Между тем Наполеон продолжал свой обход, и настроение у него было гораздо лучше, чем в начале вечера. Завершив его, он подошел к Лауре, взял ее за руку и отвел в сторонку под тревожными взглядами Полины и четы Мюрат.
– Чудесный подарок, – одобрительно сказал Наполеон. – Настоящее произведение искусства. Откуда она? Я никогда не видел этой статуэтки у вашей матери.
– Возможно, она не выставляла ее напоказ… Дорожа ею.
– Или потому что у нее ее не было?
Лаура не была готова к лобовой атаке и не сразу нашла выход из положения. Не находя, что сказать, она взглянула на императора. Наполеон стоял близко, и она вдруг подумала, что никогда не обращала внимания, как он изменился. Тощий «Кот в сапогах» набрал вес. Во-первых, пополнел, хоть и не слишком. Он был в темно-зеленом полковничьем мундире с красной розеткой Почетного легиона и в белых кашемировых штанах в обтяжку, которые подчеркивали начинающуюся полноту, но полнота его не портила. Шла ему и короткая стрижка, а раньше он носил длинные волосы… Руки и ноги у Наполеона были маленькие, красивой формы. А лицо? Годы обошлись с его лицом милостиво.
Он стал красив классической красотой римских масок. Падающие на лоб темные волосы подчеркивали цвет глубоко посаженных глаз – они были редкого серо-голубого цвета. А какой взгляд! Трудно было его выдержать, а забыть и вовсе не возможно. Лаура невольно спросила себя, отказала бы она в веселые времена Мальмезона такому Наполеону в любовной авантюре, которую он предлагал? Но тогда у нее был Жюно, самый красивый мужчина из всех, каких она только знала, и молодой Бонапарт не выдерживал с ним никакого сравнения. Но ей был задан вопрос, и надо было на него отвечать. По веселому огоньку, горевшему в глазах императора, Лаура поняла, что опасность ей не грозит, и призналась честно:
– Я купила эту статуэтку, сир, лет пять тому назад у антиквара на набережной Вольтер и хранила для себя. Она воплощение моих надежд и надежд всех женщин Франции. Победы вашего величества сделали Францию великой и грозной. И ей нужен долгий мир, чтобы насладиться своим счастьем и блистать.
– Эту мысль подал вам Жюно?
– Жюно? Нет, сир! Его единственная мечта – служить своему императору. Из всех титулов и чинов он дорожит больше жизни одним-единственным – местом первого адъютанта. И для него наивысшее счастье сражаться рядом со своим государем. И если бы ему нужно было выбирать, он не колеблясь ни секунды снова стал бы вашим адъютантом.
– Это делает ему честь. Я никогда не сомневался в его преданности. Но наказание будет суровым.
– Могу я задать вопрос его величеству императору? – спросила Лаура, чувствуя, что бледнеет.
– Не стоит. Лучше ответьте на мой: почему вам пришлось уехать прошлой ночью из Елисейского дворца одной? Вы тщетно и постыдно дожидались вашего супруга в карете во дворе, а он был слишком занят, доставляя удовольствие великой герцогине Берга, не так ли?
– Он забылся, она всегда была для него мадам…
– Мюрат? Да. И это еще хуже. У Мюрата кровь не холоднее, чем у Жюно, и он чуть что хватается за шпагу. Я не желаю глупой дуэли, после которой один или другой будет лежать на траве в Булонском лесу. Я позабочусь, чтобы Мюрат ничего не узнал.
– Ему могут сказать… Савари, например. Он постоянно сует нос в наши частные дела.
– Он получит соответствующие распоряжения, но мне должно действовать на упреждение, чтобы мужу нечего было делать!
– Неужели великая герцогиня совсем ни при чем? Мне кажется, она знала, что делает, и даже очень хорошо знала, – заметила Лаура с горечью.
– Каролина получит свое, не сомневайтесь. Но не публично. А сейчас я объявлю новость, которая будет касаться в первую очередь вас.
– Меня?
– Да, вас. Мне нужна дама с талантами безупречной хозяйки дома, и я выбрал вас. Ваш дом мне понадобится на несколько дней. Слушайте внимательно, сейчас я объявлю новость всему двору.
Лаура вернулась к Полине, она хотела сначала привести свои мысли в порядок, а уж потом говорить с Жюно. Полина стояла неподалеку от императрицы вместе с мадам де Ремиза[10], которой симпатизировали и Полина, и Лаура. Император не стал садиться на трон. Поднявшись на ступеньки, он остался стоять перед женой. Дюрок потребовал тишины, и все заволновались, спрашивая себя, что обрушится им на головы, вспоминая шутливую фразу Жозефины: «Император возвращается, приготовьтесь к головомойкам!»
Но его императорское величество пребывал в этот вечер в благодушном настроении. Помолчав несколько секунд, он обвел глазами собравшихся и объявил:
– Следствием договора, который мы подписали с царем на берегах Немана, является создание нового государства, которое будет называться королевство Вестфалия. Его государем, выбранным почти что единогласно, назначен наш младший брат Жером Бонапарт, отличившийся храбрыми победами в Силезии.
В ответ, рискуя навлечь на себя вспышку бешеного гнева, которым славился император, раздались многочисленные мужские голоса:
– Как это возможно? Жером моряк…
– Он же не свободен! Он женат на американке, и у него сын от нее.
– Он давным-давно не был в Европе! Почему он должен стать королем?
– Потому что я так хочу! – возвысил голос Наполеон. – И потому что у Жерома есть способности к этому. А теперь я хочу, чтобы вы выслушали еще одну новость. В самом скором времени Жером женится на принцессе Екатерине Вюртембергской, дочери короля Фридриха I. Через несколько дней она прибудет во Францию, и двор должен оказать ей достойный прием. А в особенности вы, мадам Жюно!
– Я?
– Да вы, почему бы и нет? После Версаля, Фонтенбло и Во, которые сейчас обветшали, ваш Ренси – самый красивый замок из ближайших к Парижу. К тому же он славится своим богатым убранством. Мы решили, что встреча будущих супругов произойдет у вас и до свадьбы принцесса будет жить у вас. Свадьба назначена на двадцать второе августа. А теперь праздник продолжается. Как вам моя новость, мадам Жюно? – осведомился Наполеон, повернувшись к Лауре.
– Император оказал великую честь нашему дому, но я чувствую некоторое смущение. Император в родстве с гораздо более высокопоставленными особами. Вот уже год, как его старший брат – король Неаполя, а второй его брат, Людовик, король Голландии и…
– Они пока еще не заняли своих тронов. Я хочу, чтобы принцесса была встречена с блеском и жила в изысканном доме, который хозяйка ведет безупречно. – Наполеон понизил голос и прибавил: – А что касается Жюно, то я уже все решил.
– С позволения вашего величества я задам еще вопрос.
– Какой?
– Жером женат. У него церковный брак…
– Он по-прежнему любит жену и сына, но я поставил его перед выбором. И он выбрал. Его брак был аннулирован императорским декретом в тысяча восемьсот пятом году, а еще через год актом церковного суда Парижа, в самом ближайшем времени он будет отменен и властями штата Мэриленд. Что еще?
– Ничего, сир, – вздохнула Лаура.
– Ну, так улыбнись, чертенок в юбке, – шепнул он ей так, чтобы никто, кроме них, не слышал. – Ты же знаешь, «Кот в сапогах» способен на чудеса! И я все устрою так, чтобы Каролина не мешала тебе больше спать!
Лаура присела в низком реверансе, а Наполеон направился к Талейрану и де Нарбонну. Но почти тотчас же с озабоченным лицом вновь вернулся к Лауре. Она снова сделала реверанс, и на этот раз Наполеон подал молодой женщине руку и помог подняться.
– Вы приехали из Ренси в сопровождении де Нарбонна?
– Да, сир. У меня были на то причины…
– Не спрашиваю какие, потому что знаю сам. Ну так вот, вы немедленно возвращаетесь в Ренси и принимаетесь за подготовку. Господин де Нарбонн, ваш друг и человек со вкусом, поможет вам. К вашим услугам любая помощь.
– А… мой муж? – спросила она, мгновенно настораживаясь.
– Он приедет к вам позже. Ну же! Что за выражение лица? Я желаю только вашего счастья, и вы это знаете… А его горячую голову желательно остудить. Этим я и займусь. Он приедет к вам кроткий, как ягненок.
Что оставалось Лауре, как не направиться к выходу под насмешливым взглядом Каролины, но Полина поспешила поддержать ее:
– Не беспокойся! Я с тобой по-прежнему. И завтра все тебе расскажу, если ты пригласишь меня к завтраку.
– Ваше императорское высочество знает, что…
– Еще чего! Мое императорское высочество желает, чтобы ты звала меня Полиной, и мы спокойно завтра с тобой поболтаем. Только не забудь приготовить моих любимых шоколадных пирожных!
Лауре хотелось бы обменяться несколькими словами с мужем, который смотрел ей вслед безнадежным взглядом. У него был такой несчастный вид, что Лаура вмиг забыла все свои обиды и принялась искать главную причину, почему ей на шею навесили расходы по устройству свадьбы императорского семейства. Чета Жюно не считалась бедной, но все-таки… Они не были записными богачами вроде Уврара, а в ближайший день им придется принимать у себя весь Париж, всю французскую и заграничную аристократию, всех друзей и недругов, пожелавших к ним прибыть. В том числе и Каролину, которая будет счастлива разыгрывать королеву и принимать поклоны в гостиной соперницы, которую по протоколу имеет право не ставить ни во что с высоты своего великого герцогства…
В эту секунду Лаура почувствовала, что ее берут под руку, она повернула голову и увидела улыбавшегося ей де Нарбонна.
– Наполеондор, чтобы узнать ваши мысли!
– Наполеондор? Я не возьму с вас так дорого, они того не стоят.
– И все-таки поделитесь. Но сначала взгляните на их величества, зрелище вас утешит.
Лаура обернулась. Император занял свой трон и в присутствии жены задал головомойку Каролине. Достаточно было видеть ее лицо, чтобы понять, что именно говорится ей ровным, спокойным голосом. Отповедь была короткой. Королина вдруг сделалась красной как рак, принялась нервно обмахиваться веером, а потом направилась к буфету в сопровождении молоденького гвардейского офицера, заботам которого ее поручили после отъезда соперницы. По смущенному и вместе с тем счастливому лицу юноши было видно, что он никогда еще не сопровождал принцесс, и, когда Каролина ему улыбнулась, расцвел, как цветок, сбрызнутый живой водой.