ходивший к конфликту Петра I с Алексеем Петровичем. Если отвлечься от деталей «Прутского письма», главное в нем – принцип престолонаследия, создание прецедента, по которому наследник трона избирается Сенатом из его членов. Сенат провозглашается действительно «правительствующим», решающим важнейший вопрос внутриполитической жизни. «Анекдот» не противоречил той практике престолонаследия, которая имела место в России ко времени его публикации. Сенат, Синод и генералитет избрали Екатерину I. Анна Иоанновна в 1730 г. была избрана на престол Верховным тайным советом, сама Екатерина II была возведена на престол группой гвардейских офицеров. Поэтому не случайно «Прутское письмо» с его принципами престолонаследия прошло через цензуру 80-х гг. XVIII столетия. Замечательно, что, присягая Екатерине II, подданные обещали свою верность не только ей, но и Павлу Петровичу как законному (выделено нами. – В. К.) наследнику престола, который должен был стать императором по достижении совершеннолетия. 20 сентября 1772 г. ему исполнилось 18 лет, но этот день не был никак отмечен. Павел Петрович оставался в полной зависимости от матери. Все это заставляет нас думать, что оформление слухов о «Прутском письме» в «анекдот» произошло в 70-х гг. Его публикация, представляя собой своего рода попытку идеологического обоснования возможности отказа от принципа «первородства» при наследовании русского трона, психологической атаки на Павла Петровича, встретила негласную благосклонную поддержку Екатерины II.
Подводя итоги рассмотрения «Прутского письма» Петра I, скажем, что фальсификация исторического источника подчас в силу именно своей примитивности может поставить исследователей в тупик. Простота небылицы – гарантия ее долгой жизни.
Глава пятая
ВСКЛЕПАВШАЯ НА СЕБЯ ИМЯ»
Кто чем воюет, от того и сам часто пропадает.
Кто безрассудно ищет невозможного, тот тратит и то, что имеет, и находит беду.
Ф. Эмин Нравоучительные басни
21 февраля 1775 г. русская эскадра, стоявшая на рейде Ливорно, торжественно встречала молодую и богато одетую женщину, которая после завтрака у английского консула пожелала познакомиться с русскими кораблями. Под звуки музыки, царский салют, крики «ура» она была поднята в специальном кресле на флагманский корабль «Три иерарха». В каюте адмирала Грейга сопровождавшие и встречавшие гостью лица подняли за ее здоровье наполненные вином кубки. Счастливым взглядом женщина смотрела на присутствующих, выделяя среди них статную фигуру графа Алексея Григорьевича Орлова, героя Чесменской битвы, главнокомандующего русским флотом в Ливорно. Совсем недавно он предложил ей руку и сердце и поклялся возвести ее на русский престол.
Начались маневры русской эскадры. Увлеченно наблюдая за движением кораблей, гостья не заметила исчезновения Орлова и Грейга. Внезапно перед ней появился гвардейский капитан и сообщил, что по именному повелению царствующей в России императрицы Екатерины II она арестована. Женщина лишилась чувств. Придя в себя через некоторое время, гостья увидела, что она заперта в каюте, охраняемой часовым1.
В последующие дни события развивались стремительно и неожиданно. Под всеми парусами корабль «Три иерарха» поспешил в Россию. В мае он прибыл в Кронштадт, пленница была заключена в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, князь А. Д. Голицын, назначенный по распоряжению Екатерины II руководителем специальной следственной комиссии, приступил к ее допросам2.
Так Алексей Орлов старательно и не без блестящей актерской игры выполнил деликатное поручение Екатерины II, положившее конец политической интриге, которая в течение нескольких лет разворачивалась в ряде государств Западной Европы.
Орудием интриги выступила красивая, образованная женщина, окруженная многочисленными поклонниками. Впервые на политической сцене она появилась в Париже после первого раздела Польши под именем госпожи Тремуйль, а спустя некоторое время присвоила себе странный титул «принцессы Володомирской». Более чем за три года похождений в Европе она неизменно оставляла после себя долги, скандальные любовные истории и ореол таинственности. В декабре 1773 г. впервые пронесся слух, что под именем «принцессы Володомирской» скрывается прямая наследница русского престола – дочь покойной императрицы Елизаветы Петровны от ее законного, но тайного брака с фельдмаршалом графом А. К. Разумовским, получившая при крещении имя Елизаветы3. В мае 1774 г. «Елизавета» объявляется в Венеции, требуя к себе внимания как к законной наследнице русского трона, в июне на корабле она отправляется в Константинополь, но из-за непогоды вынуждена задержаться в Рагузе. Здесь у нее окончательно созревает авантюрный план. «Постараюсь, – писала она одному из своих корреспондентов, – овладеть флотом, находящимся в Ливорно; это не очень далеко отсюда. Мне необходимо объявить, кто я, ибо уже постарались распустить слух о моей смерти… Я издам манифесты, распространю их по Европе, а Порта открыто объявит их во всеобщее сведение. Друзья мои уже в Константинополе, они работают, что нужно»4.
Но молодая авантюристка просчиталась Граф Орлов, которому она предложила перейти на свою сторону, тотчас сообщил об этом Екатерине II, и та немедленно распорядилась «поймать всклепавшую на себя имя во что бы то ни стало». Граф притворился влюбленным и предложил самозванке брачный союз, а вместе с ним и помощь в получении короны Российской империи. И любвеобильная и честолюбивая «принцесса Володомир-ская» поверила в искренность заверений своего нового поклонника. Дальнейшее читателю уже известно.
Мы сознательно сократили рассказ о скандальных похождениях претендентки на русский трон, именовавшей себя Елизаветой II. В конце концов о судьбе этой женщины, по странным причудам истории известной как княжна Тараканова, писалось не раз5. Поэтому, оставляя в стороне многие детективные сюжеты и загадочные обстоятельства, связанные с делом лжекняжны Таракановой, сосредоточимся на сюжетах, относящихся к теме нашей книги.
Еще разрабатывая план ареста самозванки, Орлов и Екатерина II были, помимо прочего, озабочены захватом находившихся у нее бумаг. Интерес к ним с их стороны объяснялся не только надеждой найти конфиденциальные документы, раскрывающие подлинную историю замыслов авантюристки. В одном из писем к Орлову «принцесса Володомирская» сообщала, что она является обладательницей копий с завещаний Петра I, Екатерины I и Елизаветы Петровны, оригиналы которых, по ее словам, находятся в «надежных руках». При всей самоуверенности Екатерины II это известие насторожило ее: сообщение о завещаниях могло иметь реальное основание – многие считали, что русский оригинальный текст завещания Екатерины I (если он вообще был) исчез6.
Портрет Григория Орлова и его письмо Екатерине II из Пизы 30 января 1775 г.
В августе 1774 г. самозванка прямо заявила Орлову и своему окружению, что для обоснования прав на российский престол она собирается обнародовать в европейских газетах названные документы, в особенности завещание Елизаветы Петровны. Находясь в Рагузе, «принцесса Володомирская» следующим образом объясняла свое право на русский престол: «Я родилась в 1753 г. и до девятилетнего возраста жила при матери. Когда она скончалась, правление Русскою империей принял племянник ее, принц Голштейн-Готторпский и, согласно завещанию моей матери, был провозглашен императором под именем Петра III. Я должна была лишь по достижении совершеннолетия вступить на престол и надеть русскую корону, которую надел Петр, не имея на то права. Но через полгода по смерти моей матери жена императора Екатерина низложила своего мужа, объявила себя императрицей и короновалась в Москве мне принадлежащею, древнею короной царей московских и всея России…»7
Бумаги «принцессы Володомирской» в конце концов оказались в руках Екатерины II: Орлов вовремя отправил верных людей в Пизу, где они хранились, и документы попали в Петербург даже раньше, чем самозванка была доставлена в Россию.
Екатерина II теперь могла полностью удовлетворить свое любопытство: в ее распоряжении оказалась не только переписка «принцессы Володомирской», но и копии не раз упоминавшихся ею завещаний.
«Завещание» Петра I в копии имело шесть пунктов. Первым император назначал наследника престола – Екатерину. Другие пункты содержали следующие распоряжения. Преемником Екатерины I должен был стать великий князь Петр Алексеевич, сын царевича Алексея Петровича, а также его потомство. Своим дочерям покойный император завещал «удовлетвориться областями, зависимыми от округа Эзель, Эстляндией и Лифляндией», а также доходом от рижской таможни. Внуку Петр I предлагал жениться на принцессе из Любекского дома. В случае его смерти без законного наследника императорская корона должна была перейти к Анне Петровне, жене герцога Голштинского, и к ее детям, исключая тех, кто волею обстоятельств окажется на шведском престоле. В случае отсутствия наследников у Анны Петровны империя «по разделу» передавалась Елизавете Петровне и ее потомкам8.
Завещание Екатерины I представляло собой извлечение из действительно существовавшего завещания императрицы, зачитанного после ее смерти перед членами Верховного тайного совета, Синода, Сената и генералитета 7 мая 1726 г. В нем отменялся петровский указ о праве царствующего государя назначать себе преемика и устанавливался порядок престолонаследия: Петр Алексеевич, затем, в случае отсутствия у него детей, – Анна Петровна со своим потомством, затем Елизавета Петровна и т. д.9 В бумагах «принцессы Володомирской» текст этого завещания со-гровождался пояснениями и заключительной фразой о том, что «будущее покажет законную цель и право, определяющие тех лиц, которые могли и должны научиться думать о тех, кто совсем этого не могут»10.
Наиболее пространным и замечательным оказалось «завещание» Елизаветы Петровны. В нем императрица указывала, что ее дочь, Елизавета, «наследует мне и управляет Россиею так же самодержавно, как я…», а после нее – ее потомки по мужской и женской линиям. В случае отсутствия таковых право наследования трона переходило к потомкам Петра, герцога Голштинского, то есть будущего Петра III. Он же, согласно «завещанию», объявлялся регентом Елизаветы II «с тою же властью, с какою я управляла» и с титулом императора до своей смерти, если согласие на использование этого титула даст Елизавета II. Будущий муж Елизаветы II получал титул императора только после смерти герцога Голштинского"