Война стала неизбежна, и в 510 году до н. э. войска двух городов встретились в поле. Кротонцев вел в сражение олимпионик Милон. Головы его не было видно, так как всю ее вместе со шлемом закрывали венки, полученные за победы на олимпиадах. По замыслу кротонцев, один вид человека, к которому так благосклонны Олимпийские боги, должен был обратить сибаритов в бегство. Милон славился необычайной силой. Он сам принес свою мраморную статую в Олимпии и установил на пьедестале. Он смазывал маслом диск и вставал на него, и никто не мог столкнуть его, как ни старался, хотя другие поскальзывались на масле без посторонней помощи.[64]
Но сибариты не смутились видом «безголового» Милона: в их рядах тоже были олимпионики, правда, победители не в борьбе, а в беге. (Еще один сибаритский парадокс: откуда в городе, где спят на перинах из лепестков роз, берутся чемпионы?)
Кони сибаритов уже встали на дыбы, кротонцы порядком струхнули, и если бы не чей-то совет заиграть на флейтах парадный марш сибаритов, то песня кро-тонцов была бы спета. А так они победили. Сибарис был сожжен дотла, а на его место кротонцы пустили, изменив русла, две реки — Сибарис и Крафис.
Уничтожение Сибариса повергло в шок античный мир. Все взрослое население Милета даже погрузилось в траур, что, впрочем, легко объяснимо: ведь милетцы потеряли свой главный перевалочный пункт для торговли с Западом, потеряли надежных банкиров и ростовщиков, наконец, потеряли собственные товары, хранившиеся на складах Сибариса.
Кротонцы, по всей видимости, предложили сибаритам добровольно покинуть город, и они выселились в Лаос и Скидрос — когда-то основанные ими колонии на западном побережье современной Калабрии.
И с этого момента начинается борьба сибаритов за свой город, которая опровергает их нарицательное имя напрочь.
Через некоторое время сибариты предприняли попытку возродить свой город на другом месте, но неподалеку от прежнего. В 494 году до н. э. персы сожгли Милет. Геродот пишет, что когда в Афинах показывали пьесу "Взятие Милета", то рыдал весь театр от переживаний, а автора позднее оштрафовали, но сибариты не объявили у себя траур, как сделали это ранее милетцы, — пеняет Геродот. Следовательно, в 494 году Сибарис № 2 уже существовал и был городом. Вполне возможно, что возникновение Сибариса № 2 произошло с молчаливого или прямого согласия Кротона, который к тому времени, забыв пифагорейские добродетели, доминировал над всеми городами региона. Но в 476 году Кротон осадил Сибарис. Логичнее всего это объяснить так: согласившись на возвращение сибаритов, Кротон лишил их определенных прав (например, права вести торговые или посреднические операции); и сибариты восстали. Они обратились за помощью к тирану Сиракуз Гиерону. Тот послал им своего брата Полизела. Дальнейшие события грешат разночтением: по одному автору, Полизел был послан в Сибарис исключительно для того, чтобы его там убили; по другому, Полизел был послан против Сибариса. В любом варианте толку от Полизела оказалось мало — Сибарис № 2 тоже пал, а его жители вернулись в Лаос. Но, вероятно, не все. Часть из них оказалась в Посейдонии. Это удалось проследить С. Крейю по нумизматическим материалам: во-первых, с этого времени резко меняются изображения на монетах Посейдонии; во-вторых, когда сибариты опять собрались с силами и основали Сибарис № 3, их монеты оказались буквально скопированы с монет Посейдонии.
Но и этот город не смог противостоять мощному Кротону и в неравной борьбе погиб в 448 году до н. э. Прошло уже более шестидесяти лет после гибели первого Сибариса, сменилось два поколения, но сибариты и не думали сдаваться — такая удивительная жизнестойкость оказалась у этих изнеженных людей, персонажей многих анекдотов. Сибариты по-прежнему ощущали себя единой общиной, только временно лишенной родной земли.[65]
Они обратились с призывом к Спарте, предлагая вместе с их поселенцами основать новый Сибарис. Те отказались. Но этот призыв услышал Перикл. Ему очень приглянулась мысль распространить афинское влияние на Южную Италию. С помощью афинян и при их участии сибариты основали на месте первого Сибариса Сибарис № 4 в 446 году до н. э. И опять дальнейший ход событий удалось проследить лишь по нумизматическим материалам. Существует целая серия монет, на аверсе которой изображена голова Афины, а на реверсе легенда "Сибарис и бык". На ранних типах монет изображен спокойный бык, покусывающий свою спину. Потом он исчезает, и на смену ему приходит изображение быка с угрожающе опущенной головой. На этом основании и при помощи нарративных данных ученые сделали вывод, что афиняне не ужились с сибаритами и в 444 году до н. э. изгнали последних, а на их место пригласили других афинян. С этих пор над руинами Сибариса появился новый город — Фурии.
Но сибариты и на этот раз не сдались. В 440 году до н. э. на реке Трейс они основали Сибарис № 5. Город был построен на холме, который теперь носит
название Кастильоне-ди-Палуди. Раскопками здесь выявлены остатки внушительной крепостной стены. Некоторые камни из нее имели в длину до двух метров. Был обнаружен и фрагмент надписи, на которой четко читалось название города и которая решила последние сомнения. В начале IV века до н. э. Сибарис опять стал крупным и богатым городом, он чеканил собственную монету (то есть был свободным) и даже построил театр. Но к середине IV века до н. э. Сибарис был втянут в кровопролитную войну с италийскими племенами, которые не желали мириться с присутствием греков на своей земле. Сибариты, видимо, защищались до последнего, ибо с этого времени само их имя больше не упоминается историками Эллады среди живых.
Судьба Фурий сложилась более удачно, хотя и пришлось пережить много неприятных минут. Фурийцам не удалось мирно ужиться с племенами брутти-ев и луканов, постоянно ссорились они и с городом Тарантом, который основали извечные враги Афин — спартанцы. Потом римляне поставили здесь свой гарнизон, а в 193 году до н. э. и самому городу дали латинское название Копия.
История Сибариса идет совершенно вразрез со ставшим стереотипным образом этого города. Только спартанцы проявляли подобную настойчивость, поставив перед собой цель. Но спартанцы-то — антипод сибаритов буквально во всем, даже в мелочах, У спартанцев в коннице служили только колченогие; в походах они спали на земле; ежедневно питались чечевичной похлебкой на бычьей крови; пурпурный хитон спартанец надевал только перед боем, чтобы враги не увидели его крови; свое жилище спартанец строил лишь при помощи пилы и топора; он никогда не видел денег и т. д.
Но, может быть, в античности Сибарис стал объектом бесконечной шутки? Какой, например, можно было бы составить портрет Чапаева, пользуясь лишь анекдотами про него?
Существовал только один способ выяснить, насколько обвинения сибаритов в сибаритстве соответствуют действительности — раскопать руины города.
У Страбона есть указание, что Сибарис находился между реками Сибарис и Крафис. Но Страбон жил спустя шестьсот лет после того, как город погиб. А современная долина реки Крафис представляет собой раскинувшееся на много километров болото с малярийными комарами. Здесь, правда, удалось на холмах обнаружить остатки водопровода из глиняных труб и несколько погребений. Но к Сибарису они никакого отношения не имели, так как датировались более поздним временем. Полное отсутствие следов вызывало недоумение археологов, некоторые скептики даже стали говорить о том, что Сибарис — такая же сказка, как и Антлантида. При этом в руках они держали монеты с легендой города. Различные ученые называли самые разные места Южной Италии, где следовало бы искать Сибарис. Но он оставался неуловимым.
После войны П. Дзанотти-Бьянко предложил отождествить его с Парко дель Кавалло, расположенном на берегу Крафиса в 4 километрах от современного устья, а в реке Сибарис видеть современную Кошилу. Пробные бурения в предполагаемом центре бывшего города подтвердили возможность обнаружения Сибариса соответствующими времени его существования находками. Однако находки могли принадлежать и другому городу. Скептиков они не убедили.
Тогда в середине 1960-х годов в поиски Сибариса включился археолог-экспериментатор К. Леричи. Он уже прославился обнаружением большого числа этрусских гробниц, от которых на земной поверхности не осталось ни малейшего следа. Для поисков Сибариса он использовал протонный магнитометр. Он представляет собой баллон со взвешенными в спирте протонами. Снаружи на баллон намотана проволока. Когда по ней пропускают ток, протоны вращаются в спирте, скорость их вращения зависит от магнитной силы. Аномальные показатели на приборе являются сигналом, что в данном месте находится, например, скопление керамики или какая-то стена. Прибор фиксирует предметы на глубине до восьми метров.
Поиски Леричи увенчались успехом. Ему даже удалось проследить крепостные стены на расстоянии 1320 метров. Затем он с помощью мощной помпы поднял с глубины 6–8 метров фрагменты греческой посуды, черепицу, кирпич и куски карниза. Все это датировалось VII–VJ веками до н. э. Но скептики опять отказались признать находки принадлежащими именно Сибарису. О раскопках не могло быть и речи: грунтовая вода так близко подступала к поверхности, что вырытая яма тут же заполнялась водой, а стены ямы сползали вниз, обессмысливая труд.
И все же после нескольких лет, проведенных в разведках, археологи решили попытаться. Раскопы были заложены сразу в четырех местах, три из них по времени безусловно относились к Сибарису, в четвертом раскопе оказалось большое здание, вероятно, общественное, но относящееся к Фуриям.
Сейчас уже нет сомневающихся, что обнаружен именно Сибарис. Археологические слои идут в полном соответствии с письменными данными о времени основания и гибели города: VIII–VI века обильно представлены остатками построек, керамикой и монетами; затем — в слое конца VI века попадается только ил, песок, обугленные куски и следы растворившегося в воде кирпича — доказательство, что город был сожжен, а потом затоплен; и следом за ним идут остатки афинских Фурий.