В предлагаемой книге речь идет далеко не о всех подделках исторических источников, изготовленных в России в XVIII – первой половине XIX в. Ряд их, например «История руссов», заслуживают специального монографического исследования14; вопрос о подложности других до конца не решен в науке и сегодня, некоторые не представляют общественно значимого интереса и могут быть предметом рассмотрения лишь в специальных исследованиях. В книгу включены подделки, в той или иной степени типичные и по мотивам изготовления, и с точки зрения истории их бытования, и по технике исполнения, а также подделки незаурядные, оставившие глубокий след в общественном сознании.
Тема книги не нова в нашей историографии. Однако специально она не разрабатывалась- Автор использовал всю известную ему литературу, касающуюся разоблачения подделок13.
Глава первая
«ОБЕТ ЮНОГО ВЕНЦЕНОСЦА»
– Ты не умеешь обращаться с Зазеркальными пирогами, – заметил Единорог. – Сначала раздай всем пирога, а потом разрежь его!
Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес
Так случилось, что рассказ о подделках мы начинаем с упоминания имени Н. М. Карамзина – автора знаменитой «Истории государства Российского», ученого, немало сделавшего для разоблачения фальсифицированных источников. Увы, неисповедимы, сложны и удивительны бывают судьбы не только людей, но и книг, рукописей да и идей. По иронии судьбы именно труд Карамзина послужил толчком и ценным источником для изготовления ряда подделок – великие произведения всегда порождают и эпигонов, и зоилов, а нередко и грубых плагиаторов. Авторитет имени Карамзина как бы помог ввести в общественный оборот подделку, которая не вызывала у критически настроенного историографа никаких подозрений.
Работая над «Историей государства Российского», Карамзин широко пользовался документами различных хранилищ Москвы и Петербурга. Вне его внимания не остались и материалы Московского архива Коллегии иностранных дел1. Среди рукописей этого архива историограф обнаружил сборник XVII в., основную часть которого занимал список Степенной книги. Как установил Карамзин, сборник попал в архив в начале 40-х гг. XVIII в. из библиотеки одного из сторонников опального Артемия Волынского – А. Ф. Хрущева, очевидно, уже после казни последнего в 1740 г. С легкой руки Карамзина Степенная книга, находившаяся в нем, с тех пор стала называться Хрущевским списком Степенной книги.
Список содержал известия, обычные для того вида Степенной книги, который появился на грани XVI – XVII вв. Однако, знакомясь с ним, Карамзин обнаружил текст любопытного источника – пересказ речи Ивана Грозного на Лобном месте в 1550 г. перед людьми «из городов всякого чину». Этот эпизод не был известен Карамзину из других источников. И в настоящее время мы знаем о нем только из Хрущевского списка Степенной книги.
Фрагменты текста Хрущевской Степенной книги.
Опубликовав в примечаниях к своему труду почти полностью текст этой речи2, Карамзин рассказал о ней и в основном тексте «Истории» Вот как выглядело сообщение Хрущевского списка в интерпретации и пересказе историографа.
«Юное, пылкое сердце его (Ивана Грозного. – В. К.) хотело открыть себя пред лицом России: велел, чтобы из всех городов прислали в Москву людей избранных, всякого чина или состояния, для важного дела государственного. Они собралися – и в день Воскресный, после Обедни, царь вышел из Кремля с духовенством, с Крестами, с Боярами, с дружиною воинскою, на лобное место, где народ стоял в глубоком молчании. Отслужили молебен. Иоанн обратился к Митрополиту и сказал: "Святый Владыко! знаю усердие твое ко благу и любовь к отечеству: будь же мне поборником в моих благих намерениях. Рано Бог лишил меня отца и матери; а Вельможи не радели о мне: хотели быть самовластными; моим именем похитили саны и чести, богатели неправдою, теснили народ – и никто не претил им В жалком детстве своем я казался глухим и немым: не внимал стенанию бедных, и не было обличения в устах моих! Вы, вы делали, что хотели, злые крамольники, судии неправедные! Какой ответ дадите нам ныне? Сколько слез, сколько крови от вас пролилося? Я чист от сея крови! А вы ждите суда Небесного!" Тут Государь поклонился на все стороны и продолжал- "Люди Божий и нам Богом дарованные! Молю вашу веру к Нему и любовь ко мне: будьте великодушны' Нельзя исправить минувшего зла' могу только впредь спасать вас от подобных притеснений и грабительств. Забудьте, чего уже нет и не будет! Оставьте ненависть, вражду, соединимся все любовию Христианскою. Отныне я судия ваш и защитник" В сей великий день, когда Россия в лице своих поверенных присутствовала на лобном месте, с благоговением внимая искреннему обету юного Венценосца жить для ее счастия, Иоанн в восторге великодушия объявил искреннее прощение виновным Боярам; хотел, чтобы Митрополит и Святители также их простили именем Судии Небесного; хотел, чтобы все Россияне братски обнялися между собою; чтобы все жалобы и тяжбы Прекратились миром до назначенного им срока. В тот же день он поручил Ада-шеву принимать челобитные от бедных, сирот обиженных, и сказал ему торжественно: "Алексий: ты не знатен и не богат, но добродетелен. Ставлю тебя на место высокое, не по твоему желанию, но в помощь душе моей, которая стремится к таким людям, да утолите ее скорбь о несчастных, коих судьба мне вверена Богом! Не бойся ни сильных, ни славных, когда они, похитив честь, беззаконствуют. Да не обманут тебя и ложные слезы бедного, когда он в зависти клевещет на богатого! Все рачительно испытывай и доноси мне истину, страшася единственно суда Божия"»3.
Речь Грозного, достаточно точно переданная в литературной обработке Карамзина, содержала массу чрезвычайно важных для характеристики ситуации середины XVI в. данных. Во-первых, становилось известно о первом Земском соборе. Тем самым отодвигалась вглубь история сословно-представительных учреждений в России. Во-вторых, прямо указывалось на организацию особого учреждения во главе с А. Ф. Адашевым для рассмотрения челобитных, то есть о Челобитенном приказе, возникновение которого до этого относили к более позднему времени. В-третьих, обращали на себя внимание покаяние царя, его обвинения в адрес бояр, заверение царствовать справедливо и т. д. Показание Хрущевского списка Степенной книги хорошо укладывалось в концепцию Карамзина, согласно которой Иван Грозный правил в первые годы «без тиранства и прихотей». Оно ярко рисовало торжественный момент начала реформ середины XVI в.: молодой царь кается в своем легкомыслии, обещает восстановить справедливость, наказать лихоимцев, предлагает примирение всем сословиям, наконец, жалует незнатного, но честного слугу и дает ему ответственное поручение общегосударственного значения. Может быть, поэтому увлеченный попавшим в его руки источником Карамзин не обратил внимания на ряд палеографических особенностей рукописи, о которых пойдет речь ниже. Правда, историограф заметил два несоответствия речи Грозного с показаниями других источников. «В сей Степенной книге, – писал он, – сказано, что Иоанну было тогда 20 лет: не 20, а 17, если он говорил эту речь после бывшего пожара». А касаясь пожалования Адашева отметил: «Алексей Адашев по списку Бояр и чиновников Двора… был пожалован в окольничие уже в 1555 году»4.
Речь Грозного на Лобном месте в 1550 г. из Хрущевского списка Степенной книги казалась в начале XIX в. настолько важным и не подверженным сомнениям источником, что была включена даже во вторую часть авторитетнейшей в то время публикации – «Собрания государственных грамот и договоров», подготовленную сотрудниками архива, где хранился список Степенной книги. Здесь она названа «воззванием» и трактуется как документ, имевший в середине XVI в. общегосударственное значение, – «О прекращении вопиющих притеснений, налогов и несправедливостей, в судах укоренившихся, от управления государством бояр, в продолжении малолетства государева; о строгом наказании за подобные впредь злодеяния и о пожаловании в окольничий Алексея Адашева для принятия челобитен от обидимых и для защиты немощных от руки сильных»5. Как видим, заголовок, данный источнику в «Собрании», так же как и у Карамзина, подчеркивал серьезность и важность намерений самодержавной власти в середине XVI в. устранить всевозможные злоупотребления, которые распространились во время малолетства Ивана Грозного. Правда, в отличие от Карамзина, издатели «Собрания» оказались более внимательными к палеографической стороне Хрущевского списка Степенной книги, впервые указав, что «воззвание» публикует – ся ими по списку, то есть отметили, что листы, на которых рассказывалось о речи Грозного, представляли собой копии неизвестного им оригинала.
Освященная авторитетом Карамзина и «Собрания», речь Грозного с тех пор в течение долгого времени рассматривалась как важный, хотя и не во всем ясный источник сведений о начале реформ середины XVI в. Ее, например, безусловно принимали историки С. М. Соловьев, К. Н. Бестужев-Рюмин6, активно поддерживали потомки последнего владельца рукописи Степенной книги – Хрущева, связывая с одним из своих предков даже саму запись речи Грозного. Такое отношение к памятнику объяснялось и тем, что после Карамзина и издания в «Собрании» никто не обращался непосредственно к оригиналу – рукописи, хранившейся в Московском архиве Коллегии иностранных дел. Особые обстоятельства созыва этого собора, казалось, подтверждали идею о том, что в России самодержавная власть в борьбе с боярством пыталась использовать земское представительство.
Первым усомнился в речи Грозного В. О. Ключевский. Однако и он, отметив наличие в ней противоречий с показаниями других источников, в целом не решился признать ее полностью недостоверной, а тем более фальсифицированной. По его мнению, собор 1550 г. с речью на нем Ивана Грозного – это «потерянный факт» в политической истории России XVI в. из-за искажения известий о нем в Хрущевском списке Степенной книги7. Близкую точку зрения высказал и Н. П. Лихачев. Не сомневаясь, что такой эпизод в русской истории середины XVI в. имел место, он лишь сож