Следовательно, вся безграничная информация о Вселенной, о ее структурах, о взаимоотношении частей и целого укладывается и спрессовывается в нескольких минутах музыки.
А это значит, у вас есть время прослушать фугу не один, а несколько раз.
Пока вы не почувствуете себя исследователем тайн наук, культур, философских открытий.
Может случиться, что на очень глубоком уровне восприятия фуг вы испытаете состояние, схожее с опьянением, и у вас навсегда исчезнет желание вызывать это чувство другими способами, нежели через восприятие фуг.
Потому что (я не утверждаю это со стопроцентной уверенностью, но осмеливаюсь полагать, что это так) целый ряд людей со склонностью к алкогольному опьянению могли бы найти для себя иные способы погружения в нетрезвое состояние.
Если бы в какой-то ранний период своей жизни глубоко познали искусство.
Подлинное погружение в высокую музыку, поэзию, изобразительное искусство, литературу настолько преобразует человеческую жизнь, что ни известного многим чувства одиночества, ни ощущения пустоты, ни комплексов неполноценности не появляется.
Ибо общение с искусством – это разговор через столетия, это постижение человеческой универсальности, это общение, построенное на неизмеримом чувстве любви. Это – путь к познанию Бессмертия.
Что же такое фуга, если соразмерить ее с принципами мышления философа?
Тема, повторяющаяся в разных голосах, – это углубление одной и той же мысли.
Мелодии, которые звучат параллельно, – это проверка мысли на ее актуальность в сопоставлениях с другими мыслями.
Разработка – это углубление каждой детали утверждения (темы).
Таким образом, с точки зрения философии
фуга – музыкальная аналогия
максимально глубокого мышления,
охват мысли со всех сторон,
проверка мысли на подлинность.
Многие великие ученые, работающие в области математики, физики, философии, астрономии хорошо знают, что фуга может настолько обострить ход их мысли, в такой степени “подсказать” мозгу или по крайней мере “заправить” мозг, как заправляют горючим ракету, что мыслительные процессы ускоряются во много раз.
Всякому человеку, независимо от его сферы мышления, я советую услышать фуги.
И тогда вы сами поймете справедливость моих утверждений.
А теперь возвращаемся к нашему концерту.
Тем, кто одновременно слушает этот концерт Вивальди и читает описание, рекомендую начать слушать концерт опять с самого начала, вновь пережить соревнование солирующих скрипачей, виолончели, восход оркестрового солнца.
А затем идти дальше.
Перед вами – не просто четырехголосная фуга, но один из величайших образцов фуги в истории музыки. Здесь действуют все те принципы, о которых я рассказал вам в описании четырехголосной фуги.
Первый раз тему интонируют виолончели,
второй раз – альты,
третий – вторые скрипки,
четвертый – первые скрипки.
Но поскольку фуга вписана в жанр концерта, то ко всему сказанному ранее добавляется следующее:
после изложения темы в четырех голосах всем оркестром начинают играть лишь три наших солиста.
Они создают как бы оркестр в оркестре.
Затем вступает весь оркестр, разрабатывая все мелодии фуги.
И вновь три солиста.
Фуга звучит то, как космический исполин, то как игра детей в песочнице на Земле.
Здесь идея концерта как согласия-соревнования достигает такого архитектурного совершенства, которое воспринимается на уровне борьбы микро- и макрокосма.
Здесь мне пришло в голову, что первую книгу на темы о восприятии искусства нужно прервать.
....
И сделать это для того чтобы... немедленно начать вторую. Почему вторую, а не продолжить эту?
По нескольким причинам.
Первая причина
заключается в том, что я очень нетерпелив. Мне не терпится узнать, не опоздал ли я?
Не изменилось ли все настолько, что книга УЖЕ никому не нужна?
Вторая причина.
Через два дня я уезжаю на концерты из Швеции в Россию. Я предложу ее к печати.
А третья и самая главная причина заключается в том, что тем людям, которые пройдут вместе с этой книгой по всем извилинам ее мыслей, чувств и звуков, может оказаться интересным узнать о некоторых тайнах конкретных произведений искусства и их создателей. Например, почему великий русский композитор Петр Ильич Чайковский не писал музыки на стихи великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина?
Никаких романсов! (Крохотный “Соловей” не в счет) Но вдруг создает две грандиозные оперы по Пушкину:
“Евгений Онегин” и “Пиковая дама”.
Сразу могу заинтриговать вас мыслью о том, что никто как Чайковский не ЛЮБИЛ и одновременно НЕНАВИДЕЛ Пушкина. Все творчество Чайковского – это гениальная борьба за и против Пушкина!!!
Или если все-таки попытаться ответить на вопрос о тайне смерти Чайковского.
Было ли это самоубийство?
Или смерть от холеры?
Или Чайковский был кем-то отравлен?
Это не праздные вопросы для того лишь, чтобы удовлетворить чье-либо нездоровое любопытство, но попытка понять некоторые самые важные моменты творческого процесса.
Ответ есть.
И находится он в тайных знаках последнего произведения Петра Ильича. После ряда доказательств, которые я приведу вам, думаю, вы со мной согласитесь.
Чайковский сам закодировал этот ответ в партитуре “Патетической”.
Или, скажем, почему величайшая из когда-либо написанных опер – опера Ж. Бизе “Кармен” – потерпела самый страшный провал на премьере.
До того страшный, что Ж. Бизе не выдержал: умер ровно через три месяца после дня премьеры.
Я осмелюсь высказать самые дерзкие предположения.
И попытаюсь доказать, что я прав.
Достаточно сказать, что в период газетной травли ни самый главный музыкальный критик страны – замечательный композитор (и друг Бизе) Камиль Сен-Сане, ни автор оперы “Фауст”, любимец Франции, Шарль Гуно – не написали ни единого слова в защиту Ж. Бизе и его оперы. (Они не написали ничего плохого. Они вообще ничего не написали.)
Чего и кого они боялись?
Осмелюсь только утверждать, что у них действительно были все основания для страха. Что же такого “вытворил” Бизе в своей опере, что она стала его убийцей?
Ведь Бизе покинул этот мир, когда ему было только 37 лет.
Критики писали о том, что “Кармен” – опера аморальная.
Но ведь это – откровенный абсурд!
Особенно на фоне тех канканов, оперетт, комедий, образа жизни, характерных для Франции времени премьеры “Кармен” (1875 год).
Какое отношение к скандалу имеют авторы либретто оперы Галеви и Мельяк?
Что такое особенно страшное для Франции закодировал Бизе в своей музыке?
И кого на самом деле любила Кармен?
И символом чего является Кармен?
Какова роль одной очень странной героини оперы, которая никогда не появляется на сцене, но, однако, руководит ходом действий.
В опере есть даже эпизод, за который, живи Бизе в Советском Союзе, он угодил бы в ГУЛАГ без права переписки.
О музыке, как сильнейшем лекарственном средстве.
О том, как одна симфония спасла человека от самоубийства.
И может помочь очень многим в трудную минуту.
О разных музыкальных произведениях в борьбе против
разных заболеваний.
И о многом, многом другом.
До встречи во второй книге.
Вместо послесловия
Я знаю, почему я не поставил здесь точку. Та же история происходит со мной на концертах. Мне всегда очень трудно заканчивать встречи.
Доверив людям так много из пережитого, выстраданного, трудно сразу расстаться с ними. И если я чувствую, что слушатели прониклись теми же чувствами, то сделать это еще сложнее.
С мыслью великого философа Лейбница о том, что “музыка – это скрытое арифметическое упражнение души, которая вычисляет, сама того не зная” не просто согласен, но понял это всей своей жизнью.
И даже убедился в том, что музыка может совершить такую революцию в этом душевном вычислении, что порой даже трудно предсказать, какой уровень творческих сил и энергии может пробудиться в человеке, открывшем для себя музыку.
В двенадцать лет я испытал сильнейшее потрясение. У меня был сосед – старше меня на три года. Несмотря на то что мы жили рядом, учились в одной и той же школе, говорили на одном языке, различий между нами было столько, словно мы вышли с разных планет. Я играл на скрипке и фортепиано, писал стихи, сочинял музыку.
И мои родители делали все, чтобы я рос человеком искусства: с самого раннего детства водили меня на концерты, театральные спектакли, в музеи. Совсем не так было в семье моего соседа. Отец – алкоголик, пропивавший до последней копейки свою нехитрую зарплату, постоянно бил свою жену и четверых несчастных детей. Дети росли по сути бездомными – их воспитывала улица. Чтобы как-то выжить, их мать – жена алкоголика тетя Шура – работала дома, обстирывая почти весь район. Она так мало брала за свою работу денег, что даже другие бедные люди предпочитали отдавать ей свое белье и платить 30 копеек, чем стирать самим. Не было в доме никаких удобств, даже воду нужно было таскать из колонки со двора. У тети Шуры были вечно красные и опухшие от воды руки.
А в единственной комнате, которая была кухней, прачечной, столовой и спальней совершенно невозможно было находиться: от бесконечного пара перекрывало дыхание, пахло одновременно грязным и чистым бельем, скользкие, пропитанные миллионами скверных запахов, стены вызывали чувство брезгливости.
Мой сосед к тому времени уже успел пересидеть в нескольких детских тюрьмах. А в перерыве между отсидками не знал куда деваться. Дома – жутко, а на улице... ну, сколько времени можно пробыть на улице. Единственное место, где он чувствовал себя уютно, – это в нашей квартире. Мне было очень жалко Витьку, и я старался развлечь и накормить его (он всегда был безумно голоден).