авахи ). Кодакчон (наподобие русского Финиста Ясна Сокола) легко обращается в птицу и летает так быстро, что из крыльев во все стороны сыплются искры. Здесь мы несколько удалились в сторону от Подземного царства, хотя и приблизились к древнейшему общемировому (и тоже гиперборейскому) источнику данной мифологемы.
5. Этнический котел великих и малых народов
Сибирь в совокупности с уральским регионом представляет собой невообразимо красочный и пестрый ковер, сотканный из уникальных языков, культур, традиций, обычаев и верований различных народов. От Белого и Баренцева морей до побережья Тихого океана ныне проживают этносы, чье происхождение теряется во мраке тысячелетий. Некоторые тут жили всегда, другие появились недавно. Численность большинства из них сравнительно невелика, в отдельных случаях едва превышает тысячу человек (енисейские кеты ) и даже не достигая таковой (колымские юкагиры ). Тем не менее любой из малочисленных народов Сибири, Уральского Севера и Дальнего Востока – хранитель древнейших культурных ценностей, корни которых уходят к глубинным истокам человеческой истории.
В последнем легко убедиться, бросив даже поверхностный взгляд на карту России: многие названия в разных частях ее имеют сходное звучание. Выше это было проиллюстрировано на примере названия озера (и горы) Ильмень. Проще всего объяснить подобное совпадение чистой случайностью и таким образом самим навсегда расстаться с истиной. Ибо на самом деле общие названия мест, гор, озер, рек и т. п. в разных уголках земли свидетельствуют о том, что некогда здесь проживали люди, говорившие на общем праязыке и давшие сохраняющиеся до сих пор названия, которые мы видим на карте.
За примерами опять далеко ходить не надо. В Карелии и Восточной Сибири хорошо известна река с одним и тем же названием – Кемь. В заповедное Белоозеро на Вологодчине впадает река Кема. В некоторых финно-угорских языках кеми означает просто «реку», откуда и название Камы – притока Волги. Но точно с таким же «речным смыслом» данное слово употребляется у китайцев и монголов. Тувинцы и хакасы так же именуют Енисей – Кемь («река»). На Алтае Ак-кем («Белая вода») – приток Катуни, а в окрестности священной горы Белухи – целый комплекс с аналогичным названием: два озера, тающий ледник, перевал, что все вместе с эзотерической точки зрения рассматривается как сакральное Беловодье.
Архаичный «водный смысл» и у названия сибирского областного центра Кем ерово. Сам он, правда (как и область), стал называться так совсем недавно, переняв, однако, имя оказавшегося в его границах одноименного селения, название которого, как считают этимологи-топонимисты, образовано от тюркского слова кемер – «берег, обрыв». Сходные гидронимы встречаются в Средней Азии и Европе. При этом филологи утверждают, что корень «кемь» имеет индоевропейское происхождение (см., напр., доклад одного из патриархов сибирского языкознания А.П. Дульзона на VII Международном конгрессе антропологических и этнографических наук в августе 1964 года). В этом случае название уральской реки Камы не просто случайно совпадает с именем древнеиндийского бога любви Камы (по имени которого назван популярный во всем мире трактат «Кама-сутра»), но и наверняка имеет общий источник происхождения. Нельзя не вспомнить и о Камчатке: среди различных объяснений этого красивого названия, совершенно непонятного лингвистам-этимологам, есть и наиболее правдоподобное, выводящее данный топоним из слова кам – «ручей» (так на языке камчадалов именовалась главная речная артерия их страны).
Пройдя по следам древних индоевропейцев в Европу, мы и здесь обнаружим сходные топонимы: Кемпер (от старобретонского названия, означающего «Слияние рек») – во Франции; Кемери – древнее поселение (а ныне известный курорт) на месте целебного источника в Латвии.
Однако ответ на вопрос о причинах такого совпадения пока что приходится отыскивать не в научной литературе, а в Священном Писании. Как известно, в Библии о происхождении языка сказано очень кратко, но зато и совершенно правильно: «На всей земле был один язык и одно наречие» (Быт. 11, 1). Так оно и было на самом деле (подробнее – в моих предыдущих книгах). Когда именно это было – на этот вопрос и должны попытаться ответить ученые, однако их пока что занимают совершенно иные проблемы. Но в том, что все было так, а не иначе – сомневаться не приходится. И лучшее свидетельство тому – архаичные топонимы и гидронимы: некоторые из них не меняли своей вокализации со времен единого праязыка.
С XV века на Руси получило широкое хождение рукописное сочинение с причудливым названием – «О человецех незнаемых в Восточной стране». Это первое из известных пока на русском языке описание сибирских народов, с коими приходилось соприкасаться жителям Московского государства и сохранявшей еще остатки своей самостоятельности Новгородской феодальной республики. К настоящему времени выявлены, опубликованы, прокомментированы и основательно изучены две основные версии (редакции) древнерусского текста в 14 сохранившихся списках. Привожу один из них:
«На Въсточной стране за Югорьскою землею над морем живут люди самоедь, зовомы малгонзеи. А ядят мясо оление да рыбу, да межи собою друг друга ядят. А гость к ним приидет, и они дети свои закапают на гостей, да тем кормят. А которой у них умрет, и они снедают. А в землю не хоронят. А люди резвы, не великы възрастом, плосковиды, носы малы, а ездят на оленех. А платье носят соболье и оление. А торг у них соболи.
В той же стране за теми, над морем же, есть иная самоедь: по пуп мохнаты до долу, а от пупа вверх как и прочий человеци. А ядь их рыба да мясо. А торг их соболи да песци, да оленьи кожи.
В той же стране за теми людми, над тем же морем, иная самоедь таковы. Вверху рты, рот на темяни, а видение в пошлину человечье. А коли едят, и они крошат мясо или рыбу, да кладут под киверь или под шапку. И как почнет ясти, и он плечима движет вверх и вниз. А немы, не говорят.
В той же стране за теми иная самоедь такова. Как и прочий человеци, но зиме умирают на два месяца. Умирают тако: как которого где застанет в те месяци, той тут и сядет. А у него из носа вода изойдет, как от потока, да вмерзнет к земли. И кто человек иные земли неведением поток той отразит у него, и он умрет. Той ужь не оживет, а иные оживают, как солнце ся на лето вернет. Так на всякый год оживают и умирают. В той же стране, вверх Оби рекы великиа есть такова земля, Баид зовома. Леса на ней нет, а люди на ней как и прочий человеци, но живут в земле. А ядят мясо соболие. А иного у них некоторого зверя нет, опричь соболи. А носят платие все соболие, и рукавици и ногавици, а иного никоторого платья, ни товара у них нет. А соболи же у них таковы: черны велми и великы, шерсть живого соболя по земли ся волочит.
В той же стране есть такова самоедь: в пошлину аки человеци, без голов, рты у них межи плечми, а очи в грудех. А ядь их головы олений сырые. И коли яст, и он голову олению въскинет на плечи, и на другый день кости вымечет туда же. А не говорят. А стрелба их такова: трубка железна в руце, а вь другой стрелка железна. Да вложит стрелку ту в трубку, да бьет молотком в стрелку ту. А товару у них нет некоторого. Вверх тоя же рекы Оби, в той же стране есть иная самоедь. Ходят по подземелью иною рекою, день на ночь, а ходят с огни и выходят на озеро. Оно, деи, свет как и у нас над тем озером. И стоит, деи, град велик над ним, а посада нет. И коли пойдут к граду тому, ино, деи, шум велик слышети в граде том, как и в прочих градех. И как приидут в него, ино людей в нем нет, ни шуму никоторого, ни иного чего животна. Толико в всяких дворех ясти и пити много всего, и товару всякого, како и кому надобе. И что кому надобе, и он положит цену противу того, да возмет, и прочь отходят. А кто что без цены возмет, и как прочь отъидет, и товар изгинет у него, и обрящется паки в своем месте. И как прочь отходят к себе, и шум паки слышети, как и в прочих градех.
В В[ъ] сточной же стране есть иная самоедь, зовома каменская. Облежит около Югорьскиа земли, а живут по горам по высоким. А ездят на оленех. А платие носят оление и соболие. А ядят мясо оление, да и собачину, и бобровину сыру ядят. А кровь пьют всякую, и человечю. Да есть у них таковы люди лекари. У которого человека внутри не здраво, и они брюхо режют, да нутро выимают и очищают, и паки заживляют.
Да та же самоедь, скажут, видали з горы подле море мертвых своих: идут, плачи а за ними идет велик человек, поганяа их палицею железною».
Это, так сказать, легенды. Действительность, понятно, оказалась несколько иной, но не менее поэтичной. Прежде всего это относится к удивительному историческому феномену – зарождению и выпестыванию дружбы и взаимопонимания между пришлыми русскими людьми и коренным населением осваиваемых сибирских территорий. Умение подлаживаться под местные обычаи, уважение к обычаям любых, даже самых малых, народов – одна из типичных черт характера русского человека. На протяжении многих веков русские не просто научились сосуществовать с многочисленными иноплеменными соседями, но и заимствовать у них все заслуживающее внимания (а если надо – учиться) и одновременно щедро делиться со всеми своим духовным богатством. О генетической же чистоте (или, как раньше говаривали, о чистоте крови) особенно говорить не приходится, ибо за тысячелетия своего развития русский народ впитал столько чужой крови (и, в свою очередь отдал своей), что теперь уже невозможно ответить: кому же он теперь не брат и не сват.
И здесь нельзя не согласиться с Алексеем Степановичем Хомяковым (1804–1860), который еще полтора века назад писал: «Русский смотрит на все народы, замежеванные в бесконечные границы Северного царства, как на братьев своих, и даже сибиряки на своих вечерних беседах часто употребляют язык кочевых соседей своих якутов и бурят. Лихой казак Кавказа берет жену из аула чече