Разве не ужасное стихотворение? И этого пьяницу, человеконенавистника, лицемера читают как великого державного поэта? Прекрасный образец для подражания и воспитания.
А знатоки и любители поэзии Блока с полным к тому основанием, рассердятся на меня: ведь я мог выбрать из сотен его стихов совершенно иные мотивы. Одно только хрестоматийное “Девушка пела в церковном хоре” чего стоит.
Или
“О, я хочу безумно жить”.
Или вспомнить, что умирая, Блок полз не к забору, как пес, а отправился прощаться к Пушкинскому дому:
“Вот зачем, в часы заката,
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената ...
Тихо кланяюсь ему”.
Я же выбрал весьма специальный и совсем не характерный для Блока стих. Да еще предлагаю всем читателям этой книги обратить на него особое внимание.
Стоит ли он такого внимания?
Так вот, во-первых, вы не могли не заметить, что тема стихотворения Блока перекликается с пушкинским стихом и, безусловно, оказало влияние на стих Пастернака. И здесь, в этом стихе, принципы того, что Мандельштам называет орудийностью, доведены до совершенства.
До такого совершенства, что стих скрывает в себе прямо противоположный смысл.
Уже первая его строчка ведет непосредственно к Пушкину.
“За городом вырос пустынный квартал”.
Что же здесь пушкинское?
Все! Но только не впрямую.
Например, слово “пустынный” – очень часто встречающееся у Пушкина слово. И означает оно “одинокий”.
Помните это – “свободы сеятель пустынный”?
Или “пустынная звезда”?
Или “на берегу пустынных волн"?
После Пушкина никто не употреблял в поэзии этого слова. И вдруг это делает Блок, да еще через сто лет после Пушкина.
Зачем?
Да ведь ясно зачем!
Это ни что иное, как тайное посвящение Пушкину, намек на преемственность не только в поэзии вообще, но и в конкретном стихотворении.
Ведь пишет же Блок в своем предсмертном обращении к Пушкину:
“Пушкин, тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги внемой борьбе!”
Вот почему посвящение Пушкину в стихотворении “Поэты” скрыто в одном слове! Ибо речь идет о “тайной свободе”, а борьба “немая”.
Но почему квартал в стихотворении у Блока одинокий, и к тому же “вырос за городом”? Ведь поэты жили не за городом, а в городе. К тому же из второй строчки становится ясно, о каком городе идет речь.
“Квартал вырос
На почве болотной и зыбкой”.
Ясно, что речь идет о Петербурге. И здесь снова – тайная связь с Пушкиным, а конкретно, – с его поэмой (или, как Пушкин сам ее называет, “Петербургская повесть”) “Медный всадник”.
И первая строчка этой повести звучит, как известно, так:
“На берегу пустынных (!!!) волн...” (и далее мысль Петра о создании города).
А через несколько строк:
“По мшистым, топким берегам” (то, что видел Петр на месте, где будет построен Петербург)
Темнели избы здесь и там...
Дальше у Пушкина появляется и “болото”:
“Прошло сто лет, и юный град, (Петербург построен)
Полнощных стран краса и диво
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво...”
Итак:
у Блока – “почва, болотная и зыбкая,
у Пушкина – “мшистые, топкие берега” и “топь блат”.
У Пушкина – “пустынные волны”,
а у Блока – “пустынный квартал”.
Но опять тот же вопрос: почему квартал вырос “за городом”?
И здесь опять – метафора,
ибо “за городом” – не географическое местоположение где жили поэты, а духовное.
Поэты жили не там, где все, не в городе, а в своем мире, “за городом”.
Далее:
“Там жили поэты, – и каждый встречал
Другого надменной улыбкой”.
Это уж совсем непонятно: почему поэты, собратья по духу, так странно относятся друг к другу?
В строчке о “надменной улыбке” Блок зашифровал одно из самых интересных явлений искусства: поэт, художник, композитор, писатель создает свой, настолько глубокий мир, что часто не способен воспринимать иные миры, другие возможные формы гениальности.
Так, Чайковский не любил музыки Брамса, Мусоргский смеялся над Дебюсси, а музыку Чайковского называл “квашней”, “сахарином”, “патокой”. Лев Толстой считал, что Шекспир – ничтожество.
В свою очередь, величайший профессор скрипки и один из крупнейших скрипачей мира Леопольд Ауэр не понял посвященного ему скрипичного концерта Чайковского и никогда не играл его. (В это трудно поверить, ибо уже через короткое время и поныне этот концерт самый исполняемый из всех скрипичных концертов.)
Два крупнейших поэта России Блок и Белый ненавидели друг друга, и дело чуть не дошло до дуэли.
Когда состоялась премьера оперы Жоржа Бизе “Кармен”, которая оказалась страшнейшим в истории музыки провалом, сведшим в могилу ее создателя (Бизе умер через три месяца после фиаско) и газеты набросились на ее автора, то ни Камилл Сен-Санс, ни Шарль Гуно не вступились за своего коллегу, не написали ни одного слова в газеты, чтобы поддержать своего друга.
Во всех этих (и многих других) случаях то, что Блок называет “надменной улыбкой” – это поведение не результат зависти или недоброжелательства одного творца к другому. Здесь, скорее, просто-напросто – элементарная невозможность одного выйти за пределы той невиданной глубины, которая создана им, и осознать столь же великую глубину другого.
Такое поведение я склонен называть ЗАЩИТНЫМ ПОЛЕМ ГЕНИЯ.
Ведь важнейшее условие существования гения – это прежде всего его глубокая вера в свою правоту.
А дальше в стихотворении – потрясающая провокация: описание жизни поэта с точки зрения обывателя – невероятный поэтический прием, цель которого – подать слухи как истину, шокировать мещанина, противопоставить ему творца. Но есть здесь и еще одно измерение, которое можно сформулировать так:
ДОПУСТИМ, ЧТО ВСЕ ЭТО ПРАВДА: и пьянство, и бродяжничество, и нелепость быта поэтов, НО ДАЖЕ И В ЭТОМ СЛУЧАЕ ПОЭТ ПРАВ,
ИБО ЕГО ЦЕЛЬ – СПАСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ОТ КОНСТИТУЦИИ ЛЖИ, ФАЛЬШИ, ПРИТВОРСТВА, ОТ МЕЩАНСКОГО ДОВОЛЬСТВА, ОТ САМОДОВОЛЬСТВА.
Потому что взамен устроенности и бытовых удобств у поэта есть “и косы, и тучки, и век золотой”, у поэта – контакт со всемирностью (“всемирный запой”),
с Богом,
с тучами,
снегами,
цветами.
Кстати, знаете что такое ВСЕМИРНЫЙ ЗАПОЙ? Я думаю, что буду первым, кто откроет эту блоковскую тайну.
Фраза “всемирный запой” имеет два смысла.
Первый – это то, что вычитывается на бытовом уровне мещанина: алкоголик всемирного масштаба.
А вот второй (а на самом деле главный) – происходит от словосочетания поэт-певец.
Поэт поет на весь мир. И в этом случае ЗАПОЙ – феноменальное порождение блоковской поэзии. (Так же как гениальное блоковское – “озеру – красавице”, где озеро вдруг теряет свой средний род, которым это слово обозначено в русском языке, и становится женщиной).
А если вернуться к первому смыслу стиха не с точки зрения обывателя, то в стихе очень четко можно проследить обращение к еще одному поэту.
Великому персу Хафизу, в поэзии которого прославляется любовь и вино. Вот откуда в небольшом стихотворении дважды разговор идет о косе.
“И золотом каждой прохожей косы
Пленялись со знанием дела”
Или:
“По крайности есть у поэта
И косы, и тучки, и век золотой”.
Но что это за тучки? Помните у Лермонтова?
“Тучки небесные – вечные странники
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники”.
Или:
“Ночевала тучка золотая
На груди утеса-великана”.
Смотрите, что получается: |
стихотворение Блока – не об абстрактных поэтах только, но о весьма конкретных, в числе которых Лермонтов, Хафиз, Пушкин.
Это Лермонтов, плачущий над тучкой.
Это Хафиз, воспевающий и распивающий вино.
Это Пушкин, “пленяющийся со знанием дела” “золотом каждой прохожей косы”.
Ну и наконец,
весь стих Блока – перифраз на первые восемь строк из пушкинского стихотворения.
Поэт отличается от всего остального мира “лишь” одним:
У него – контакт с Богом.
Глава 5. Там, где кончаются слова
Когда я прихожу с первой беседой о музыке к малышам пяти-семи лет, то всегда начинаю с вопроса: “Как вы думаете, когда вы были совсем маленькими, вот такими (показываю величину пятимесячного ребенка), то что вы начали понимать раньше – музыку или слова?” И здесь большинство детей абсолютно убеждены в том, что, конечно же, слова. А вот и нет!
Подходит мама к колыбельке вот такой (опять показываю) детоньки и говорит:
“Ма-а-а-ленький, люби-и-имый, улыбни-и-и-сь!” Что делает эта крохотная детонька?
Улыбается!
Но почему улыбается? Потому что мама просит? А если мама попросит так (произношу резко и отрывисто те же слова). Что сделает детонька? Правильно, заплачет!
Но почему в первом случае – улыбнется, а во втором – заплачет? Ведь мама говорит те же слова? Все дело в том, что маленькая детонька слов еще не понимает. Но уже чувствует музыку. Первая мамина мелодия детоньке понравилась, а вторая – нет.
То главное, что мы начинаем чувствовать, придя в этот мир, это – музыка, интонация.
Музыкальной интонацией мы пользуемся намного чаще, чем нам кажется.
Вы хотите немедленно съесть мороженое, а вам его не покупают.
Что делает пятилетний ребенок, когда ему просто очень хочется мороженого?