– На этот раз, моя Лоретта, я обещаю тебе вернуться с жезлом. Ты заслужила его. И быть может, даже больше, чем я. Я прошу у тебя прощения, если был грубоват с тобой! Но и ты тут тоже не без вины. Как тебе удается становиться с каждым днем все красивее?
Лаура посмотрела мужу в глаза:
– Я уже все забыла… Но при одном условии: когда повстречаешь де Нарбонна, будь с ним так же любезен, как умеет он. Он слишком старый и слишком близкий наш друг, чтобы я закрыла перед ним дверь.
– Как скажешь! Вполне возможно, я погорячился…
Жюно уехал. Лаура осталась. Но на сердце у нее было неспокойно.
Наполеон покинул Париж 6 мая вместе со своей новой женой Марией-Луизой и штатом помощников. Он направлялся в Дрезден на Эльбе, один из красивейших городов Центральной Европы, которая вынуждена была отныне с ним считаться. Наполеон рассматривал поездку как своеобразную «семейную» встречу, совмещенную с международным конгрессом, главным пунктом которого будет представление новой императрицы тем странам, которые силой оружия и волею судеб вынуждены были стать сателлитами Франции.
Император Австрии Франц II, который тоже только что заключил новый брак с молоденькой принцессой Каролиной-Августой, был главной фигурой на этом конгрессе, такой же, как царь Александр на плоту в Тильзите. Он тоже прибыл с женой, жаждущей показать свои парижские туалеты и драгоценности, которыми щедро одаривал ее муж сверх тех, что принадлежали ей по праву императорской ко